Пусть люди вымрут! (СИ)

− Почти то, что я и хотела услышать, − кивнула Миландра. − Ты вернешься в свой мир.

− Кем?

− Собой, кем же еще, − удивилась хранительница. − Ты по-прежнему будешь сама собой. Конечно же, не в этом теле. Как мы с тобой уже поняли, оно мертво. Но ведь ты признала, что не тело должно диктовать условие душе, а душа должна повелевать телом, не так ли?

Гиза кивнула.

− Вот и хорошо, — Миландра вернула кивок. — Ах, да, и еще.

Демоница подняла палец вверх.

− Не забудь отблагодарить того, кто пожертвует своей земной юдолью ради тебя, твоего друга, своего отца, своей страны и всего мира. Не забудь. Это условие нашей сделки.

Марика рисовала четвертый час. Уже рассвело, во дворе послышались голоса, потом шум, гам, лязг. Обычное утро обычного дня. Пусть немного в необычной обстановке, но это уже мелочи.

Якасты были сведены к идеалу. Никогда еще молодая ведунья не изображала такого совершенства. Такого манящего, чарующего, прекрасного и… смертоносного совершенства.

Изображенная фигура учитывала всех действующих лиц — от ее самой до самого распоследнего служки с конюшни. И даже тех, кого она никогда не то чтобы в глаза не видела, а даже и не знала об их существовании. Таинственный Вождь, на которого работали романы. По всему выходило, что это та еще фигура, и цели у нее еще те. Но он имел огромное влияние на ситуацию, и это следовало учитывать.

Учитывал круг якастов и умершую девушку-убийцу. Здесь все было туманно: вроде бы, она действительно умерла, и умерла окончательно, но знания ведуньи говорили ей, что эта фигура еще вернется в игру. И это как-то было связано с ней самой, Марикой Кудаевой. Ну и пусть. После совершенного ею здесь и сейчас, ничего важного для упомянутой Марики в этом мире уже не останется.

Только теперь, поняв, что и, главное, зачем делает Мусанбек, стала очевидна вся степень ошибки. Ее, Марики, ошибки в былых мыслях. Она-то, дура, полагала, что татарин выполняет секретную миссию по мотивам вырванных палачами признаний ее отца!

А все оказалось куда проще и банальнее. Татарский ублюдок просто хотел власти. Власти для себя и только для себя. Все эти тайные поставки оружия, все эти безумные траты золотом и мехами — все только в обмен на могущество и мнимое бессмертие. Мнимое, потому что душа уже давно сдохла и сгнила, рассыпавшись трухой.

Незачем трупу бессмертие. Доказательство тому — истеричка Владлена, вполне живая внешне, но абсолютно мертвая внутри. Но тут вообще все просто: она уничтожает свой мир просто из личной мести. Личной — и точка. Хотя вроде как из мести за родного ей человека, если вообще можно называть человеком чудовище-отцеубийцу. Но на самом деле у нее не во что и не в кого верить. Нет того, ради кого нужно жить. Причины неважны, главное — следствие. Вот и бесится, вот и мстит всем подряд как может, а может сильно. Убедила себя, что радеет за народ и мстит за предка. А народу до нее и дела нет, не говоря уж о давно усопшем родиче.

Марика в очередной раз промокнула нос. Проклятое кровотечение не желало успокаиваться. Сначала оно лишь подстегнуло ее видение, подсказало правильный путь к познанию. Но теперь, когда нарисованный якаст пылал на песке всем своим неотразимым совершенством, лишние капельки ни к чему. Их и так целое озерцо в центре.

Если бы мыслей молодой русской ведуньи сейчас коснулся Флавий, он бы признал себя полным ослом и навечно сослал бы сам себя в самую отдаленную провинцию − командовать мизерным гарнизоном в никому не интересном городке, в котором никогда ничего не случается.

Все попытки логического мышления, все побрякивание оружием, вся мощь измененного тела и вся помощь сподвижников летели псу под хвост. Тайну трансильванского мятежа с легкостью разгадала юная дева из дикой восточной страны. И нужно-то ей было для этого всего одно — любовь к миру. Ко всему миру, а не отдельно взятым лицам. Не к себе, не к любимому мужчине, которого у нее до сих пор не было, и теперь уже никогда не появится. И даже не к отцу, с ареста которого и началась вся история.

Просто нужно было любить сущее и все живое в нем. Искренне, с верой в себя и богов, с огнем в сердце и холодом в разуме. Любить, при необходимости убивая. Любить, при необходимости жертвуя.

Только таким людям открывается истина, как бы глубоко не были запрятаны ее концы, и какие бы препятствия не вставали на пути к ней.

Марика закрыла глаза.

Якаст отозвался теплом ее сердца. Он ждал ее.

Сегодня, когда он рисовался так свободно, Марика не могла не удивиться. Кто-то как будто бы помогал ей, водил ее рукой. Хотелось верить, что это не скончавшийся отец помогает ей из-за предела. Нет, точно не он. В этой помощи чувствовалось женское начало. И оно, это женское начало, неслышно говорило ей: твоя жертва будет принята. А твоя цель — будет достигнута.

Раздался звук отворяемых ворот. Слуги готовили груженые трупами телеги в последний, такой ужасный путь, и пришли снаряжать лошадей. Далее медлить было нельзя.

Якаст перенесет ее душу туда, где она сможет разом закрыть прореху в этом мире. Эту неправильность, разрывающую плоть мира. Эту наведенную на истинное положение вещей порчу.

И она поменяет свою бессмертную душу на возможность изменить этот мир, избавить от вмешательства извне. Вернет в состояние равновесия, самостоятельного выбора пути. Что-то ей говорило, что даже ее жертвы будет недостаточно, нужна будет еще одна. Нужна будет чья-то сила. Может быть, того неведомого Вождя, на которого работает странная римская троица? Остается надеяться, что Вождь сможет правильно распорядиться своей силой. Она, Марика, подготовит почву, а таинственному роману останется высадить в нее нужные семена. Да, так и будет, и так правильно. Никогда не знавшая любви мужчин, она все-таки откроет себя для мужского семени. Пусть и не плотски… хотя, конечно, жаль.

Марика закрыла глаза, коснулась пальцем песка и провела последнюю линию — от периферии круга якастов в самый центр. Когда палец дотронулся рукотворного озерца крови размером с плошку, Марика Игоря дочь Кудаева решила последнюю загадку в своей жизни. Она узнала, зачем жила. А кто-то из-за предела подсказал ей, зачем стоит жить. Этот кто-то приближался. И от него девушка узнала, что не только она, Марика из Руси, борется за «настоящий» мир. И не было предела ее удивлению, когда увидела истинного стража мира. И не было границ ее любви к нему.

И этот «кто-то» принял ее в свое чрево, изменив ее душу, очистив ее мысли, придав ей силы. Не изменив ее цели, но одарив могуществом, которого маленькая русская ведунья не представляла даже в мечтах. А тело…

Тело уже неважно. Это просто кусок мировой ткани. Пусть им пользуется тот, кому оно нужно больше. Последним движением мысли Марика навела вокруг бывшей плотской обители «круг невнимания». В круг угодили сразу три загона с лошадьми, этот и два соседних. Но животные ничего не заметили — им предстоял тяжелый трудовой день, и они были счастливы в своих предутренних лошадиных снах.

Флавий очнулся от холода. Сон-бред, преследовавший его целую вечность, снова схватился за разум ледяными зубами.

Он, Флавий, стоял перед огромным зеркалом, но себя в нем не видел. Вместо отражения зеркало пестрело мешаниной странных символов, в которых с трудом узнавались буквы римского алфавита. Бежали те друг за другом, строка за строкой, словно неведомый летописец быстро-быстро пролистывал свиток с записями.

Флавий присмотрелся, попытался прочитать, но тщетно — строки сменяли друг друга слишком шустро. Все, что успел заметить и на чем успел остановить взгляд нгулу — это последний абзац «свитка». Строки задержались чуть дольше, чем другие. Непонятный и пугающей своей казенностью, своим странным чередованием знаков препинания текст.

…

Структура. Объект. Жизнедеятельность. Системы(управлениесинапсами)?=«связь восстановлена»;