Звёздный мост

К сожалению, камень на рукоятке кинжала оставался темным и холодным, а это означало, что напавшие на нас монстры не имели никакого отношения к Гифрону, и появление в моей руке короткого стального лезвия не произвело на них никакого впечатления.

Однако теперь мне стало намного легче отражать атаки с той стороны, где стояла Анна.

В меру своих сил она сражалась наравне с нами. Я подумал, что мужества ей не занимать, но выучки не хватало, и быстрота реакции значительно уступала нападавшим.

Появление кинжала изменило ситуацию в нашу пользу. С некоторым запозданием я использовал его главное преимущество — безошибочное попадание в цель во время броска и мгновенное возвращение обратно.

Лезвие кинжала с легкостью пробивало любые материалы. Я вспомнил, какая участь постигла боевого робота на космодроме, где нам устроили засаду люди «Феникса», и сразу же, не раздумывая, метнул нож в ближайшую, самую наглую тварь, которая вцепилась в сапог Анны и пыталась вырвать женщину из нашего тесного оборонительного треугольника.

Я прицелился в некую среднюю точку на черепе, располагавшуюся на одинаковом расстоянии от глаз чудовища. Но это было совершенно излишним, мне нужно было лишь четко представить место, куда должен вонзиться кинжал. Рукоятка мелькнула в воздухе и почти сразу же вновь оказалась у меня в руке.

Отвратительная голова, похожая на череп древнего мастодонта, треснула. Из широкой раны на лбу фонтаном хлынула темная кровь. Монстр покатился в сторону, судорожно сжимая свое гуттаперчевое тело.

Еще три таких последовавших друг за другом броска, и четверо еще остававшихся в живых тварей обратились в бегство.

Теперь мы получили возможность немного прийти в себя и оценить ту часть сражения, что развернулась между отрядом дезов и основной волной монстров, хлынувших из подземелья. Там дела обстояли намного хуже, чем у нас.

Один из дезов попытался вырваться из плотного кольца атакующих. Я узнал Влаша, потому что его скафандр несколько отличался своими размерами от остальных. Влаш медленно двигался в сторону от основной группы оборонявшихся, волоча на себе с десяток тварей, облепивших его со всех сторон.

— Надо помочь ему освободиться! — воскликнул Северцев, лихорадочно подкручивая на бластере регулировку и уменьшая ее до предела. — Скафандр должен выдержать…

— Не делайте этого! — успел я крикнуть, но было уже слишком поздно. Северцев нажал на спуск. Я помнил о чудовищной ударной волне, которая последовала за нашим выстрелом в подземелье. Тогда мы объяснили силу взрыва замкнутым пространством, но уже там я предположил, что дело не только в этом, и, к сожалению, оказался прав.

Монстры, облепившие Влаша, полыхнули синим ослепительным пламенем, словно состояли из пластиковой взрывчатки.

Я швырнул на землю Анну, упал на нее сверху, и едва успел крикнуть Северцеву:

— Ложись! — прежде чем нас накрыла первая волна чудовищного взрыва.

Мгновенно весь воздух вокруг превратился в раскаленный ад, осколки камней свистели вокруг, как минные осколки. Какие-то ошметки еще кружились в воздухе, когда Северцев вновь оказался на ногах. Я вскочил вслед за ним, придерживая Анну и не давая ей подняться.

Над обнаженным жерлом шахты, на том месте, где некогда стояла каптерка, теперь с ревом вращался огненный протуберанец.

Нас спасла узкая расселина. Оплавленный козырек базальта над ее обращенной к шахте стороной еще светился, отразив в сторону основную ударную волну.

То, что творилось сейчас в районе самой шахты, больше всего походило на извержение вулкана. К счастью для нас, основная сила взрыва ушла вверх. Ствол шахты сыграл роль направляющей, вышвырнув в небо смрадное облако гари и обломков.

— Что это было?.. Почему взрыв?.. Что случилось?! Я же не мог! Я поставил заряд на самую малую мощность!

— Вы здесь ни при чем. Тела монстров, видимо, состоят из какого-то горючего вещества. Произошла детонация, они все вспыхнули одновременно наше счастье, что скорость взрывной волны не слишком высока. Это похоже на взрыв концентрированного горючего. Возможно, они умеют накапливать в своих телах энергоемкие вещества…

Я пытался этими пустыми, ничего не значащими словами как-то смягчить боль утраты, только что постигшей старого капитана, в одну минуту лишившегося своих друзей.

Дезов больше не существовало. Ровная как стол площадка с оплавленными краями шахтного ствола свидетельствовала об этом с непоколебимой определенностью. И минуту назад Северцев сам, своими руками, включил запал чудовищной мины, не оставившей от них ни малейшего следа.

Нас осталось трое. Трое на незнакомой планете, без специального снаряжения, без связи и без надежды выжить.

Впрочем, всегда остается надежда, хоть и иллюзорная, если понимаешь, что существу, забросившему нас сюда, чужда человеческая логика и принципы человеческой морали.

В конце концов, я ведь не принял его предложения. Мы для него слишком незначительный фактор, чтобы вспомнить о нас еще раз… Однако должна же быть какая-то причина, почему мы оказались именно здесь? И зачем ему понадобились три двери в конце моего похода? Что означал этот выбор, куда вели остальные две двери? Имело ли это какое-то значение для нас? Узнаю ли я когда-нибудь об этом? Ответа не было.

В какой-то момент я даже позавидовал Северцеву, слишком потрясенному гибелью своих десантников, чтобы думать о чем-то еще. От нас их все же отделяла незримая преграда, сознание того, что они не совсем люди. Для Северцева этой преграды не существовало, и он горевал о них так, словно потерял близких друзей.

Вниз мне пришлось вести его едва ли не силой. Нам следовало поторопиться, чтобы до вечера успеть закончить спуск и найти подходящее место для ночлега.

Я заметил, что в отношении Анны к Северцеву с этого момента что-то изменилось. Вначале мне показалось, в ней проявилось обычное женское участие к человеку, который так искренне и глубоко горевал о потере друзей, считая себя виноватым в их гибели. Лишь значительно позже я понял, что это было началом гораздо более серьезного чувства.

Мы шли медленно, с трудом волоча наши избитые и обожженные тела. Хотелось есть, но еще сильнее хотелось пить. После того как над вершиной горы, с которой мы спускались, взошло фиолетовое солнце, жара стала нестерпимой. А вокруг не было ни капли воды.

Позже, когда узкая тропа выведет нас на равнину, где в изобилии виднелась растительность, мы наверняка найдем и воду. Под вопросом оставался, правда, ее состав и пригодность для человеческого организма. Но я был почти уверен, что вода нам подойдет, раз уж оказался пригодным для дыхания воздух планеты. Эти две стихии, вода и воздух, неразрывно связаны между собой.

Надо было найти воду, прежде чем мы совершенно обессилеем от жажды.

Предгорье казалось недостижимым. Не меньше десятка километров каменистой пустыни отделяло нас от него. В горах расстояния меняют свои привычные для человека значения, и десять километров по горной тропе, под раскаленным солнцем, да еще в разряженном горном воздухе оказались для нас почти непреодолимой преградой.

Тропа все время петляла, то круто взбираясь вверх, то спускаясь по отвесным обрывам и осыпям. Она была старой, слишком старой, и у нас не возникало надежды отыскать тех, кто когда-то вырубил в скалах эту дорожку, пригодную разве что для вьючных животных.

Но тропа постепенно менялась. На ней появились следы каких-то животных. Внизу нас ждал неизвестный и опасный мир, ко встрече с которым мы были совершенно не готовы. Я проверил заряд батареи в своем бластере — там оставалось едва ли сорок процентов. Пара хороших стычек, и магазины опустеют полностью. Возобновить заряд здесь будет невозможно.

Во время одной из коротких остановок я включил свою портативную рацию и проверил состояние эфира. Там царила первозданная тишина, не было даже тресков атмосферных разрядов. Возможно, на этой планете не бывает гроз, возможно, здесь нет даже озонового слоя… Еще ни разу я не попадал в мир, о котором ничего не знал.