Отряд "Омега"

— А сколько у тебя прошло? — спросил Пурдзан.

— Дня два, вроде.

— Ну вот. А здесь — полгода, если по стандартному времени считать.

— Где "здесь"?

— В переходной зоне, Гирей-ага. В буферах.

Переходная зона. Переход. Розовый туман. Четвертый Рейх, из которого сбежали два негра-германца… Картинка сложилась практически целиком, но Василий, все-таки, спросил:

— Зона перехода? Откуда и куда?

— Из одного мира в другой. Вот представь себе обычный мир, такой же, как у нас, только там все — христиане, а о турках не слыхал никто. И еще мне говорили про мир, где вообще нет людей, а мастью заправляют зеленые ребята с тремя ушами. И такой мир, где тоже нет людей, а всем командуют наши, сатиры…

— Такой мир тоже есть?

— Не знаю. Я просто решил, почему бы и нет?

— А откуда "римляне"?

— Из Блидинга. Они так свою вселенную называют. А еще…

Хватит. Теперь все понятно. Но цель отряда «Омега» — Блидинг. Василий прервал Пурдзана:

— Подожди. Что ты знаешь о Блидинге?

— Ничего. Почти. И никто не знает.

— Но «призраки» — кто они? Люди? Сатиры? Треухи?

Пурдзан затянулся в последний раз и отодвинул кальян. Помолчал.

— Шайтан их разберет, курпан-баши. Были они когда-то и людьми, и сатирами, и еще кем-то, но блиды всех, до кого дотянутся, суют в какую-то машинку и превращают. В блидов.

— И чем блид отличается от нормального существа?

— Не чувствует боли, хоть режь его. Не боится смерти. Мы проверяли, мы же на них нападали, захватывали пленных. Резали, мучали — без толку. И главное, блид всегда действует по команде.

— По команде откуда?

— Не знаю. Но — по команде.

Василий задумался. Идеальные солдаты? Нет, идеальный солдат выполняет поставленную цель и остается в живых, а для этого в большинстве случаев действует самостоятельно. Идеальные рабы? Тоже нет. Раб должен сам угадывать желания хозяина. Раб должен любить хозяина — идеальный раб, конечно. Раб должен исправлять ошибки хозяина. Солдат должен решать по обстановке, как себя вести: работать по приказу — но не по команде. Каким должен быть хозяин, не требующий любви? Каким должен быть командир, которому от солдат нужно только буквальное подчинение? Что-то исключительно чуждое стояло за всем этим… И что-то исключительно знакомое. Машина? Сами «призраки», насколько их помнил Василий, похожи больше на роботов… Но зачем вся эта бодяга? «Призраки» уводят пленных, превращают их в таких же, как они сами, «призраков», но в боях за пленных гибнет еще больше «призраков». Бр-р-р!..

— Гирей-ага, заснул?

Василий вздрогнул. Вот они, два главных вопроса.

— Пур, блиды во время боя как-то пытаются спасти своих?

— Нет, абсолютно никак.

— А хоть что-нибудь пытаются спасти?

— Если их прижать, они всегда что-то у себя взрывают. Вот идет флотилия шариков, возьмешь ее в клещи, никуда им не деться… И тут один шарик обязательно взорвется. Я так думаю, Гирей-ага, они свой переходник взрывают. А с солдатами — пожалуйста, делай, что хошь.

Итак, почти все ясно — кроме самого главного: зачем?

Пурдзан добавил грустно:

— Кроме меня, правда, здесь на них никто не нападает. И они ни на кого не нападают. Они торгуют.

— Чем?

— Ясно, чем. Оружием. А покупают людей, сатиров, всех, кого им продадут.

— Больше им ничего не нужно?

— Я так понял — ничего. Только рабы. Они ж, эти блиды, неверные, Гирей-ага, глупые. Здесь, в буферах, столько всякой всячины красивой… А население, наоборот, дрянь.

В дверь постучали. В каюту вошел бородатый карлик. Легонько кивнув Василию, он низко склонился перед Пурдзаном.

— Черт…

Пурдзан сердито стукнул кулаком по подушке.

— Ненавижу это погоняло! Что, Шабель, за столько времени привыкнуть нельзя?

— Прости, светлый зигун. Но люди хотят убить Кизяка. Если у тебя есть идея, зачем он нужен живым, скажи сейчас.

— Идея есть, конечно, — Пурдзан повернулся к Василию, — какая там у нас идея, курпан-баши?