Кот, проходящий сквозь стены

Он выговорил последние слова настолько серьезно, что Морин даже выбранила его. (Впрочем, и я не уверен, что он шутил.)

И все же возникшая ситуация в корне изменила намерения Хэйзел.

Лазарус проговорился, что его поползновения базировались на предварительно разработанном и согласованном с высшими инстанциями плане. Просто он не сумел доказать, что этот план – не дурацкая и смешная затея. А вот если бы этого захотела Хэйзел (вернее, если бы она так прямо и сказала), да вообще если бы она захотела от меня чего угодно, – я бы не смог устоять, точно так же, как не устоял перед Гретхен ее папочка Джинкс Гендерсон.

Правда, о всех этих тонкостях Лазарусу было невдомек. Мне кажется, его попросту снедала жажда выглядеть «самой большой лягушкой в болоте». Он полагал, что должен быть женихом на каждой свадьбе и покойником на каждых похоронах. Единственное, на что он не претендовал, – это его собственная сущность, парень из деревни с соломой в волосах и навозом между пальцами ног. (Если случайно показалось, что я не в восторге от Лазаруса Лонга, то мне с этим вряд ли стоит спорить!) План был почти точно изложен Лазарусом: надо было, чтобы я вступил в Корпус Времени, где состояла и Хэйзел, далее предполагалось, что я пройду курс омоложения с правом выбора – просто получить организм восемнадцатилетнего или в придачу к нему и соответствующую внешность («косметический» этап процедуры омоложения). Пока бы длился этот курс, я обучался бы «галакте», а заодно штудировал бы «многовселенскую» историю, охватывающую, по крайней мере, обозримые события нескольких временных линий развития, а по завершении всего этого прошел бы еще и разностороннюю военную переподготовку. После описанных трудов я стал бы воплощением Ангела Смерти, неважно – вооруженного или нет. И если Хэйзел решит, что я вполне готов, мы с ней должны были бы взяться за выполнение нашей задачи «Адам Селен» в операции, получившей название «Повелитель Галактики».

Если по завершении миссии нам суждено остаться в живых, мы сможем подать в отставку и жить-поживать в роскоши и довольстве на любой планете по собственному выбору, получая солидную пенсию. Вариант: мы можем остаться в рядах Корпуса, но каждые пятьдесят лет нашу дееспособность следует вновь подтверждать после новых курсов омоложения. Тогда нас можно будет причислить к сонму Боссов Времени.

Эта награда считалась наиграндиознейшей. По мне она выглядела забавной, но и возбуждающей, а возможно, и дающей большее наслаждение, чем ощущения семнадцатилетнего любовника.

Живые или мертвые, мы должны были оставаться вместе до тех пор, пока один из нас не отправится ждать другого в конце туннеля.

Но вся программа рухнула из-за того, что в нее влез Лазарус и попытался ускорить дело, выкручивая мне руки (или, скорее, ногу).

Моя голубка планировала подход в режиме «пьяниссимо»: какое-то время спокойненько пожить на Тертиусе, месте, похожем на рай, увлечь меня занятиями историей, теорией путешествий во времени и прочим. Постепенно, не торопясь. Никаких принуждений, все произойдет само собой. Поскольку и она, и Гретхен, и Эзра, и другие наши друзья (и даже мой дядюшка Джок!) уже состоят в Корпусе, то я, естественно, сам запрошусь туда и принесу присягу.

Но в активе пока что было одно: стоимость моей новой ноги меня больше уже не тревожила. Конечно, если бы Лазарус не стал мне докучать и держался в стороне, то у Хэйзел было бы время на осуществление описанного режима «пьяниссимо». Впрочем, надо заметить, что во всех случаях Хэйзел всегда пыталась управлять мной (она это делала, делает и будет делать!), но ведь у жены освященное веками право помыкания мужем, незыблемое и неизменное от самой Евы и яблока… И уж не мне критиковать священные традиции!

Итак, в результате всего произошедшего Хэйзел, не обсуждая со мной ничего, просто поменяла тактику. Она решила доставить меня в Главный Штаб Времени (Ти-Эйч-Кью), где на все мои недоуменные вопросы могли бы ответить квалифицированные эксперты.

– Мой дорогой человек, – сказала она. – Ты же знаешь, что я жажду спасти Адама Селена и того же хочет мой папочка Мэнни. Но наши с ним соображения скорее опираются на чувства, и вряд ли их будет достаточно, чтобы убедить тебя в необходимости рисковать жизнью.

– О, не говори так, моя повелительница! Ради тебя я готов даже переплыть Геллеспонт (конечно, в ясную погоду и под присмотром охранного корабля, да, пожалуй, при наличии трехдневного контракта и солидной страховки!).

– Милый, пожалуйста, будь серьезнее! Я не хочу примитивно агитировать тебя, ссылаясь на великие цели, судьбу многих вселенных и прочее, ибо и сама не очень в этом разбираюсь. Я же не математик и не вхожу в число членов так называемого «Круга Ауроборо», определяющего все космические события. К тому же Лазарус все изгадил своей нахрапистостью, вот почему я и оставила за тобой право самому разобраться, зачем понадобилась эта акция и почему твое участие так важно. Мы отправимся в Главный Штаб, и пусть они сами с тобой поговорят. На этой стадии проекта я умываю руки. Она больше в компетенции Круга, то есть высших эшелонов Управления Временем. – Дорогая, до чего же приятны твои речи! Лазарус крепко получил по сопатке за попытку продать мне две кроны за десятку!

– Это его проблема. Но все же он числится Сеньором Круга, хотя у него всего один голос. И тем не менее он Сеньор.

Это наконец достигло моих ушей.

– А что, правда ли ему две тысячи лет?

– Больше. Около двадцати четырех веков. – Ничего себе! Он же выглядит моложе меня!

– Он много раз проходил курсы омоложения.

– И все же, кто может подтвердить его истинный возраст? Не сердись, любимая, но в этом деле ты не свидетель. Ты же могла охватить его биографию лишь на протяжении одной десятой его истинного (если он истинен) возраста и даже менее. А кто может рассказать обо всем?

– Ты прав, не я. И все же поводов для сомнений не возникало. Я думаю, тебе не вредно было бы потолковать с Джастином Футом.

Хэйзел огляделась. Мы находились в прелестном садике невдалеке от комнаты, где я проснулся утром. То была, как я узнал, ее комната, а может, она принадлежала и другим женщинам – здесь нет постоянной собственности на помещения. Иное время, иные обычаи и нравы.

Итак, мы пребывали в саду вместе с членами семейства Лонгов, а также их гостями, друзьями и родственниками, которые воздавали должное изысканному угощению и неторопливо общались друг с другом. Хэйзел высмотрела в толпе небольшого, похожего на мышь, человечка, который, судя по окружавшим его людям, мог быть душой любой компании.

– Джастин! Подойдите к нам, дорогой! Уделите мне минуточку.

Он устремился к нам, обходя или переступая через детишек и собак и приветствуя мою супругу традиционным для этой планеты поцелуем. Он сказал ей:

– Летучая мышка, вы слишком долго отсутствовали!

– Дела, миленький! Джастин, познакомьтесь, это мой любимый муж Ричард.

– Наш дом – ваш дом!

И он, конечно, поцеловал меня.

Да ладно, я уже к этому как-то привык, уж слишком многие успели меня здесь «поприветствовать». Эти тертиане лобызались, как ранние христиане.

Но последний поцелуй напоминал, что называется, «тетушкин клевок», он был формальным и корректно-сухим.

– Благодарю вас, сэр!

– Пожалуйста, не подумайте, что в наших обычаях так давить на гостей, как это сделал Лазарус. Он сам назначает правила для себя, но они частенько вовсе не годятся для нас. – Джастин вежливо улыбнулся и переключил внимание на мою супругу. – Хэйзел, не позволите ли мне получить у Афины копию вашей изумительной речи, обращенной к Лазарусу?

– Почему бы и нет? Я его славненько разнесла, что правда, то правда!

– Ваша тирада ценна для истории. Понятно, ему не по вкусу, что осталась эта запись. Пожалуй, вообще никто, даже при сильном желании, не смог бы возразить ему открыто и резко. И сама Иштар не сумела бы так выпороть Сеньора. Поэтому запись является уроком Лазарусу, а другим необходима как учебные пособие (если ее кто-нибудь вознамерится проштудировать). Конечно, инициативность Лазаруса не всегда плоха, но он же не Господь Бог! И ваше выступление это чудесно прояснило. – Джастин ухмыльнулся. – Это свежее веяние для всего нашего общества. Не говоря уже о том, насколько уникальны его литературные качества. Поэтому, Хэйзел, душенька, я жажду иметь его в нашем архиве.