Голубой уголь<br />(сборник)

По-видимому, Марин намеревался принять какое-то участие в общей работе, но не мог понять, что здесь происходит и что ему надо делать. Он указал Рюмину на айсберг и спросил:

— На нем и уедем?

— На ком?

— Разве не видишь? Лезут на борт. Его надо оттаять, то-есть оттопить… ну… растопить… Развести лары!..

Марин все более волновался, и голос его звучал все громче.

— Не понимаешь? Ты что — ослеп? Ведь они чинят корабль! Это ледяной пароход! Пусти! Я…

Он рванулся, застонал, смолк, схватился рукой за голову и замер на мгновение в такой позе.

Марин схватился за голову и замер на мгновение в такой позе.

Потом издал короткий пронзительный крик и упал. Все бросилась к больному. Он молча бился на льду в судорогах, на темную щетину подбородка пузырились изо рта клочья пены — сперва белой, потом розоватой. Скоро Марин затих и как-то сразу забылся. Его осторожно переложили на шкуры.

В молчании наскоро пообедали и продолжали работу. До вечера подняли на стену еще один пролет лестницы. Марин продолжал спать и проснулся лишь в лагере, когда его перекладывали с носилок на постель.

Комлинский с Алфеевым замешкались, тщательно просматривая и убирая гарпуны после работы. Постепенно замирая, голоса удалявшихся товарищей смолкли совсем.

— Тихо как стало, — сказал Алфеев. — Даже странно… Ну, Гриша, пошли?

Комлинский уходил медленно, неохотно, несколько раз оглядывался на лестницу, присосавшуюся к ледяной горе.

«А ведь и правда — похоже на трап, спущенный с борта», — подумал он.

На том месте, где с Мариным случился припадок, Комлинский остановился и так же, как Марин, поставил руку козырьком над глазами.

— Поразительно! — сказал он. — Немудрено, что Марин впал в заблуждение… Как будто нарочно кто-то, усердный и неумелый, обтесывал лед, чтобы изобразить корабль. Посмотри, Алфеев! И что-то вроде палубы есть, и даже лед скошен так, как полагается на изгибе бортов и килевой части…

Он оглянулся. Алфеев уже скрылся за поворотом. Но Комлинский не спешил его догонять. Он продолжал смотреть — и чем дольше смотрел, тем более странным казался ему суровый ледяной горельеф [2] высеченный в массиве айсберга. Комлинскому показалось даже, что он видит темнеющие кое-где подо льдом борта корабля. Потом он разглядел неопределенные очертания трубы, капитанской рубки.

Причудливая, тусклая, но тем не менее утомляющая глаз игра света, многократно отраженного в гранях льда, еще более усиливала иллюзию. Слева от второго звена лестницы Комлинский увидел теплый желтоватый блеск, — казалось, там просвечивала медная пластинка, еле прикрытая корочкой льда. И чем пристальнее всматривался механик, тем более этот непонятный зеленовато-желтый блеск напоминал о меди. А вот другое цветное пятно — красноватое. Оно походило на круглое стекло иллюминатора, освещенного изнутри…

Комлинский забыл, что ему надо идти, забыл даже где он находится. Не отрывая глаз от ледяной стены, он представлял себе большой пароход, полный людей и машин. Он видел его очертания, различал детали вооружения, представляя себе машиниста и кочегаров, подбрасывающих уголь в пылающие зноем топки…

Комлинский зажмурился: перед глазами замелькали разноцветные круги.

— Так не годится, — сказал он решительно. — Ковров прав, здесь опасно поддаваться фантазии…

Усилием воли механик заставил себя сдвинуться с места и зашагал в лагерь! Всю ночь ему снился корабль.

На следующее утро одно ничтожное обстоятельство изменило все дальнейшие планы и даже судьбу пленников ледяного фиорда.

У Комлинского не выходил из головы горельеф парохода на айсберге. Придя на место постройки лифта, механик снова засмотрелся на очертания нижней части ледяной горы. Выпуклости, вылепленные во льду капризным случаем, показались ему теперь гораздо грубее и хаотичнее, чем накануне вечером. Все же он не мог отделаться от впечатления, что эти расплывчатые контуры с значительным правдоподобием повторяют очертания парохода.

Приступили к работе. Комлинский полез наверх, но, вспомнив про желтый отблеск во льду слева от второй лестницы, заставивший его накануне дать волю фантазии, не утерпел, чтобы не посмотреть на это место поближе. Крепко схватившись правой рукой за перекладину лестницы, механик сильно перегнулся влево. Неожиданно, ступенька, на которой он стоял, выскользнула из-под ног и Комлинский, чуть не сорвавшись, повис на руках. Обругав предательскую ступеньку, механик принялся торопливо ее укреплять. Гарпуны, засунутые за пояс, запутались в лестнице.

Комлинский высвободил их и, чтобы они не мешали, решил воткнуть их в лед.

Первый гарпун вошел как обычно, второй застрял на полпути. Комлинский извлек его и воткнул с большей силой. Наконечник сломался.

— Сработался что ли? — пробормотал Комлинский и попытался вогнать в том же месте третий гарпун. Его постигла еще худшая участь конец расплющился в лепешку и гарпун выпал обратно, как гвоздь, наткнувшийся в оштукатуренной стене на кирпич.

— Вот оказия!.. — удивился Комлинский. — Что-то здесь не так… — И, забыв о поврежденной ступеньке, он стал последним оставшимся в его распоряжении гарпуном осторожно зондировать лед.

— Эй! Чего застрял? — крикну ли снизу.

— Давай кирку! Скорей! Здесь что-то есть во льду!

Подхватив поданную ему кирку, Комлинский усердно стал сбивать лед. Из-под кирки вылетали искры. Несколько раз что-то прозвенело. Комлинский посмотрел на острие кирки — оно заметно притупилось.

— Товарищи! — крикнул Комлинский дрожащим от волнения голосом. — Долби стену! Здесь подо льдом металл.

— Ты бы лучше отдохнул, — равнодушно отозвался Алфеев — Тебе уже во льду руда мерещится.

— Не руда, чудак, а самое настоящее железо, если не сталь!.. Марин был прав!.. Ведь это корабль во льду!.. Консервированный пароход!..

VI. Консервированный пароход

Товарищи Комлинского глядели на него с сожалением.

— Свихнулся парень, на Марина глядя? — пробормотал Деревяшкин, накачав головой.

— Да что вы смотрите на меня, как на покойника! — рассердился Комлинский. — Я знаю, что вы думаете! Лезьте, смотрите сами! — и он быстро спустился.

На смену ему вскарабкались сразу трое с кирками. Кирки задолбили по льду. Деревяшкин, скалывавший лед на том месте, где Комлинский сделал свое открытие, действительно очень скоро под тонким слоем льда обнаружил нечто похожее на железную стену. Бураков, работавший несколько выше, нашел вмерзшую в лед доску.

Весь день, забыв про усталость и голод, пленники айсберга, повиснув на лестнице, цепляясь за уступы, с лихорадочной быстротой долбили лед кирками и плавили его гарпунами.

Весь день, забыв про усталость и голод, пленники айсберга, повиснув на лестнице, цепляясь за уступы, с лихорадочной быстротой долбили лед кирками и плавили его гарпунами.

По обе стороны от лестницы, начиная с десятиметровой вышины и дальше вверх, то на большей, то на меньшей глубине под неровностями льда обнаруживали они доски, железо и даже медь.

— Ну, надо же когда-нибудь остановиться! Нельзя без конца… Ледяной прииск от нас не уйдет! — заявил наконец Деревяшкин, швыряя сверху кирку на плот.

Остальные с ним нехотя согласились.

По дороге домой и за ужином наперебой обсуждали события дня. Не могло быть сомнения, что они нашли обломки раздавленного льдинами и вмерзшего в лед судна. Но много споров вызвал вопрос о том, как лучше всего извлечь и затем утилизировать эти обломки. Ковров поздно вечером резюмировал дискуссию.

— Товарищи! Зачем нам гадать? Ясно, что так или иначе мы обломки извлечем и используем. Насчет этого беспокоиться не приходится, надо лишь не забывать о лестнице и строить ее своим чередом. Наша задача — поскорее выбраться наверх для разведки.