Догма кровоточащих душ

- Привет, - хрипло сказал первый пилот экипажа "Альбатроса" и плюхнулся на скамью рядом с Юри.

Лицо пилота украшало несколько подозрительных пятен, которые в скором времени должны расцвести синими, зелеными и желтыми оттенками. Сразу стало понятно, что Идзуми попал в очередную переделку.

- Пить, - сказал Идзуми и бесцеремонно выхватил у Танаки стакан с "бурлаками".

- Алкоголик, - презрительно сказал Танаки.

Идзуми что-то пробурчал в стакан.

- Алкоголик, - еще более презрительно повторил Танаки.

Идзуми оторвался от стакана:

- Я не пил, кэп.

С каждым могучим глотком имбирный напиток убывал, обрушиваясь в иссохшие недра пилота.

- Драчун, - ласково сказала Юри.

Не отрываясь от стакана, Идзуми покачал головой. Желтые волосы с вкраплением зеленых локонов слиплись на лбу и висках от выступившего пота.

- Я не пил, кэп, - сказал Идзуми, возвращая Танаки пустой стакан. - И не дрался.

- А синяки откуда? - поинтересовалась Юри, протягивая ему зеркальце.

- Ух ты! - Идзуми потрогал особо крупные кровоподтеки. - Здорово они меня!

- Кто? - спросил Танаки. Хотя, наверное, спрашивать излишне. Разгильдяй Идзуми угодил в очередную историю, каждая из которых разворачивалась по стандартному сценарию. Идзуми берет увольнительную и едет в город. Идзуми берет увольнительную, едет в город и встречает кого-то из своих многочисленных друзей и подруг. Идзуми берет увольнительную, едет в город, встречает кого-то из своих многочисленных друзей и подруг и заваливается с ними в первое же подвернувшееся питейное заведение.

По странному стечению обстоятельств данное питейное заведение оказывается самым злачным притоном в ближайших двух-трех районах города. И по не менее странному стечению обстоятельств тамошние завсегдатаи с первого же взгляда на Идзуми начинают выражать к нему неприязнь лично и к воздушному флоту в целом.

"А вы же понимаете, кэп, - потом обычно оправдывался Идзуми, - если на себя и на отношение тех поганцев ко мне, мне самому, в общем-то, наплевать, то честь флота я оскорблять никому не позволю!"

- Точно не знаю, кэп, - ответил Идзуми. - Но все они были в военной форме.

Танаки и Юри переглянулись.

- Мы сидели с земляками в "Кошечках и кисках", - объяснил Идзуми. - Сидели хорошо, никого не трогали... Честно, кэп! Абсолютно никого не трогали и даже не задирали! Нас пытались задрать, отрицать не буду, но мы оставались смиренны, как цеппелин в безветренную погоду.

Танаки достал из кармана серебряную коробочку с коричневыми ароматическими палочками, вынул одну, положил в пепельницу и зажег кончик. Запахло корицей.

- Спасибо, кэп, - сказал Идзуми и втянул поднимающийся дым ноздрями. - Это то, что мне сейчас не хватало. Так вот, сидели мы в баре всю ночь, тихо разговаривали... Вокруг эти кошечки с кисками, - Идзуми покосился на Юри, но та демонстративно смотрела в окно. - Сама знаете, кэп, когда встречаются земляки, то дежурным стаканом сакэ не обойтись. Тем более рейсы отменены...

- Гм, - с сомнением сказал Танаки в том смысле, что откуда это он может знать, он, человек в питии воздержанный, словно камень.

- Короче говоря, к утру стали нас выпроваживать, а тут влетает Кори, ну, этот, с "Гуся", и орет, что наших бьют! Представляете?! По-моему, это верх нахальства - драться с летчиками, когда у тех отменены рейсы! Нервы и так на взводе! Мы за ним, кошечки с кисками тоже за нами... Все-то им любопытно, а то заскучали за столь спокойно проведенную ночь.

"Лишу премии, - пообещал себе Танаки, слушая Идзуми. - Пусть без премиальных полетает. Гусь".

"Только попробуй еще раз подкатиться, - злорадно подумала Юри. - Я тебе покажу и кошечек, и кисок, и кобыл с хвостами".

Идзуми, не подозревая, что относительно его дальнейшей судьбы уже приняты столь чересчур строгие и, возможно, поспешные решения, продолжал:

- Бежим мы туда и видим, что дела принимают несколько иной оборот. Улицы перекрываются бронетехникой, везде пятнисто-зеленые в полной амуниции, собаки, прожектора. Ну, думаем, совсем распоясались местные, пришлось армию поднимать. Переживаем страшно!

- Как переживаете? - переспросил вполне невинно Танаки.

Идзуми запнулся, поискал на столе хоть что-то, дабы еще раз смочить горло, выхватил у Юри вазочку и сделал глоток окончательно растаявшего мороженого.

- Страшно, кэп, страшно переживаем, - пояснил пилот, вытирая салфеткой усы. - Не перебивайте меня пока...

- Мы не перебиваем, мы слушаем, - ласково сказал Танаки. Теперь он раздумывал над судьбой премиального вознаграждения Идзуми по итогам сезона.

- Так вот, там армия разворачивает свои боевые порядки. Останавливают нас, спрашивают - кто такие... Мы, естественно, вежливо отвечаем - так-то и так-то...

- Фу, - сказала Юри, - что я слышу! Чтобы наши пилоты вежливо отвечали там каким-то сухопутным крысам! Позор воздушному флоту!

- Да, Идзуми, это нечто неправдоподобное, - согласился Танаки. Столь нехитрая уловка называлась - "брать за жабры", и Идзуми в нее попался.

- Ну, хорошо, хорошо! Ничего мы вежливо поначалу не отвечали, а стали прорываться сквозь оцепление. Дерутся "пятнистые" паршиво! Понабирали какую-то деревенщину с окраин, дали по автомату и пачке галет, и назвали элитными спецчастями! Тьфу! Молокососы! Прорвались сквозь первое оцепление, а там... - Идзуми помрачнел и отхлебнул еще мороженого. - А там - "панцирники" в полной красе своими глазищами светят. Перед баром вообще не поймешь, что творится - все на земле лежат, прожекторы, вертолеты... В общем, кэп, я единственный ушел. Тихо, тихо, огородами.

- Ты хочешь сказать, что всех арестовали? - спросил Танаки.

- Точно, кэп, всех. "Панцирники" и арестовали.

- За драку?

- Нет, не за драку. "Панцирники" такими мелочами не занимаются.

- Тогда за что?

- Сейчас узнаем, - сказала Юри и кивнула в сторону улицы, где на полном ходу проскакивали хищные, приземистые силуэты многоколесных броневиков. Тишина наполнялась ревом машин, воем сирен и лязганьем чего-то железного.

Около кафе притормозил четырехместный открытый "Субару", откуда выскочили закованные в панцирь фигуры. Звякнул колокольчик входной двери.

Идзуми дернулся, но Танаки положил ему на плечо руку.

- Спокойно, пилот, спокойно.

Красные точки лазерных прицелов заметались по кафе. Хлопнула дверь в служебные помещения, и оттуда вышла мама-сан в сопровождении кланяющейся прислуги.

- Что угодно, господа? - вежливо спросила мама-сан, но волк бесцеремонно отодвинул ее дулом пулемета и пошел к столику, где сидели Танаки, Юри и Идзуми.

Широкое пулеметное дуло легло поперек столешницы. От него ощутимо пахло порохом. Оружие только недавно было в деле, что свидетельствовало о серьезности происходящего.

- Ваши документы, господа, - сказал волк. Еще две фигуры в звериных масках появились за его плечами.

Возражать было бесполезно, и экипаж "Альбатроса" молча положил на стол удостоверения.

- Можно узнать, в чем дело? - спросил Танаки, наблюдая, как волк ловко просматривает их данные по вычислителю, прикрепленному на запястье. Дуло пулемета дернулось, и тяжелая машинка угрюмо посмотрела на капитана.

- Вы не имеете права нас задерживать, - сказала Юри, и глаза ее сузились. Не девушка, а фурия. - Мы не граждане Киото.

Волк сунул их карточки в нагрудный клапан.

- В соответствии с распоряжением Имперской канцелярии в Киото введено военное положение. Все, кто не является гражданином Киото, объявляются интернированными вплоть до специального распоряжения, - волк пристально посмотрел на каждого, но Танаки, Идзуми и Юри не двигались. - Вы арестованы, господа. Прошу следовать за мной.

- Я протестую, - внезапно сказал Идзуми.

- Идзуми, - предупреждающе покачал головой Танаки.

- Я протестую, - уже громче сказал Идзуми и медленно поднялся. Кулаки сжаты, зубы оскалены. - Слышишь, волк?! Я протестую!!!

Волк сделал какое-то ленивое движение, и Идзуми обрушился на столик, разбрызгивая кровь. Юри завизжала.