Чужая воля

— Где такое место? — вглядываясь в схему, машинально поинтересовался Семенов.

— Охрана вооружена автоматами, пистолетами, есть гранаты, на чердаке точно установлен ручной пулемет… про ножи и кастеты, думаю, говорить не надо, — продолжила пояснение Некта, отмахнувшись от вопроса командира. — Где-то внизу, в подвале, тайник с оружием и боеприпасами. Мне кажется, официально зарегистрированного там нет. Если не будете долго согласовывать с начальством и получать всякие прокурорские и судебные санкции, то адресок я вам прямо сейчас надиктую…

— Диктуй, — кивнул подполковник и оглянулся на помощника: — Всех ребят в автобус, боевая операции, пусть не забудут сменить магазины на полные…

Некта едва успела негромким шепотком назвать улицу в известном всем загородном поселке и номер дома, как в кабинет судьи теперь уже не проникли — ворвались несколько человек в штатском и странных, незнакомых мундирах, а следом за ними — с десяток высоких полицейских чинов. А оба осназовца, воспользовавшись возникшей суматохой и обязательной в таких случаях неразберихой, незаметно исчезли, будто испарились из помещения.

Слегка подрастерявшаяся в немыслимой толпе экспертов, генералов, оперативников и прокурорских следователей, которые не обращали на девчушку ни малейшего внимания, а старались говорить одновременно, причем — каждый о своем, агентесса заметила, как приоткрылась дверь каминного зала, и чуть заглянувший через образовавшуюся щель старик поманил её к себе.

В тихом сумеречном полумраке пустого помещения даже представить себе было трудно, что буквально за стенкой происходит такая кипучая деятельная и никому не нужная по сути своей суета. За небольшим столиком в сторонке от огромного камина устроился какой-то субъект в странном прокурорском мундире, да старик прохаживался длинными шагами вдоль стены, периодически прихлебывая из пузатенького, довольно объемного бокала темную янтарную жидкость, распространяя на все помещение запах коньяка.

— Тебе налить? — поинтересовался он у Некты, скромно остановившейся сразу при входе.

— Налить? — задумалась агентесса. — Нет, пожалуй, не надо, а то начну — потом не остановить.

— Девушка, пройдите пожалуйста ко мне, присядьте, — позвал от столика прокурорский.

Старик поощряюще кивнул, мол, не волнуйся, все в порядке, и я рядом.

Но без этого жеста агентесса и не думала смущаться или трепетать перед незнакомцем, девушка спокойно присела на строгий стул с высокой спинкой и закинула ногу на ногу, слегка отстраняясь от стола.

— Меня зовут Аркадий Яковлевич Надельсон, — деловито представился мужчина. — Я старший следователь по особо важным делам городской федеральной прокуратуры. Буду вести это дело. Ваше имя и анкетные данные я уже знаю, Иван Кузьмич любезно предоставил мне нужные сведения. Поэтому сейчас мы просто поговорим о происшедшем. Хорошо?

Некта молча кивнула, соглашаясь со словами следователя. Она, конечно, недолюбливала полицейских, сыскарей-оперативников, следаков с их хитрыми, невинными на первый взгляд вопросами, их профессиональную привычку подозревать всех и всегда, но сейчас девушка просто устала. Ей хотелось встать под душ, смыть пот и слюни допрашиваемого боевика, кровь с ладони, попавшую туда случайно, запах ружейной смазки и сгоревшего пороха, кажется, пропитавший её руки.

— Скажите, пожалуйста, каким образом служебное оружие уважаемого судьи оказалось у вас? — состроив невинные глазки, будто спрашивал о забытом в песочнице детском совочке, поинтересовался Надельсон.

— Взяла у деда потренироваться, — равнодушно ответила агентесса.

— Потренироваться в чем? — успел спросить следователь, но тут же перебил сам себя: — Это неважно. Вы где-то учились стрелять, ухаживать за оружием?

— Нет, это получилось спонтанно, — ответила Некта, откровенно улыбаясь во весь рот. — Взяла пистолет, зашла в комнату. Бах-бах!!! Гляжу, а все уже валяются убитые…

— Зачем же вы так… ерничаете, — обиженно округлил глаза Аркадий Яковлевич. — Понимаю ваше нервозное состояние, но все-таки… Зачем вы добили раненных?

— Как же их не застрелить? Их обязательно надо было застрелить, — перефразируя классика, ответила девушка. — Кому на благо их лечение, суд, содержание в тюрьме? Мне? Деду? Вам?

— Но это же чистейшее превышение пределов необходимой…

— Говори, да не заговаривайся, милейший, — перебил следователя старик, остановившийся возле столика. — Мне показалось, что мы все уже обсудили. Никто никого не добивал, моя внучка стреляла, исходя из реальной угрозы для моей и её жизни. Вот и всё. Дело закрыто и сдано в архив.

— Уважаемый Иван Кузьмич! — следователь встал со стула. — Вы хотите, чтобы я закрыл глаза на явное умышленное убийство трех или даже четырех человек? И только потому, что убила их ваша… родственница?

— Знаешь, Надельсон, ты мне никогда не нравился, — неожиданно противным голосом тщательно выговорил судья. — Какой-то ты… не в меру и не к месту принципиальный. Думаешь, твой дядя в Верховном Суде будет тебя вечно прикрывать и зачищать твои ляпы? Смешно, кажется уже не мальчик, чтоб в сказки верить…

От удовольствия Некта даже прикрыла глаза. Слышать такое от судьи ей еще не приходилось, и агентесса наслаждалась этим маленьким воспитательным процессом.

— …а если ты еще раз просто подумаешь привлечь мою внучку даже не за убийство, за переход улицы в неположенном месте, я из тебя сделаю манную кашу, которую с отвращением, но будут лопать выпускники юридических факультетов… в назидание, так сказать…

Голос старика затихал, будто отдаляясь, и его последние слова о том, как он будет с помощью приятелей-судей изводить несчастного следователя, придираясь к каждой запятой в завершенных им делах, агентесса практически не слышала…

…Некта открыла глаза. Вокруг было темно, тихо и спокойно, но именно это ночное безмолвное спокойствие неожиданно ударило по нервам, зародив в душе живущей странное иррациональное смятение еще не сбывшегося, но ожидаемого с минуты на минуту тревожного происшествия.

Резко подтянув ноги, девушка села на постели, прижимаясь подбородком к голым коленкам — как обычно, она спала обнаженной, давая отдых телу — и огляделась. Сплошная, глубокая темнота немного рассеялась перед глазами, и Некта поняла, что проснулась она на широченной, предназначенной, как минимум, для четверых, кровати, расположенной в одной из спален загородного дома деда. В углу сумрачным горбом маячил, отражая темноту, туалетный столик с высоким зеркалом, рядом с постелью с обеих сторон расположились удобные тумбочки, а вот роскошное пуховое одеяло сбилось во время беспокойного сна, свалялась в бесформенный комок в ногах.

Да, сюда старик и привез Некту неделю назад, когда она на четвертый день забрала его из клиники, единственная из всех близких и не очень знакомцев судьи озаботившаяся свежим костюмом, сорочкой и прочими одежками для выходящего на волю пациента. Да и новую машину с новым водителем судейский департамент выделил только после её настойчивой просьбы, больше похожей на откровенный шантаж.

А дом, самовольно записанный агентессой себе в наследство, оказался роскошным: с большим вестибюлем для приемов на первом этаже, с просторным кабинетом, уютным, хоть и оформленным в готическом стиле, каминным залом, двумя спальнями, столовой и библиотекой… ох, еще много чего было в этом доме. Впрочем, умеющая при необходимости обходиться и малым, Некта за свое бытие живущей успела повидать и дворцы, и замки еще более впечатляющие, но не такие уютные, больше похожие на не успевшие состариться музеи, чем на человеческое жилье.

В этом доме и поселилась агентесса, бывая в своей городской квартирке лишь днем, да и то недолго, если, конечно, не выпадало очередное свидание с Сашками Цветковыми. Отсюда каждое утро вместе с дедом Некта уезжала в суматошную, заполненную грешными душами бывшую столицу, сюда же и возвращалась, обычно дождавшись окончания трудового дня судьи или в зале заседаний, или прямо в его кабинете, по привычке именуемом комнатой совещаний.