Как удар молнии

Он молчит, и я терпеливо жду ответа.

— Эв, ты можешь думать и говорить все, что угодно. Я мог бы вообще заткнуть уши и не слушать. Но с минуты на минуту здесь будут спецназовцы, и они не станут много говорить. Если ты скажешь «да» — ты сложишь оружие и уйдешь с ними. Если скажешь «нет» — тебя придется пристрелить, хотя и очень жаль это делать. Третьего не дано.

— Дано, Хант! Третье всегда есть, только не каждому удается его заметить.

— Я сказал: говори, что хочешь. Мне все равно. Я буду только стоять и ждать.

Я улыбаюсь, и мне жаль, что Хантер этого не видит. Казалось бы, я нахожусь сейчас в отчаянном положении — но совершенно не чувствую отчаяния. Вместо этого в душе зарождается странная уверенность, что в конце концов все получится по-моему. Я еще не знаю, как, каким способом я это сделаю, но чувствую — сделаю. А пока мне хочется разговаривать:

— Значит, я могу говорить, что хочу? Тогда скажи, Хант: ты счастлив? Тебе нравится жить?

— Почему я должен отвечать?

— Ты не должен. Я хочу, чтобы ты только объяснил, чего я не нашел в этой жизни. Почему люди могут быть счастливы, а я — нет. Ты же хочешь сохранить мне жизнь? Тогда сделай так, чтобы и я этого захотел! Убеди меня своим примером, что жизнь — таки стоящая штука. Ну же! Ну вот, к примеру — ты женат?

— Да, и что?

— Она тоже — из ваших?

— Да. У нас иначе не бывает.

— И вы любите друг друга?

— Слушай, Эв, может хватит?

— Я не заставляю тебя отвечать. Но я пытаюсь понять, я просто хочу понять. Помоги мне, ну же!

— Да, мы любим друг друга, — подчеркнуто громко говорит он.

— Но ты ведь, конечно, знаешь, что пока ты выполняешь свои задания, она тоже выполняет свои? И на этих самых заданиях ей время от времени приходится залазить в постель к кое-каким высокопоставленным персонам, чтобы получить от них нужные вам сведения?

— Ублюдок! Ты не смеешь об этом говорить!

— Смею, Хант, я теперь все смею! Значит, ты это знаешь.

— Это ничего не значит!

— Неправда твоя, очень даже значит! Потому что когда ты ночью ложишься спать, ты думаешь, что она сейчас наверное тоже спит и, может быть, не одна. И еще ты думаешь: если она это делает, почему я не могу? И когда вы все-таки встречаетесь, смотрите друг на друга влюбленными глазами и говорите красивые слова, между вами нет-нет, да и пробежит черная тень! А через два дня ты ловишь себя на мысли, что хочешь, чтобы она поскорее уехала, или чтобы тебе дали новое задание, потому что ты уже не можешь больше находиться в одной комнате с ней, ты боишься, как бы с твоих уст не сорвалось в ее адрес нехорошее слово! И потом, когда вы расстаетесь, ты снова говоришь всякую чепуху, а на самом деле думаешь: «господи, ну поскорее бы она уже ушла!» И это ты называешь счастьем?

— Заткнись, сука!

— Еще чего! А может, счастье для тебя — эта работа, вот вроде того, что ты делаешь сейчас? А ты никогда не думал, что все это на самом деле никому не нужно? Что вся ваша организация — всего лишь кучка параноиков, скрывающая все, что надо и не надо, от другой такой же кучки? И, конечно же, ты не думал, что люди по ту сторону — такие же, как ты, и нет никакой разницы между тем, обманывать их или обманывать своих, или, в конечном итоге, обманывать себя самого? Тебе некогда об этом думать, Хант, да и зачем тебе — тебе же кажется, что ты счастлив! Ты не думаешь, что Лидер и его помощники, которых, наверное, через пару дней схватят благодаря тебе — такие же люди, ничем не хуже тех, с которыми ты работаешь, и ничуть не меньше их хотят жить! Для тебя намного ценнее папка с бумагами, содержание которых тебе ни о чем не говорит, чем жизни десяти человек, которых пришлось положить, чтобы добыть эту папку. Если бы я получше знал тебя, Хант, я мог бы еще продолжить список, но и так уже сказал достаточно. И все это — счастье?

— Ха, кто бы говорил! Я слышу это от человека, который собрался принести в жертву весь мир только из-за собственной неполноценности.

— А я и не говорю, что я чем-то лучше тебя, или Лидера, или президента, или негра из трущоб. Но знаешь, чем я на самом деле отличаюсь от всех вас? Я никого не обманываю, Хант. И прежде всего я не обманываю себя. Вы все прикрываете свои грязные намерения возвышенными целями, но цели эти — пустой звук. Реально каждый человек старается только для себя — но даже здесь он ни на что не способен, потому что не знает, чего же он в конце концов хочет. Все настолько запутались в придуманных ими смыслах, что давным-давно позабыли, кто и что они на самом деле, да и вспоминать им, честно говоря, нечего. Мир превратился в грязную помойку — хотя нет, он всегда таким был, всегда — с тех пор, как в нем появился человек. Вот так-то, Хант! Переубеди меня, скажи, что я не прав! Да я может быть хочу этого, докажи мне, что все не так плохо, что человек — не такое уж дерьмо, каким кажется!.. Докажи, я ведь поверю, я с удовольствием поверю, если только ты сможешь мне это объяснить! Ну?!

— Эв, я не хочу с тобой спорить, мне это не интересно. Я знаю, что ты не прав, но я не философ — я всего лишь исполнитель, я не привык мыслить стратегически.

— Это не ответ, Хант. Ты сам знаешь, что это не ответ, — я снова чувствую маленькое удовлетворение, что смог выиграть наш импровизированный спор.

Он молчит. Кажется, ему больше нечего мне сказать.

Потом я слышу странный звук — три отдельных коротких писка с чередованием в секунду.

— Что это было, Хант?

— Сигнал? Это значит, что у тебя осталась минута на размышление.

Минута… Соберись с силами, мститель, сейчас они тебе понадобятся, как никогда! Потому что за эту минуту ты должен сделать то, к чему шел всю свою жизнь. Потому что не сделать это сейчас — значит, не сделать уже никогда. Потому что, как бы там все ни обернулось, они не должны взять меня живым!.. Иначе они сломают меня, заставят поверить в несуществующие выдумки, и превратят в подобного себе. Нет уж! Ни за что!

Пора применить «третий вариант».

— Догадайся, что я сейчас делаю?

— А что ты можешь делать? Стоишь в углу и придумываешь, какую бы еще пакость сказать.

— Мимо. Я ставлю бомбу на сорок пять секунд.

— Блефуешь! — но в его голосе я улавливаю тень испуга.

— Ничуть.

Хантеру прекрасно известно, что такая часовая бомба у меня есть — я получил ее от террористов в числе прочего снаряжения. И, конечно, он понимает, что я — тот человек, который способен ее применить.

— Если я не могу унести с собой все человечество — я унесу хотя бы тебя и вашу группу. А если ты все еще мне не веришь — смотри сюда.

Я швыряю бомбу вперед, и она пролетает по полу, остановившись у соседнего с моим угла стены. Если Хантер присмотрится внимательнее, он сможет разглядеть и цифры: тридцать один… тридцать…

— Мы умрем вместе, Хант! Поблагодари меня: я избавляю тебя от очередной встречи с женой. А если повезет, при взрыве замкнутся кое-какие контакты, и мой план все-таки придет в действие.

Он ничего не отвечает — он думает. Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Хантер! Ты думаешь, что если ничего не сделать, то ракета, скорее всего, не запустится, но мы-то здесь взорвемся без вариантов! А если попытаться меня остановить — вероятнее, что я тебя застрелю, но, может быть, повезет, и ты успеешь застрелить меня первым. К тому же, если даже случится худшее, и я останусь в живых, а ты — нет, ведь все это в конечном итоге — фальшивка! Вот так — они хотели перехитрить меня, но перехитрили тебя, Хантер, а заодно — сами себя. Это беспроигрышный ход с моей стороны, Хантер, ты об этом догадываешься, но не хочешь понимать, ты не веришь сам себе, потому что все вы, люди, такие! Потому что с самого начала я видел в тебе надежду остаться в живых, и сейчас она играет против тебя на моей стороне, а ты об этом даже не подозреваешь…

Он знает, что на мне бронежилет, и поэтому будет стрелять в голову. Приседаю, и уже в следующий миг тишину разрывает автоматный стрекот, и пули врезаются в стену надо мной. Что ж, ты угадал, мститель, можешь себя с этим поздравить! Мой автомат уже давно переключен на одиночный огонь — точность сейчас для меня важнее. Стреляю навскидку, и тут же прыгаю в сторону — наверняка он в любом случае успеет дать еще одну очередь, а глупее всего было бы сейчас погибнуть от шальной пули. Выстрелы приходятся куда-то за мою спину, я поворачиваю голову и вижу опускающееся назад тело Хантера. Я знаю, что он уже труп, но все-таки стреляю еще раз, и кровь брызжет из раны. Наконец он приземляется, автомат падает рядом с ним, отскакивает вбок и замирает.