Чудесное око

на одной. В ней было сказано немногое: "Несколько лет назад в Нью-Йорке существовала небольшая рекламная контора какого-то Скотта и Вильямса. Эта "компания" была нестоящей, то есть у нее не было основного капитала, хотя она и умудрялась делать небольшие обороты. После одного удачного трюка Скотт и Вильямс исчезли. "Возможно, бежали в Палестину. Дальнейшая их судьба неизвестна".

Азорес поблагодарил маклера, заплатил ему за справки и взял их с собой. "Возможно, пригодятся".

Вечером он уже летел в самолете.

Первый визит - к Кару.

Как он похудел и побледнел! Но на лице все та же улыбка, скорбная улыбка человека, который хочет показать, что его дела - о, конечно, копеечные! - не столь уж плохи. Без этой улыбки разве лавочник отпустит в кредит, а домовладелец разве подождет с квартирной платой?

- Как я рад вас видеть, дорогой товарищ Азорес! - воскликнул Кар, потирая свои сухие руки. - Дела идут успешно. Каковы последние новости?

Азорес рассказал.

- Последнее, что я видел, - это как Гинзбург потерял кожаную сумочку, висевшую на груди скелета, и как наш "паук" опустился, чтобы вытащить какой-то бочонок... Но что с вами, дорогой Кар? Вы так побледнели...

- Скелет... сумочка! - закричал Кар подавленным от волнения голосом. И вы говорите, что его нашли возле шлюпки с "Левиафана"?

- Да, близ шлюпки, поднятой на борт траулера.

- Да ведь это же скелет Хургеса! - По худым, заросшим рыжей щетиной щекам Кара потекли обильные слезы.

Азорес расчувствовался. Даже корреспонденту не так уж часто случается видеть, как плачут взрослые мужчины.

- Может быть, вы ошибаетесь? Скелеты все похожи. Я, признаюсь, не отличил бы даже женского скелета от мужского.

- Нет, нет, это он, это мой бедный Хургес! Так вот что осталось от него. Какая несправедливость судьбы! Такой ум! Такой человек! Он так и не увидел своей новой родины. Мир потерял великого человека. Скелет возле шлюпки. А сумочка... Вы знаете, что было в этой сумочке? Вот здесь, в этой комнате, Хургес показывал ее мне и примерял к своей груди...

"Если пароход будет тонуть, я эту сумочку привяжу на шею, - сказал тогда он. - Возможно, мне посчастливится спастись на шлюпке". Да. В сумочке находилось его изобретение - бумаги со схемами и формулами... Но бумаги, конечно, уже испорчены водой. Гинзбург напрасно так сокрушался, я бы его успокоил. Но он сам виноват, - с мягким укором продолжал Кар. - Почему он не вспомнил обо мне?

- Товарищ Кар, Гинзбург, возможно, не очень виноват. Он при мне несколько раз пытался связаться с вами, но не получал ответа. И мы решили, что или вы больны, или что-то вам мешает.

- Это верно, - оживился Кар. - Мои дела вовсе плохи, - не сегодня-завтра меня уволят. Хозяева решили, что, как ни мало они мне платят, это роскошь, когда вся заработная плата идет одному человеку. И они поделили мой оклад между двумя служащими. Да, да! Они пригласили еще одного, который чем-то выслужился. Теперь мы работаем с ним через день. По сути дела, он, как