Застывший Бог (СИ)

- Может так и надо. Что хорошо небольшого для тайного общества, мало подходит для гонки на выживание корпорации... Теперь у нас и братья не все, много наемных работников. Мы просто не успеваем качественно расти вслед за увеличением собственной структуры. Но вот что случилось в совете, тогда, десять лет назад? Может быть в этом ключ?

Я подумал, качнул головой.

- Это нам ничего не дает. Одни догадки.

- Бежать тебе надо, – утвердительно сказал Горазд.

- Куда? Ладно варяги, хотя и у них связей по миру хватает. Но Панпрод – глобальная контора. Да и конгломерат домов упырей... Куда бежать?

- Забиться куда-нибудь в глушь. И переждать. Пока все это не утихнет.

- А если не утихнет? – Спросил я. – Эта история всплыла через десять лет. Понимаешь? Десть лет. Да еще как всплыла. Где же гарантии что она утихнет? Нет, дядька. – Я покачал головой. – Я вот как вижу расклад: У нас критический недостаток информации. Непонятно вообще ничего. Кто враг? Какой расклад сил? Бежать в таких условиях... Мне нужно знать что происходит. Помнишь, я сказал, что тот кто вытащил меня с базы упырей, оставил мне номер телефона?

- Хочешь позвонить? – Скорчил недоверчивую гримасу Горазд. – Принесешь самого себя на блюдечке.

- Ага. Кому?

- А есть разница?

- Понимаешь, дядка, с базы Нетленных меня вытащил один из Нетленных, – тот самый, который меня допрашивал. И судя по его истерикам на канале связи, сделал он это против своей воли, в ущерб себе, и экстренно – у него даже не было времени толком подготовится.

- Думаешь, он чей-то внедренный агент?

- Однозначно. И я даже могу предположить чей.

- Ну-ка.

- Смотри; я его видел вблизи, – он однозначно истинный Афтартос. Не Афтартоэйдос,* – то есть он настоящий Нетленный. Высшая каста, настоящий ночной, из рода созданных самим Вритрой.

- Да будет проклято его имя! – Сотворил знак от сглаза дядька.

- Да-да, будет... Короче он не дешевка из военных лабораторий. Завербовать агента такого уровня у упырей, – большая удача. Ты же знаешь какая у них закрытая кастовая структура.

- Ну, предположим.

- Ты же понимаешь, что тот кто задействовал этого агента, чтобы вытащить меня, – он этого агента раскрыл. Как в шахматах, обменял мою жизнь на ценнейшего “крота”. Это дорогой размен. И если бы для хозяина агента я был не очень ценен живым... Если бы для хозяина агента было просто важно заткнуть мне глотку, – чтобы я не был использован домом Хатту... Ему было бы гораздо выгоднее просто приказать агенту убить меня, тем или иным способом. Это можно было провернуть с гораздо меньшим шумом, не раскрываясь. То есть – и убить меня, – и сохранить агента. Но... он предпочел размен. Значит, – я нужен хозяину живым – позарез. Следишь за мыслью?

- Продолжай.

- Объявления обо мне в городе. Как они составлены? Варяжье товарищество пишет, что меня можно убить на месте. Упырьки из Хатту пишут примерно то же самое. Им я живым нужен опционально, а грохнут меня, – ну так грохнут. Главное, чтоб я конкурентам не достался... Только у одной из трех контор в объявлении написано, что я им нужен безусловно живым.

- ПанПрод? – усмехнулся дядька.

- Да.

- Знаешь, Мишук. Ты конечно парень головастый. Но вся твоя эта, логическая конструкция слишком шаткая, чтобы ставить на неё свою жизнь. Ты ведь мог чего-нибудь не учесть.

- Мог. Отставим в сторону догадки. Пусть хозяин этого упырька даже не ПанПрод. Неважно. Главное – что я им нужен живым. Факт. И значит весьма велик шанс, что если я приду на встречу – меня не завалят на месте. Вот что главное.

- Ага, не завалят, – хохотнул дядька. – Просто снова прикрутят к креслу голышом, и на этот раз уже пощекочут тебя паяльником.

- Вот для того чтобы этого не случилось, – мне нужно прикрытие. Поможешь, дядька Горазд?

(прим. Афтартоэйдос – “Нетленный по виду”, в смысле, внешне похожий на нетленного.}*

Он засопел, скрипнул стулом, задумался.

- Смотри дядька. – Тихо сказал я. – Не только за себя прошу. За все товарищество. Этот упырек ведь, и хозяева его... Они о “тайной” операции братства десятилетней давности знают столько же сколько и я – её непосредственный участник. Где-то есть еще один крот, как бы даже не у нас в Совете. Я хочу знать какого лешего происходит? Откуда у нас так потекло? Кто и почему объявил меня изменником? И наконец – может быть, я все-таки выясню, кто тогда, – десять лет назад – накрыл моего деда. Но... если ты откажешь, – я не буду в обиде. Я понимаю, что такое нарушить приказ Товарищества.

- Дерьма кошачьего не стоит этот приказ, – хлопнул рукой по столу дядька. – Да я его и так нарушил, коль сижу и лясы тут с тобой точу, а не схватил за шиворот да и не поволок сразу в нашу штаб-квартиру. А что? Думаешь не смог бы?

- Ты бы? Смог!

- То-то! – Самодовольно всколыхнул усы дядька. – Товарищество... Это мне не приказы бумажных бюрократов, которые я должен исполнять по щелчку. Люди которых я знаю – вот мое товарищество. Твоего деда Глеба я знал, мы с ним хлебнули. И тебе еще мальцу беспорточному я сопли прибирал. Мы узнаем, что случилось десять лет назад, и что происходит сейчас. Я тебе помогу. Сразу решил помочь, как понял расклад. А думал-то я не об том... Ты вот сидишь посмеиваешься в губу, мол, хвалится старик. Но я-то про себя все знаю. У меня и глаз хорош, и рука не дрожит, и в драке я не сдал пока. Но я... хромец. Фактически, малоподвижная огневая точка. Если будет встреча, мне тебя в одиночку плотненько не прикрыть. Еще люди нужны.

- Есть кто?

- Мои соратники... – задумчиво пробормотал Горазд, (и я поймал себя на том, что это слово “соратники” прозвучало у него с чистым смыслом, – те с кем он был “на рати” – воевал. Слишком часто это слово использовали штатские штафирки для обозначения единомышленников и коллег, красиво это для них звучало – “мои соратники”... Так часто, что даже воевавшие вместе люди чаще стали стыдливо говорить о своих боевых друзьях – “сослуживцы”, как будто и не воевали он вместе, а просто тянули службу в мирное время). – ...Мои соратники... Их осталось-то... Кто жив – сейчас далеко. А молодежь в это дело впрягать... Но есть у меня кому позвонить. – Он остро и вместе с тем как-то лукаво глянул на меня. – Мишук, ты спросил меня, – верю ли тебе? А сам – веришь мне?

- Верю, дядька Горазд. – Искренне сказал я.

- Ну так я сейчас пойду звонить. А ты сиди спокойно, и не подслушивай. А чтоб не тебе не скучно было, – вон, в шкафу сухпай лежит. Жрать то охота небось.

- Не без этого, дядька.

- Ну и давай. Извини, разносолов нема. А мы-то с Вячко теперь за обедом в кафе напротив ходим... Чайник вон, то же...

Дядька захромав, хлопнул дверью. Я рассеяно оглядел разложенный на столе пулемет. “ПКМ-пара”, с чуть укороченным стволом, складным влево прикладом, и “рельсами” на крышке ствольной коробки и на газовой трубе. На нижней рельсе крепилась ручка – (“тактическая”, естественно) – с выдвижными сошками. Модификация для зачисток от швейцарской фирмы Брюггер-Томмет. Хорошая была фирма. И Швейцария, говорят, неплохая страна была... А ствол-то на пулемёте болгарский, утяжеленный, с продольными и поперечными канавками, от Казанлыкского Арсенала. Нестандартный для такой машинки, – сборка, под себя... Интересно, кому же он пошел звонить? Искус подкрасться послушать был велик. Но... кому как не ему мне доверять?

Человек должен кому-то доверять.

Я подошел к шкафу и распахнул дверцы. Сухпаи лежачие стройным рядком обнаружились на второй снизу полке. Я переместился за стол, разорвал упаковку, вытащил из прочей снеди банку гречневой каши с говядиной, и вскрыв поставил а саморазогрев. Через пару минут каша согрелась, я начал выметать её из банки коротенькой пластиковой ложечкой...

Дядька вернулся, кивнул мол головой, – все у него как надо. А я тем временем добил кашу, да забабахал повидла из пакетика, да еще кой-чего. Ну и болтали мы с ним, о том о сем, между делом. И как раз решил я полирнуть все это дело чаем с печеньками. Собственно я уже печеньку-то и откусил, когда дверь решительно открылась, и в комнату вошла...