Журнал «Если», 1994 № 05-06

Сид накрыл свой лапищей мою дрожащую ладонь. Не могу спокойно слушать, когда кто-нибудь рассказывает мне о своем Воскресении. Мое собственное было и того хуже, но Лили тоже натерпелась. Пропусти, пропусти, — беззвучно молила ее я, и она послушалась.

— Пять минут спустя он ушел вниз, а я стала одеваться. Вещи будто приклеились к спинке, и дотрагиваться до них было противно. На улице потихоньку светлело. Моя койка выглядела так, словно я не вставала с нее, и ни за что на свете я не согласилась бы заглянуть под одеяло.

Я спустилась. Сузаку провел меня мимо часового, который ничего не заметил, мимо толстощекого крестьянина, который кашлял и отплевывался. Когда мы пересекали двор, небо на востоке заалело; поднялось солнце.

Мы миновали пустой прогулочный автомобиль

— его двигатель сердито урчал. У него оказались большие, грязные колеса с деревянными спицами, а на медном радиаторе было написано «Симплекс». Сузаку подвел меня к навозной куче, поклонился — и я вошла в дверь.

Вот так Лилиан Фостер очутилась в Переменчивом Мире с его живописными кошмарами, неустойчивостью и беспредельной тоской. Я была живее, чем когда-либо раньше, но казалась себе самой трупом, которого подстегивают электрическими разрядами. У меня не было ни надежды, ни цели; я считала, что Брюс Марчант потерян для меня навсегда.

И вдруг, пять с небольшим часов назад, среди нас появился Солдат в черном мундире. Я подумала еще: «Как похож!» Кто-то назвал его Брюсом, а потом он крикнул, что его зовут Брюс Марчант. Значит, существует Воскресение после Воскресения, настоящее Воскресение. О, Брюс…

Лили взглянула на Марчанта, и тот улыбнулся ей сквозь слезы, и к ней вернулась вся красота ее молодости.

— Ветра Перемен улеглись, когда Скарабеи испарили наш Компенсатор. Или же Призрачные Красотки инвертировали его и бежали. Других объяснений у меня нет. Так или иначе, Ветра Перемен улеглись. Мое прошлое и мое будущее стали для меня сносными, потому что мне теперь есть с кем их разделить. Неужели вы не понимаете? Наше будущее неизвестно! Мы создадим его сами! Понимаете?

— Ура суфражисткам Сидни Лессингема! — гаркнул Эрих. — Бо, сыграй нам что-нибудь этакое. Ты тронула меня, Лили, я рыдаю горючими слезами. Ну, кто следующий?

Столкновение

Шуточка Эриха была встречена гробовым молчанием.

Он, конечно, психопат, мелькнула у меня мысль, но в чем-то прав. Лили предлагает всем нам по кусочку от своего пирога, да только любовь не разрежешь на дольки.

Насчет Красоток — это она подметила верно. Им ничего не стоило, исчезая, прихватить с собой Компенсатор. Тогда понятно, почему не мигали никакие огоньки. Смотри-ка, народ призадумался.

— Труднее всего свыкнуться с тем, что в распоряжении Демонов все необъятное время, — проговорила Лили с улыбкой. — Мы не могли захлопнуть двери перед вчера и завтра, чтобы жить в настоящем. Но нам помогли: Дверь закрыта, и нам не нужно больше бояться прошлого или будущего. Ни Скорпионы, ни Скарабеи не отыщут нас. Мне говорили, что инвертирование означает полный разрыв с космосом. Мы в безопасности, мы ни с кем не враждуем и никому не служим. И у нас есть Место, которое снабдит нас всем необходимым.

Она помолчала.

— Сидни, Борегард и доктор Пешков объяснили мне, что наше Место — сбалансированная система, во многом подобная космосу, никто не знает, сколько времени существует оно тут, на Глубине, но его ни разу не ремонтировали, а сменялись в нем лишь предметы роскоши и экипажи. Никто не знает, как долго оно продержится, но мне еще не доводилось слышать о поломках Малых Компенсаторов. Иными словами, наше будущее обеспечено. Нам есть, где жить — всем вместе.

Разрази меня гром, ну Лили дает! Я словно наяву, представила себе последствия нашего совместного проживания.

Первым делом, разумеется, я принялась подбирать пары. Так, что мы имеем? Четыре женщины, шестеро мужчин, двое инопланетян.

Учредим ежедневную газету, организуем танцкласс, Брюсу поручим вести рифмованную хронику; бар у нас будет работать исключительно по вечерам…»

А школы для детей? Интересно будет посмотреть на отпрысков Сидди или моего коменданта. «Не подходите близко к Пучине, милые». Правда, с инопланетянами получается закавыка; впрочем, Севенси не так уж сильно отличается от нас, да и генетика чего-то там вроде добилась. Мод должна знать. А в Операционной каких приборов только нет, и когда Док протрезвеет…

— Мой жених предложил вам передать на другие станции весточку о мире, — прибавила Лили, — положить конец Переменам и восстановить то, что было разрушено.

Я взглянула на Брюса. На лице его застыло озабоченное выражение, которое появляется у мужчин, когда женщины начинают говорить за них.

Она распинает его, подумалось мне, она не позволит ему отступить.

— Он хотел, как лучше, но мы теперь не в силах что-либо передавать; и потом, мне кажется, что слишком поздно. Космос переродился и вскоре исчезнет без следа. Мы единственные, кто уцелеет. Факел жизни в наших руках.

Вам не приходило в голову, что Ветра Перемен улеглись насовсем? Скорее всего нам не добраться до другого космоса, и мы обречены на вечное скитание в Пучине. Ни у кого из нас нет опыта инвертирования, а потому мы не сможем предположить, как все обернется. Мы — семена, из которых взойдет новое будущее. А вдруг все погибающие Вселенные оставили после себя такие семена. Наше Место — эмбрион жизни; дадим же ему развиться.

Поглядев на Брюса с Сидом, Лили процитировала:

— «Вперед, друзья, еще не познан мир!»

Я схватила Сида за руку, но он не обратил на меня внимания. Мечтательно закатив глаза и приоткрыв рот, он слушал, как Лили читает Теннисона. Эх, Сидди…

И остальные туда же — разинули рты! Илли, должно быть, мысленно блуждал по прекрасным лунным лесам. Дитя звезд Аод ап-Арес Дэвис, как видно, вообразила себя стоящей на мостике звездолета, что мчался по направлению к далекой галактике, или прикидывала, как сложилась бы ее жизнь, не соблазнись она мнимыми прелестями Переменчивого Мира. Эрих смотрел этаким покорителем Вселенных; Марк молодцевато подбоченился. Судя по ввду Бо, ему грезилась Миссисипи.

И мне привиделся — нет, не Большой Чикаго. «Не будем впадать в истерику», — сказала я себе, бросила взгляд на Пучину и вздрогнула: мне почудилось, будто она отодвигается, а Место разрастается в размерах.

Поднявшись, мы с Сидди рука в руке двинулись к тахте, будто она притягивала нас к себе. Около нее сгрудились Бо, Севенси, Брюс и наши бравые гвардейцы, Каби с Марком. Их взгляды предвещали возрождение былой славы Крита и Рима и что-то еще, менее величественное. Илли, помедлив, оторвался от пианино и заковылял к нам.

Интересно, а он на что-нибудь надеется? По-моему, маленьких Илхилихисов ему не видать.

За нашими спинами послышалось шарканье ног. Док вышел из Галереи, прижимая к груди абстрактную скульптуру. Она представляла собой сверкающее нагромождение металлических шаров, каждый из которых был размером с мяч для гольфа, и сильно смахивала на увеличенный человеческий мозг. В шарах зияли отверстия. Док протянул ее нам, как младенца, чтобы мы обмерли от восторга. Губы его зашевелились; он явно хотел нам что-то сказать, но мы ничего не разобрали. Пускай наш Максим Алексеевич запойный пьяница, подумала я, но сердце у него золотое.

Мы столпились у тахты. Нас было одиннадцать — чем не футбольная команда? За названием дело не станет. Например,’«Духи мира». Севенси поставим в защиту, Илли — на левый край; из него получится отличный разыгрывающий.

Эрих остался в одиночестве у стойки бара. О нет, не может быть, пронеслось у меня в голове, когда он шагнул к нам. Лицо его исказила гримаса. Немного не дойдя, он остановился и криво усмехнулся.