Покушение на Тесея

Кора печально вздохнула.

Любая нормальная женщина хочет быть счастлива, как Кларисса… черт побери, как Медея! А может, в этом и есть секрет бурной любовной сцены, которую Кора случайно подслушала…

Какое-то время было тихо. Лишь быстрое и нежное дыхание доносилось из царской опочивальни. Потом она услышала голос Медеи:

– Надеюсь, ты понял, возлюбленный, что они не те, за кого себя выдают?

Некоторое время Эгей тяжело дышал, приходил в себя после ласк Медеи, потом спросил:

– Почему ты так решила?

– Ну, с этой, так называемой Корой, все ясно! – сказала она твердо. – Никакая она не Кора и не Персефона, я отлично знаю в лицо всех богинь, и уж тем более таких выдающихся, как богиня подземного царства.

– Вот и я подумал, – отозвался Эгей. – Слишком она молода и красива для такой должности. Нет в ней ничего страшного. Милейшее, добрейшее создание.

– Ты, как всегда, прав, мой кролик. Но чувствую я, что наши дела никуда не годятся, если шпионы спокойно разгуливают по дворцу и вынюхивают, что где лежит.

– Я тебя не понял, крошка!

– А я не понимаю тебя. С твоим государственным опытом! С твоим политическим чутьем… и так попасться! Ты что, не догадался, что этот Тесей – искусственный человек?

– Как так искусственный?

– Тебе в женской вышивальне сидеть, а не на престоле! К тебе во дворец пробралась парочка политических террористов! Это вовсе не люди! – В голосе Медеи появились визгливые, кухонные интонации.

– А кто же?

– Ты Дедала помнишь?

– Еще бы не помнить, – ответил Эгей. – Великий мастер, но, по-моему, слабый человек.

– Я бы его не назвала слабым. Есть другие слова для этого поступка.

Кора замерла, чтобы не пропустить ни слова. Ведь она в детстве читала про Дедала и Икара. Она отлично помнила, что Дедал изобрел воздухоплавание, что он сделал себе и своему сыну Икару крылья и скрепил их воском, а потом велел Икару не подниматься близко к солнцу, а то воск растопится – и тогда молодой человек с небес упадет в море. Все прогрессивное человечество с тех пор любит образ Икара, как человека, устремившегося к солнцу, даже рискуя погибнуть! Конечно же, она об этом знала, но при чем здесь Тесей?

– Не великий мастер! – кричала Медея. – Это типичный случай сальеризма! Если ты подонок, значит, ты не великий мастер.

«Кларисса! – чуть не закричала Кора. – Что ты делаешь! Сальери еще нет! Этого понятия не существует…»

– Давай не будем спорить в такой момент, – взмолился Эгей. – С тобой, усладившей меня необычными ласками грузинских земель, я готов согласиться во всем. Давай не будем ссориться, и если ты полагаешь, что мы имеем дело со случаем сальеризма, то не мне с тобой спорить.

«Все, – поняла Кора, – я схожу с ума».

– Но тем не менее я должна открыть тебе глаза на этого юношу.

– Открывай, – лениво откликнулся Эгей. Коре показалось, что он намеревается задремать.

– Слышал ли ты когда-нибудь о том, что Дедал сделал для Миноса девять искусственных юношей из смолы редких пород деревьев, столь схожих с настоящими, что отличить их можно было лишь по их совершенству?

– Зачем? – удивился Эгей.

– Это идеальные шпионы, убийцы, лазутчики. Минос ненавидит тебя за смерть Андрогея.

– Я его не убивал. Он сам упал и умер.

– Я не спрашиваю, как он умер. Минос убежден в твоем злом умысле! Он отбирает у Афин дань – юношей и девушек. А теперь он подослал к тебе идеального шпиона, искусственного человека. Скажи, знаешь ли ты обыкновенного юношу, который мог за три дня истребить почти голыми руками всех великих и непобедимых бандитов и разбойников побережья Арголиды и Аттики?

– Нет, о таком я не слышал.

– А видел ли ты, с какой легкостью он носит железную палицу, которую мог бы поднять только Геракл?

– А вдруг он и на самом деле сын Посейдона?

– У Посейдона сыновья в каждой деревне, он сам не знает их числа. Сейчас я тебе сообщу, что я дочка Посейдона. А дальше что?

– С меня достаточно того, что ты внучка самого Гелиоса, – не без гордости возразил Эгей.

– Так что отбрось сомнения. Этот самый Тесей – шпион Миноса. Он уже обследовал все побережье Аттики, отыскивая самые удобные места для высадки десанта. Теперь же ты будешь эту куклу развлекать в своем дворце. Поздравляю! Хватит с меня уж того, что весь цивилизованный мир смеется над тем, как ты служишь этому грязному отвратительному Миносу.

– Я не служу ему… Это условия мирного договора! Они сильнее нас!

– Теперь ему мало этого! Он подослал к тебе лазутчика, чтобы забрать не дюжину лучших, а отобрать и убить или отдать в рабство всех афинских юношей и девушек.

Слышно было, как Медея опустила ноги на пол и возит ступнями по плиткам пола, разыскивая в темноте сандалии.

– Что же делать? – спросил Эгей.

– Ты должен показать себя настоящим мужчиной. Ты должен плюнуть в лицо этому мужлану. Ты должен наконец сказать «нет»!

– Но разве могут Афины сравниться по силе с Критом? Да он камня на камне от нас не оставит!

– Трус! Старикашка! – Это говорила не Медея, а Кларисса. – Афины должны остаться в истории мира как величайший центр цивилизации. Твоим именем должны называть моря! А кто запомнит какого-то Миноса? Может, потому, что он вырастил в семье Минотавра, – ничего себе наклонности! Такого изощренного разврата я не встречала даже в солдатских анекдотах.

– Но это его боль, его беда…

– А почему мы должны за это расплачиваться? – не сдавалась Медея. – Почему очередная подлая выдумка Дедала должна стоить жизни нашим с тобой лучшим детям? Почему?

Эгей вздохнул и не ответил.

– Я собственными руками уничтожу этого робота! – заявила Медея.

– Кого?

– Деревянного шпиона, сделанного подлецом Дедалом.

– Моя любимая, так нельзя поступать. Тень падет на мой дом. Я не могу нарушить законов гостеприимства.

– Какие еще в Греции законы гостеприимства? – возмутилась Медея. – Ты что, цикуты объелся? Да здесь каждый мерзавец вроде Прокруста готов затащить тебя в дом, чтобы потом отрезать тебе ноги или голову. Мы не в Грузии, где еще поддерживаются обычаи. Опомнись. К тому же и речи не идет об убийстве. Уничтожь игрушку! Разломай изобретение Дедала. Я даже не прошу тебя убивать эту отвратительную дылду.