Властелин мира

рдце замирало, а строки прыгали перед ее глазами.

Но, прочитав письмо, Эмма вздохнула с облегчением.

– Нет, Эльза не умеет лгать!

Эльза утешала Эмму, уверяла, что Отто опять будет нежен к «своей маленькой куколке», главное же, что успокоило Эмму, – Эльза больше писала о себе, о своей любви к Штирнеру, о своем счастье, о своих тревогах… Она искренно выражала беспокойство, что Штирнер стал плохо выглядеть, что он переутомлен и чрезвычайно нервен. У Эммы отлегло от сердца. Конец письма даже рассмешил ее.

«Ты не узнала бы теперь Штирнера. Он отпустил бороду и теперь стал похож на пустынника-монаха…» – писала Эльза.

– Представляю себе! Вот чудовище-то!

Эмма повеселела.

Но Зауер скоро заставил ее вновь погрузиться в безысходное отчаяние.

После случая с портретом Эльзы Зауер стал с Эммой еще больше резок и груб.

Он приходил теперь на веранду, когда там сидела Эмма, только для того, чтобы посмотреть на сына. Не обращая внимания на Эмму, Зауер усаживался у детской коляски и начинал возиться с малышом.

Эмма с волнением следила за мужем, ловила его взгляд, но Отто не замечал ее. Иногда решалась заговорить.

– Эльза писала, что Штирнер плохо выглядит и очень переутомлен…

– Мир только выиграет, если подохнет эта скотина, – сквозь зубы отвечал Зауер.

Эмма была удивлена резкой переменой Зауера к Штирнеру. Теперь Зауер не мог слышать его имени. Но Эмма не решалась спросить о причинах этой перемены. И они сидели молча.

Как-то Эмме показалось, что Зауер в хорошем настроении. По крайней мере он был спокойнее обычного. Над морем летала стая аэропланов.

– Отто, а почему аэропланы не падают? – спросила вдруг Эмма.

– До какой степени ты глупа, Эмма! – ответил Зауер. – Поразительно, как я этого не замечал раньше!.. Эмма побледнела от горя и обиды.

– Ну что ж, можешь оставить меня, – ответила она дрогнувшим от слез голосом. – Возьму маленького Отто и уйду…

– Пожалуйста! Удерживать не буду. Но сына я тебе не отдам! – И, поправив одеяльце на ребенке, он вышел.

Эмма, уже не сдерживая слез, подошла к ребенку и склонилась над ним.

– Неужели я лишусь и этого?

На дорожке сада заскрипел под чьими-то ногами песок.

– Могу я видеть господина Зауера?

Эмма наскоро вытерла лицо платком и обернулась. Перед нею стоял молодой человек в летнем белом костюме, с рыжими волосами и веснушками на лице.

«Где я видела это лицо?» – подумала Эмма.

– Вы не узнаете меня? Мы, кажется, встречались.

– Ах, да, да, господин Готлиб!

– Рудольф Готлиб, вы не ошиблись.

На голоса вышел Зауер. Готлиб поклонился.

– Господин Зауер, мне нужно с вами поговорить по весьма важному делу.

Они прошли в кабинет.

– Надеюсь, вам известно из газет, – начал Готлиб, – о всех событиях последнего времени.

– Я не читаю газет, – ответил Зауер. Готлиб поднял с изумлением брови.

– Но об этом говорит весь мир!

Зауер был несколько смущен. С самого приезда на Ривьеру он совершенно не читал газет, как будто забыл об их существовании. Почему?