Тупапау, или Сказка о злой жене

А события, между тем, развивались. Оплетенными татуировкой ручищами Таароа отодвинул толпу от портрета и, одним взглядом погасив гомон, заговорил.

О, это был оратор! Таароа гремел во всю силу своих могучих легких, перекладывая периоды великолепными паузами. Жесты его были плавны и выразительны, а в самых патетических местах он взмахивал грозной "Рапапарапой", рискуя снести головы ближестоящим.

Вождь что-то собирался сделать с Федором. Причем он даже не угрожал и не призывал к этому, он говорил об этом, как об уже случившемся событии. Но вот что именно собирался он сделать? Глагол был совершенно незнаком и поэтому жуток. В голову лезло черт знает что.

Толик уже клял себя за то, что пустил дело на самотек, полностью доверившись художественному чутью Федора, а Лева всерьез прикидывал, куда бежать. Странно было видеть, что сам Федор Сидоров нисколько не обеспокоен, напротив, он выглядел ужасно польщенным. У Толика внезапно забрезжила догадка, что Федор понимает, о чем идет речь, - не зря же он в конце концов интересовался разными там легендами и ритуалами.

- Чего он хочет? - шепотом спросил Толик Федора.

- Да усыновить собирается, - ответил авангардист как можно более небрежно.

- Усыновить?!

По местным понятиям это было нечто вроде Нобелевской премии.

То ли Таароа стал излагать мысли в более доступной форме, то ли, зная общее направление речи, друзьям было легче ориентироваться, но теперь они понимали почти все.

Вождь вдохновенно перечислял предков, отсчитывая их по хвостикам и завиткам татуировки, оказавшейся вдобавок генеалогическим древом. Указывая на проломленный нос, он цитировал балладу о "Рапапарапе" и утверждал, что искусника, равного Федору, не было даже в Гавайике [Гавайика - легендарная прародина полинезийцев; к Гавайским островам никакого отношения не имеет]. Видимо, имелись в виду Гавайские острова.

Затем он дипломатически тонко перешел на другую тему, заявив, что Таура Ракау тоже великий человек, ибо никто не способен столь быстро делать прочные вещи из дерева. Жаль, конечно, что ему - свыше - запрещено покрывать их резьбой (выразительный взгляд в сторону медной проволоки), но можно себе представить, какие бы запустил Толик узоры по дереву, не лежи на нем это табу.

Кроме того, Таура Ракау отважен. Другой вождь давно бы уже сбежал с этого острова, где - по слухам - обитает жуткий тупапау в облике свирепой женщины с глазами, как у насекомого.

В общем, он, Таароа, намерен забрать Федора с собой на предмет официального усыновления. Если, конечно, августейший собрат не возражает.

Толик не возражал.

Такого с Федором Сидоровым еще не было - в катамаран его перенесли на руках. Воины заняли свои места и в три гребка одолели добрый десяток метров. Федор сидел на корме, и на лице его, обращенном к берегу, было написано: "Мужики, какого рожна? Я же говорил, что вы ничего не понимаете в искусстве!"

Валентин из приличия выждал, пока "Пуа Ту Тахи Море Ареа" минует буруны, и присел на корточки. Извлек из-под руры тростинку, быстро набросал на песке уравнение - с клювиком, в том виде, в каком оно было вытутаировано, - и оцепенел над ним. Но тут на формулу упала чья-то тень, и Валентин испуганно вскинул руку, нечаянно приняв классическую позу "Не тронь мои чертежи!".

- Нашел место и время!.. - прошипела свирепая женщина с глазами, как у насекомого (Наталья была в светофильтрах).

- Ната, - заискивающе сказал Валентин, - но ты же сама настаивала, чтобы я разобрался и...

- Настаивала! Но ведь нужно соображать, где находишься! Я чуть со стыда не сгорела! Ты же все время пялился на его живот!..

- Видишь ли, Ната, у него там уравнение...

- Какое уравнение? Тебе для этого целый пляж отвели!..

Толик тем временем изучал заработанное Федором каноэ. Это было не совсем то, на что он рассчитывал. Ему требовался всего лишь образец рыболовного судна - небольшого по размерам, простого в управлении, которое можно было бы разобрать по досточкам и скопировать.

Стало ясно, почему Таароа тянул с оплатой. Старый вождь не хотел ударить в грязь лицом, и теперь за произведение искусства он платил произведением искусства. Каноэ - от кончика наклоненной вперед мачты до "ама", поплавка балансира - было изукрашено уникальной резьбой. Не то что разбирать - рыбачить на нем и то казалось кощунством.

Сзади подошел Лева и встал рядом с вождем.

- Мужики, это хороший челнок, - заметил он, явно пародируя Федора. Это сильный челнок. На нем, наверное, и плавать можно...

- Посмотрим, - проворчал Толик. - Давай выгружай циновки, а я пока перемет подготовлю. Схожу к Большому рифу.

- Один?

- А что? - Толик посмотрел на синеющий за белыми бурунами океан. Моана [море (полинезийск.)] сегодня вроде спокойная...

12

Лева сидел на пороге хижины и сортировал старые циновки. Четыре из них подлежали списанию.

- Ну прямо горят... - сварливо бормотал он. - Танцуют они на них, что ли?

Неизвестно, какой он там был инженер-метролог, но завскладом из него получился хороший.

Галка все еще не выходила из своей хижины - обижалась. Наталья по непонятному капризу не отпустила Валентина на Сырой пляж и успела закатить ему три скандала: два за то, что она до сих пор находится здесь, среди дикарей, и один за то, что усыновили не его, а Федора. Потрясающая женщина!

"Она, конечно, дура, - размышлял Лева, разглядывая очередную циновку. - Но не до такой же степени! Какого ей черта, например, нужно от Вальки? Да будь он трижды теоретик - угрю понятно, что нам из этого ботанического сада не выбраться!"

И - в который уже раз - странное чувство овладело Левой. Он усомнился: а была ли она, прежняя жизнь? Может быть, он с самого рождения только и делал, что ходил с вождем за бананами, ловил кокосовых крабов и пехе ли ли?.. [мелкую рыбу (полинезийск.)]

- Где вождь? - раздался совсем рядом хрипловатый голос.

Перед Левой стоял неизвестно откуда взявшийся Федор Сидоров. Это уже было что-то удивительное - его ждали дня через два, не раньше. Когда и на чем он прибыл?

Среди бурунов золотился косой латинский парус уходящего в море каноэ.