Прыжок в ничто

и, напевала кошмарные сны, была названа...

Каждый спешил облегчить свою душу, излить то, что давно переполняло сердце. Говорили по-разному, но об одном и том же: о проклятых коммунистах, разрушителях культуры и цивилизации, фанатиках. Тут было все: и революции в трех государствах, и "национализация женщин", и Коминтерн, и демпинг, и разрушение храмов, и голод...

Никогда еще общество леди Хинтон не было так единодушно, так искренне в выражении чувств и мыслей. Никогда за столом не звучала так гармонично симфония ненависти и животного страха перед близкой революцией.

"Красные звери" - разве не они угрожают отнять у леди Хинтон все: титул, власть, положение, богатство?

Их агитаторы разлагают стадо Христово и грозят запустением божьим храмам, голодной смертью епископу Иову Уэллеру.

А философ Шнирер - что иное, кроме безграничной ненависти, он мог питать "к покровителям техники и энтузиастам индустриализации, заставившим служить себе машины, которые своими зубьями рвут человеческие существа и угрожают раздавить своими шестернями современную культуру"!.. Когда волнение несколько улеглось, леди Хинтон овладела разговором.

- Я недавно пожертвовала двести тысяч фунтов на борьбу с ними, но этого, конечно, мало. Каждый из нас должен понять, что лучше сейчас, пока не поздно, добровольно отказаться от части своего имущества, чем потерять все.

- Я читал о "Ноевом ковчеге" и полагаю, что писатель вполне своевременно ставит вопрос большой важности, - сказал Генри, наматывая на палец ленточку с моноклем. - Когда в ряде стран побеждает революция, побежденные, правда сопротивляясь, сходят со сцены и, как крайнее средство, ищут спасения в бегстве. Но куда бежать? Есть ли вполне безопасные страны на земном шаре? Пора подумать об этом.

- Не примите моих слов, - сказал барон, - за преждевременное капитулянтство, панику, неверие в победу. С восставшими мы будем бороться всеми мерами не на жизнь, а на смерть. Но успех мне кажется проблематичным. Уже сейчас мы озабочены тем, в какое дело помещать наши капиталы, где большая гарантия их безопасности. Однако может наступить момент - и скорее, чем многим это кажется, - когда придется думать уже не столько о капиталах, сколько о самих себе.

- И люди будут метаться из стороны в сторону, как в доме, объятом пламенем, - вновь ожил в Шнирере пророк. - Из страны в страну будут бежать они и всюду встретят всепожирающее пламя, губительное пламя, неукротимое и неизбежное, как судьба. И не спасут от него ни стража, ни железные решетки оград, ни толстые стены. Все погибнет. Все превратится в пепел. И мы погибнем. - И, вновь перейдя на визгливый крик, Шнирер закончил-- А кто виноват? Машины! Пролетарии! Они! Еще чашечку чаю, покрепче, если позволите.

- Стачки начали, революция закончит, - внес реплику банкир.

- Да минет нас чаша сия! - воскликнул епископ и, мгновенно сделав постное лицо, перекрестился. - Тут действительно пора подумать о каком-то.., ковчеге, в котором с божьей помощью могли бы укрыться