Идентификация Спрута

– Нет, – Макаров с любопытством посмотрел на Калашникова. – Как безделье может быть лучшим делом?

– Вот так, – Калашников постучал по голове. – Ты сидишь, а мысли в голове крутятся. Одна, вторая, третья – глядишь, соображать начинаешь, кто ты такой есть и зачем на этом свете находишься. Вот когда до правильных мыслей додумаешься – тогда снова в космос!

Макаров наклонил голову:

– А ты, значит, уже додумался?

– Полчаса назад думал, что да, – ответил Калашников и увидел вышедшего на веранду Лапина. – Здравствуйте, Семен Петрович!

– Здравствуй, Артем Сергеич, – ответил Лапин и поставил на стол поднос с большим глиняным горшком. Макаров повел в сторону горшка носом и облизнулся. – Угощайся пока закусками, каша настояться должна!

Калашников кивнул и положил на свободную тарелку немного редьки с медом. Макаров поставил на стол опустевший бокал и придвинул к себе блюдо с малосольными огурчиками.

– Налей-ка мне, Паша, квасу, – пробасил Лапин, садясь во главе стола. – А ты рассказывай, Артем Сергеич, как жизнь молодая?

Очень смешно, подумал Калашников. Галактическая война на носу, самое время моей личной жизнью интересоваться.

– Нормально, Семен Петрович, – ответил Калашников. – Отужинал вчера в «Сателлите» с Анной-роботессой, поплавал с катсюанцем Пуити в Светящемся море, а потом полночи с роботами в «Восьмую Галактическую» резался. Обыграли нашу команду, как маленьких…

– Ай, молодец! – воскликнул Лапин. – Неужели сам догадался?!

Калашников покачал головой и отправил в рот добрую половину содержимого тарелки.

– Будто не знаете, – пробурчал он сквозь редьку. – Гринберг приказал…

– А что за мешки под глазами? – прищурился Лапин. – Опять думал?!

Мягко говоря, мысленно прокомментировал Калашников.

– Да, – сказал он с вызовом. – Сто двадцать субъективных часов. Извините, но епитимью к этому времени я уже отработал.

– О как, – крякнул Лапин. – Давай-ка я тебе каши положу, болезный!

Макаров хрустнул огурчиком и с интересом посмотрел на Калашникова. Сто двадцать часов! О чем это он так долго думал?!

Лапин погрузил в горшок громадную деревянную ложку и доверху наполнил глубокую тарелку.

– Плов, что ли? – принюхался Калашников к содержимому. – Да нет, вроде гречневая…

– Собственный рецепт, – гордо объявил Лапин. – Тридцать лет никто повторить не может!

– Ум-м… – промычал Калашников, обнаружив, что его ложка так и мелькает между ртом и тарелкой.

– Оголодал, – кивнул Лапин. – Давай, Паша, я и тебе положу?

Макаров молча протянул тарелку и через секунду тоже попал в рабство к лапинскому кулинарному таланту. Несколько минут за столом слышалось только сосредоточенное чавканье. Наконец каша у Калашникова закончилась, он без колебаний вылизал тарелку и прикрыл рот ладонью.

– Хватит! Хватит! Это не каша, а наркотик какой-то! – выпалил он одним махом.

– Наелся? – сурово спросил Лапин. – Тогда говорить будем! Рассказывай, о чем вчера думал.

Калашников откинулся на спинку стула и с нескрываемым блаженством погладил живот.

– У меня сейчас одна мысль, – сказал он, расплываясь в довольной улыбке.

– Поспать? – предположил, прожевавшись, Макаров.

– Не-е, – протянул Калашников. – Стоит ли вообще рассказывать, вот какая.

2.

Лапин заботливо прикрыл горшок салфеткой.

– Цену себе набиваешь? – спросил он.

– Наоборот, – покачал головой Калашников. – Кажется мне, что Звездная Россия и без меня обойдется.

– Кажется – крестись, – пробасил Лапин. – Кашу ел? Значит, повесели гостей!

Калашников покорно кивнул. Разумеется, Лапин не стал ничего отменять; более того, судя по количеству столовых приборов, он и от себя друзей пригласил. Придется веселиться.

Гости не заставили себя долго ждать. Вдалеке скрипнула калитка, и через минуту из-за кустов боярышника показались четыре эрэса. Завидев первого из них, Калашников привстал на стуле – глазея по сторонам с неподдельным любопытством, к лапинскому дому шел Сид Майер, верховный элфот Звездной России. За ним, словно два телохранителя, невозмутимо вышагивали Гринберг и Штерн, а чуть поодаль не шла – плыла над землей Нея Миноуи.

– Быстрее, каша стынет! – прикрикнул на гостей Лапин.

Сид Майер вздрогнул и мигом взбежал на веранду. Штерн вытянул шею в направлении горшка, Гринберг галантно подал руку Миноуи, помогая воспарить над лестницей. Макаров повернулся и ошеломленно выдавил «Здрасьте».

Лапин невозмутимо огладил бороду, после чего горшок сбросил с себя салфетку, наскочил на деревянную ложку и вместе с ней пустился в пляс, раскладывая кашу по четырем свободным тарелкам.

Калашников посмотрел на Сида Майера, потом на все еще свободную половину стола, и почесал в затылке. Он понял, что Лапин не просто так сварил свою кашу.

– Угощайтесь, – скомандовал Лапин, – а Артем Сергеевич нам пока все и расскажет!

– Доброе утро, – выдавил Калашников. – Коллега Майер, я очень рад вас видеть… приятная неожиданность…

Запутавшись в любезностях, Калашников замолк и принялся лихорадочно вспоминать, о чем он, собственно, хотел сегодня поговорить. С чего начать? С теоремы Калашникова? Или с конкретных фамилий Хозяев?

Чтобы выиграть время, Калашников встал и прошелся вдоль стола.

Макаров понял, что происходит, подмигнул Калашникову и призывно захлопал в ладоши. Калашников машинально поднял руку, требуя тишины, и вдруг понял, что начинать нужно с самого главного.

– Операция «Спрут» еще не завершена, – сказал он, как только Макаров прекратил хлопать. – Из экспертного заключения коллеги Миноуи, – Калашников раскрыл рядом с собой первый виртуальный экран, – мы знаем, что непосредственный исполнитель серии провокаций, получивший условное наименование «Спрут» и позднее идентифицированный как капитан ФИА Домби Зубль, он же агент Таран, действовал против Звездной России не как самостоятельный субъект, а как кадровый офицер, осуществлявший так называемую «инициативную разработку». Основным движущим мотивом Домби Зубля являлось стремление получить внеочередное звание, а примененные им технологии ситуационной комбинаторики и психокодирования являются стандартной методикой Агентства по отношению к так называемым «небезопасным цивилизациям». Согласно экспертному заключению метапсихологов Павлова и Шермана, – Калашников раскрыл следующий экран, – Домби Зубль больше не представляет опасности для Звездной России. Однако его руководство, как прежнее, в лице руководителя Шестой Специальной Группы майора Джирайна, так и действующее, в лице начальника Отдела Персональной Опеки Шестнадцатого Управления полковника Храйлига, получило от Домби Зубля сведения, которые могут быть интерпретированы в опасном для нас направлении. Из экспертного заключения Миноуи, – Калашников указал на первый экран, – следует, что неизвестное нам руководство Специальных Групп, занимающихся дестабилизацией обстановки в «небезопасных цивилизациях», наверняка уже внесло Звездную Россию в соответствующий список и с вероятностью в сорок процентов предпримет против нас агрессивные действия уже в ближайшее полугодие. Таким образом, политика «двойного дна», позволявшая до последнего времени избегать внимания галактических спецслужб, больше не обеспечивает нашей безопасности. В самое ближайшее время мы должны предпринять адекватные упреждающие действия, иначе инициатива во взаимодействии с внешними цивилизациями будет безвозвратно потеряна.

Калашников перевел дух и посмотрел на своих слушателей. К каше никто из них так и не притронулся.

– Итак, пришло время начинать войну, – продолжил Калашников. – Фактически, мы ее уже начали – совместные действия Макарова и Домби Зубля привели к гибели двух штатных и двенадцати контрактных сотрудников ФИА, не говоря уже о произведенных выемках информации. Однако перед нами по-прежнему стоит вопрос: кто же противник? Кто этот новый Спрут, сменивший супермена-одиночку Домби Зубля? Майор Джирайн? Полковник Храйлиг? Директор ФИА генерал Матошш? Само Агентство? Ядерная Федерация? Или уж сразу – вся остальная Галактика? – Калашников сделал паузу, но компания за столом подобралась бывалая, на провокацию никто не поддался. – Что, неужели не знаете? Даже вы, коллега Лапин? Никогда не слышали про Шалли Фах?