Может быть — завтра

Они находились на корме, в противоположном конце от дверей эллинга, и здесь было почти темно. Электрические лампочки только еще больше разбивали слабый дневной свет.

Су-лейтенант Рабине остановился, указывая на зализанную в круглых линиях и отполированную кабину.

— Ну, вот ваше рабочее помещение. Жить вы будете наверху, во втором коридоре. Каюта небольшая, три метра, но вещи сложить хватит. Максимум тридцать кило, — добавил он, — иначе остальное выкинут.

Показав кабину, больше похожую на легкую скорлупу, закрывающую помещенный внутри огромный мотор, Рабине опять вышел наружу и заговорил уже более дружеским тоном.

— Значит, эта кабина будет ваша. Правая — механика Бертье. Помощник ваш скоро прибудет. Место у вас спокойное, от начальства далеко, связь только телефоном. Единственный недостаток, в бою довольно опасно. Корабли этого типа слабо защищены с кормы. Под хвостовым оперением всего три пулемета, но зато кто управляет этими пулеметами? Бывший герой Вердена.

Рабине подошел к корме, приподнялся на носках и стукнул в фанерную переборку:

— Эй, дядя, пулеметчик Вердена, выгляни-ка на минутку!

Маленький, чуть заметный люк откинулся внутрь, открыв острое дуло пулемета. В следующую секунду пулемет отъехал вглубь, а на его месте выглянуло круглое, полное лицо в песочном кепи.

— Дядя Фуке, — произнес Рабине, — вот познакомься, новый механик левой кабины, под твою защиту.

Лицо в люке повернулось к Жервье и расплылось в улыбке.

— Черт возьми, старина! Я вас не узнал, до того вас изменила военная форма.

— Вы уже знакомы? — удивился Рабине.

— Как же, как же! — заулыбался Фуке. — Еще вчера в ресторанчике вместе выпивали.

— Ну, ладно, — вдруг вспомнив, что он начальник, прервал су-лейтенант. — Довольно болтовни, займитесь делом. Вы, Жервье, проверьте мотор, а вы, Фуке, налаживайте пулеметы. Через час я приду. Поторапливайтесь, помните, что вечером назначен пробный полет.

Но даже и часу Жервье поработать не пришлось. Прошло не больше сорока минут, когда резкий сигнал трубы зазвучал в эллинге. Жервье не успел стянуть парусиновой рабочей куртки, как в дверь раздался стук. Голос Фуке крикнул ему снаружи:

— Поскорее, друг, трубят общий сбор!

Наскоро оправляя мундир, Жервье выскочил из кабины и вместе с Фуке побежал вдоль дирижабля. Команда уже построилась у самого носа. Су-лейтенант Рабине издали жестами звал их, показывая место рядом с собой.

Жервье едва успел стать в ряды, как старший офицер, повернувшись к фронту, отдал команду:

— Смирно! Равнение направо!

В эллинг вошел капитан «Эгалите», сопровождая толстого генерала, командира дивизиона тяжелых кораблей.

Приняв рапорт старшего офицера, генерал обернулся к капитану и, наклоняясь, спросил полушепотом, чтобы никто не слышал:

— Вы уверены, что команда надежна?

— Вы уверены, что команда надежна?

— Сами знаете, министерство приняло все меры, — неопределенно пожал плечами капитан. — В связи с задачей, возложенной на дивизион, отбор был очень строгий. Большинство команды — участники войны или же по особой рекомендации.

— Хорошо. Я попытаюсь подействовать на них, — коротко ответил генерал. Он сдернул с руки перчатку, вышел вперед и, отдавая честь фронту, крикнул:

— Здорово, орлы!

— Гав, гав, гав, гав…. — гулко будя эхо под железными сводами, ответил строй. Генерал подождал, пока улягутся отзвуки, подошел ближе и начал говорить тише, уже более человеческим голосом.

— Молодые орлы воздушного флота! Мы собрались здесь по первому зову республики, для того, чтобы грудью защитить родину от дерзкого посягательства врага. Я скрывать не стану, война неизбежна. Нынче ночью американцы потопили еще 9 французских кораблей, шедших в порты Британии. Наши летчики, охраняя суда, сбили еще три американских гидро. Фактически война началась вчера, и дипломатические сношения должны неизбежно прерваться. Война нам не страшна, я верю, что в союзе с Англией мы победим, но опасно другое. Вы знаете, что дни тяжелых испытаний враги всегда пытаются использовать для своих интриг. Побежденные враждебные державы на востоке давно с завистью смотрят на богатство и славу Франции, с нетерпением ожидая момента, чтобы напасть на нас. Но, к счастью, у нас есть могущественные друзья, готовые помочь Франции и защитить ее от нападения. Они зорко наблюдают за нашим врагом, но их техническая мощь слабее вражеской, и потому они обратились к нам с просьбой помочь им в этом. Мы всегда готовы помочь друзьям, и военное министерство постановило передать дружественной державе три линейных крейсера типа «Эгалите», как все равно снимаемые с вооружения армии.

Генерал сделал паузу и еще ближе подошел к строго.

— Теперь моя просьба к вам, друзья. Покупая эти корабли, дружественная держава не обладает техническими силами, способными управлять ими, и потому просила меня обратиться к команде этих крейсеров с предложением временно перейти к ней на службу в качестве инструкторов для обучения новых кадров. Со стороны нашего военного Командования никаких препятствий к этому переходу не встречается. Офицерский состав уже изъявил свое согласие. Служба в армии дружеской державы будет рассматриваться как служба в рядах французских войск и в случае боевых действий награждаться как защита родины.

Генерал опять сделал паузу, внимательно всматриваясь в лица, и стал еще ласковее.

— Конечно, насиловать мы не будем. Каждый волен отказаться и в случае нежелания будет переведен в часть на территории Франции. Итак, друзья, я жду вашего решения здесь и немедленно.

Генерал смолк. Темная фигура с нашивками сержанта шагнула из рядов.

— Разрешите узнать. Вы упомянули о боевых действиях. С кем могут намечаться боевые действия дружеской нам державы?

Генерал сердито закусил губы.

— Мы не намерены, да и не можем заранее наметить противника. Возможно, вам совсем не придется воевать, а если придется, то с тем, с кем обязывает вас присяга. С врагами страны.

— Но враг чужой страны может и не быть моим врагом, — упрямо ответил сержант.

Генерал покраснел, злобно покусывая усы.

— Я не намерен вступать в споры. Мне нужно только знать, согласны вы или нет.

— Тогда я не согласен, — громко ответил сержант.

Генерал обернулся к капитану.

— В таком случае этого вычеркните из списков. У меня есть распоряжение: всех нежелающих переводить в пехотные части в Мозамбик, на Мадагаскар.

При этих словах сержант побледнел, вздрогнув, как от удара. Генерал искоса взглянул на него, скользнул взглядом по нашивкам и прибавил:

— Конечно, не сержантом — рядовым. Вакансий нет, но зато это же на территории Франции.

Жервье, тоже вышедший из рядов, медленно попятился назад. Генерал с ласковой улыбкой повернулся к нему.

— У вас тоже есть вопросы?

— Я… м… м… м… — страшно выпучив глаза, запнулся Жервье. — Я, собственно, хотел узнать, какие материальные условия новой службы?

— Двести процентов надбавки к жалованью и по прошествии трех месяцев годовой оклад в награду.

Изумленный шепот пронесся по рядам. Генерал насмешливо улыбнулся:

— Не правда ли, друзья? Неплохо? Думаю, что вряд ли еще кто откажется.

Видя, что строй молчит, повернулся к капитану, опять наклонился и тихо, уже ему одному, шепнул:

— Ну, вот видите, вы боялись. Команда сохранена, все в порядке. Мы выгадываем на этом минимум два дня. Теперь распустите ребят и приготовьтесь. Завтра вечером назначим отлет.

За родину и цивилизацию

Неисправности в управлении «Эгалите» задержали эскадру, потому дивизион смог вылететь с аэродрома Виль-а-Курбе только двадцатого.

Отлет был произведен ночью, в строгой тайне, с неосвещенного аэродрома и без огней на кораблях.

Перед отлетом все три команды выстроились около эллинга, и командир дивизиона сказал короткое напутственное слово, первый раз назвав по имени «дружественную державу» и место назначения.