Глубинный путь

Для защиты от звуковой разведки одновременно производили несколько холостых залпов на различных расстояниях от укрепления. Это вносило неразбериху в показания чувствительных звукопеленгаторов.

Командир батареи — майор с приветливым лицом, в роговых очках — познакомил нас со своим хозяйством. Батарея находилась на этом месте уже третий день. Инженерные части с молниеносной быстротой выстроили подземный блокгауз, связали его подземными коридорами с тылом. Только тяжелые орудия могли уничтожить это укрепление.

— А для них это так же трудно, как и для нас, — добавил майор.

— Неужели нет ни одного способа определить расположение орудий противника? — спросил Тарас.

— Есть только один, новый способ разведки, который мы используем и которого, в свою очередь, нам надо бояться, — ответил артиллерист. — Это сейсмографическая разведка. Но есть основания полагать, что у противника она еще не налажена.

— Эти основания заключаются в том, что вы еще целы? — спросил я.

— Не только. Видите ли, обстрел еще не является гарантией успеха. Мы спрятаны слишком глубоко под землей и защищены железобетоном. Но снаряды из таких орудий, как наши, могли бы нанести вред. До сих пор в радиусе до километра разорвалось только два снаряда. Это свидетельствует, что наше местонахождение врагу неизвестно.

Близко к пушкам мы не подходили, и сами артиллеристы к ним не приближались. Казалось, пушки стреляли сами. Их обслуживали точные автоматы. Людям оставалось только переводить соответствующие рычаги и щелкать выключателями.

Однако после нескольких выстрелов, от которых в подземной крепости дрожали стены и пол, механик каждой пушки бросался осматривать свое орудие, проверял автоматы. Одновременно наводчик сверял наводку с показаниями автоматического контроля.

— Скажите, можно где-нибудь посмотреть на передовую? — спросил Тарас. — Я ехал сюда и мечтал увидеть настоящий фронт, линию, отделяющую наши части от вражеских, взрывы снарядов, движение танковых частей.

— Одним словом, картину настоящей битвы, — поддержал я парня.

— А вам очень хочется? — спросил штабной лейтенант.

— Конечно, это же необходимо для журналиста.

— Попросите майора. Он может вам помочь.

Тарас сразу же обратился к майору. Я помнил приказ Черняка и не знал, стоит ли мне присоединиться к просьбе Тараса.

— Вы что, выведете нас на поверхность? — спросил я.

— Можно, — улыбнулся майор. — Но лучше зайдем сюда, на командный пункт.

И он указал на дверь небольшого помещения. Мы зашли внутрь и увидели столик с каким-то аппаратом и небольшим экраном на стене.

— Электрокинескоп, — сказал командир. — Сейчас вы окажетесь на поле боя. Следите за экраном.

Он включил рубильник, повернул несколько выключателей, и экран осветился.

На этом специальном экране командир батареи показал нам участок фронта, вверенный его части. Изображение поля боя передавалось сюда по проводам от расположенных далеко впереди особых стереотруб.

Поле боя поражало своей пустотой. Кроме разрывов снарядов, я поначалу ничего не заметил.

Но вот майор указал на несколько подвижных точек в воздухе и на земле. И те и другие появились внезапно. Первые были самолетами, вторые — скоростными танками. В воздухе и на земле мелькнули огоньки и поплыли кольца дыма.

И самолеты, и танки быстро исчезли. Закончился краткий бой, который мы наблюдали на расстоянии около пятнадцати километров.

Электрокинескоп, прибор очень ценный для работы штабов и командиров частей, позволял осматривать отдельные участки фронта в масштабе до пяти километров. Переключая регуляторы, электрокинескоп можно было направлять на те или иные участки фронта, которые были соответственно пронумерованы на карте. Объект был виден с нескольких наблюдательных точек.

Мы засиделись у экрана замечательного изобретения, не торопясь покидать батарею, но меня неожиданно вызвали к телефону.

— Говорят из штаба корпуса. Давно вас разыскиваем. Получен приказ из Ставки Верховного Главнокомандующего. Вы должны немедленно выехать в Москву в распоряжение инженера Макаренко.

14. Новое оружие

Военный корабль…

Когда-то это слово ассоциировалось только с безбрежными просторами океанов, парусными фрегатами или стальными линкорами. Позже появились воздушные и наземные корабли.

Первый — многомоторный самолет, вооруженный пушками и пулеметами. Второй — огромный штурмовой танк. Он ломает лес, превращает дома в развалины, проходит практически всюду.

Но представьте себе еще один, четвертый тип военного корабля. Словно огромный бронированный крот, он движется глубоко под землей, заползает на вражескую территорию и, неожиданно появившись на поверхности, открывает огонь из тяжелых орудий. Он подкапывается под бастионы, взрывает их минами, выпускает подземные торпеды и уничтожает все на своем пути. Никакие линии укреплений не смогут остановить эти подземные линкоры, которые свободно передвигаются на глубине нескольких сотен метров.

Впоследствии я узнал, что идея о подземном военном флоте зародилась в Ставке Верховного Главнокомандующего в тот самый день, когда мы вернулись из «Соснового» в Москву и собирались ехать на восток.

Было отдано распоряжение немедленно разыскать Макаренко. Его нашли за несколько минут до отъезда на вокзал и спешно привезли в Ставку.

Речь шла об использовании литостата — подземного корабля, уже изобретенного и проверенного на деле, но еще не вооруженного. Генерал Файзулов доказывал, что машина прекрасно оборудована для движения под землей. Вероятно, даже артиллерийский обстрел ей не страшен. Но ее надо вооружить тяжелыми пушками и пулеметами. Литостат должен превратиться в подземный линкор.

Когда Верховный Главнокомандующий спросил Макаренко, что для этого требуется, инженер ответил:

— Переоборудовать все литостаты, поручив это инженеру Самборскому. Лучше него никто с этим не справится.

В распоряжение Макаренко было передан завод 038. Вызвали Самборского и всех специалистов-литостатников.

Через несколько дней почти все литостаты были разобраны и перевезены из туннелей Глубинного пути на завод.

Я приехал на завод, когда машины начали туда поступать. Все специалисты были уже на месте.

Меня вызвали с фронта и командировали на завод, поскольку я имел звание помощника машиниста литостата. Вызвали и Тараса. Люди, знавшие эти машины, ценились теперь чрезвычайно высоко.

Завод 038 находился в лесу, километрах в ста от санатория «Сосновое». Работы было очень много. Все работали сверхударными темпами. Макаренко и Самборский ни на минуту не покидали завод.

Тарас как-то сказал мне, что ему кажется, будто он никогда ничего другого, кроме этого завода, его цехов и работавших здесь людей, в своей жизни не видел. Ему снились огромные литостаты, скрежещущие станки, мощные подъемные краны.

Но через несколько дней он перестал видеть даже эти однообразные сны. Он был обессилен, исхудал. Похоже, кроме меня, этого никто не замечал — другие тоже устали, побледнели, глаза их ввалились, под глазами залегли глубокие черные круги.

Мне довелось увидеть самые разные литостаты. Здесь были тяжелые, средние и легкие машины, которые уже немало поработали на строительстве туннеля, подземных вокзалов, электростанций. Были и совсем новые, только недавно собранные на заводах.

На наших глазах мирные машины превращались в линейные корабли, вооруженные сверхтяжелой артиллерией, в крейсера и быстроходные миноносцы подземного флота. У них еще не было определенных названий, и одни приравнивали их к морским кораблям, вторые — к танкам, а третьи просто называли боевыми литостатами.

Мы с Тарасом работали над оснащением одной из крупнейших машин — «С-18», которую когда-то впервые увидели на строительстве подземной Ангары. Теперь ее вооружали двумя сверхтяжелыми пушками, несколькими автоматическими, выпускавшими по 12–15 снарядов в секунду, и двумя десятками пулеметов. Страшной огневой мощью управляли лишь семь-восемь бойцов.