Миры империума(сборник фантастических романов)

— Превосходно. А теперь давай прекратим ходить вокруг да около, Ланцелот. Какова твоя… э-э-э… связь с леди Андрагорой?

Герцог отхлебнул глоток вина и резко искоса посмотрел на Лафайета.

— Моя связь с леди Андрагорой? — повторил Лафайет. — Гм, как это… то есть я хочу сказать, что я — ее муж.

Лицо герцога закостенело.

— Ее муж?

Его голос рубанул воздух, как гильотина.

— Ее отчужденный муж, — торопливо поправился О'Лири. — Мы практически не знакомы друг с другом.

— Никогда не слышал, чтобы миледи была замужем, — опасным тоном сказал Родольфо.

Он потянулся к бутылке с виски, налил себе на два пальца и опрокинул стакан в горло.

— Тем более — что она разведена.

— Она очаровательная девушка, — торопливо продолжал Лафайет. — Веселая такая, жизнерадостная…

— Можешь оставить при себе свои интимные воспоминания, — отрезал Родольфо. Он закусил губу. — Возможно, это объясняет доклад капитана Рипцога о том, что ты пытался заговорить с нею на улице, пока тебя не оттеснила стража.

— Он… — начал было Лафайет, — очень настойчивый человек, этот капитан.

— Хотел бы я знать, чем ты так оскорбил изумительную леди, что заслужил такое отвращение с ее стороны.

— Я думаю, что все началось с хлопушки в постели, — начал О'Лири, затем заметил черное облако, наползающее на герцогские черты. — Хлопушка — это ее кошка, — сымпровизировал он торопливо. — Она настаивала на том, что будет с ней спать.

А так как у меня просто аллергия к кошкам — ну, вы сами должны понять, что это была за женитьба.

— Ты хочешь сказать, что никогда… что ты не…

— Вот именно.

Лафайет отер со лба пот кружевным рукавом и налил себе добрую порцию виски.

— Считай, что тебе очень повезло, Ланцелот, — сказал Родольфо стальным голосом. — В противном случае я вынужден был бы немедленно тебя казнить, Ланцелот.

— Лафайет. И давайте не будем начинать все сначала, — сказал О'Лири, переведя дух от крепкого виски. — Вы велели меня отпустить и привести сюда по какой-то причине. Ну, так я вас слушаю.

Герцог начал барабанить пальцами по столу, потом резко остановился.

— У меня возникло чувство привязанности к этой леди, — сурово сказал он. — Соответственно, я пригласил ее провести со мной уикэнд в моем зимнем дворце. Вместо того, чтобы радостно принять эту честь, она сослалась на то, что еще раньше договорилась навестить престарелую родственницу.

— И?

— Возможно, я слишком мнителен, но мне показалось, что в ее обращении все-таки сквозил легкий холодок.

Герцог налил себе еще виски.

— Может, ты не в ее вкусе, — предположил Лафайет, не отставая от герцога.

— Не в ее вкусе? Что ты этим хочешь сказать?

— Ну, с одной стороны, ты достаточно стар, чтобы быть ее отцом, — указал Лафайет.

— Это не имеет значения!

— А может быть, для нее имеет. К тому же, ты только не обижайся, не могу сказать, чтобы ты был особенно весел в общении. Даф… я хочу сказать, леди Андрагора очень любит порезвиться.

— Весел в общении? Как я могу веселиться, обремененный государственными делами, несварением желудка, бессонницей и угрозой срочных платежей?

Герцог схватил бутылку за горлышко и налил себе, потом Лафайету до краев.

— Вот об этом я тебе и толкую, твоя светлость. Сплошная работа и никаких развлечений делают Родольфо скучным…

— Сплошная работа и никаких… клянусь своими поджилками, сэр, неплохо сказано!

Они чокнулись и выпили. Герцог задумчиво облизал губы.

— Теперь я все понял. Каким идиотом я был! Почему я просто не подошел к ней открыто, не предложил весело провести день, сходив в местный музей, или, например, бесшабашно закончить вечер карточной игрой? Но нет, все, что предлагал ей я, были какие-то государственные обеды или приглашения в ложу для посетителей на еженедельные Герцогские Заседания.

— В том-то и штука, Родольфо!

На сей раз стаканы наполнил Лафайет.

— Ты мог бы даже предложить ей прогуляться в парке или поплавать и позагорать на пляже, или даже устроить пикник на лужайке. Нет ничего лучше муравьев в картофельном салате, чтобы все преграды рухнули. Твое здоровье!

— Ну, конечно, мой мальчик! И как это мне раньше не пришло в голову? — наполняя стаканы, Родольфо расплескал виски на стол. — Я был дураком, бесчувственным идиотом!

— Не упрекай себя, Руди, — сказал Лафайет, поднимая свой стакан. — В конце концов, тебе ведь надо было управлять всем герцогством.

— Верно. Но теперь все будет по-другому, и все благодаря тебе, дорогой мой. Я буду кормить ее своими любимыми яствами, мы будем слушать мою самую любимую музыку, я завалю ее своими любимыми винами, книгами, духами, закидаю платьями, которые пойдут ей больше всего.

— Тихо, тихо, Руди, — Лафайет укоризненно помахал в воздухе пальцами. — Не хочешь ли хоть немного подумать о вкусах самой леди?

— А? Как может она возражать, когда ей подадут рубленую куриную печень с белым вином, а мой оркестр будет играть в это время мелодию из "Мертвого Марша" Саула?

— И одета она будет по последней моде? Трудно сказать. Но женщины — странные звери. Никогда нельзя понять, что они думают. Напомни мне как-нибудь рассказать тебе о принцессе, с которой я был одно время обручен.

— И я начну сегодня, сейчас же! — воскликнул Родольфо и ударил кулаком по подносу. — Я… но, черт побери, ничего не выйдет! Она уехала из города и вернется только через две недели.

— Очень недурная была девочка, — сказал Лафайет, — но стоило мне только на минуту отвернуться…

— Но, черт побери, какой смысл быть герцогом, если я не могу сделать по-своему?

Родольфо победоносно смотрел на Лафайета.

— Я прикажу чтобы ее вернули. Быстрый кавалерийский отряд нагонит ее за какую-нибудь пару часов, так что у меня едва хватит времени, чтобы охладить мое любимое вино и…

— Ах, Руди, — запротестовал Лафайет. — Преклонение, а не сила — разве ты забыл?

— Но ведь сила — это значительно быстрее.

— Неужели ты хочешь иметь забитую рабу, угрюмо подчиняющуюся всем твоим приказаниям, а не веселую, живую резвушку, восхищающуюся твоей галантностью и умом?

— Гмм. После того, как ты упомянул об этом, мне кажется, что раба — это куда практичнее.

— Ерунда, Руди. Ведь ты хочешь, чтобы этот лакомый кусочек, этот созревший плод упал прямо тебе в руки, верно? Поэтому вместо того, чтобы посылать потных солдат в латах, которые притащат ее обратно, визжащую и царапающуюся, ты должен отрядить особого посланника, который передаст ей твои пожелания с деликатностью, приличествующей столь важной миссии.

Лафайет икнул и опрокинул бутылку над стаканом.

— Черт возьми, сынок, ты, как всегда, прав. — Родольфо задумчиво нахмурился. — Но кому из всей этой коллекции кретинов и пьяниц, которые окружают меня, могу я доверить такое важное дело?

— Тебе нужен человек, доказавший свою пригодность, ум и хитрость. Не какой-нибудь мужлан, который продаст лошадь и автограф твоего письма, как только выйдет из ворот замка. Какой-нибудь рыцарь, находчивый, галантный, образованный…

— Какого письма?

— Того, которое ты напишешь, чтобы сказать ей о том, что ты поклоняешься ей издалека, — сказал О'Лири.

Он потряс пустую бутылку и перекинул ее через плечо.

— Великолепная мысль! — воскликнул Родольфо и снова ударил кулаком по подносу, так, что стаканы подпрыгнули. — Но… что я ей напишу?

Он задумчиво принялся грызть кольцо на левой руке.

— Честно говоря, мой мальчик…

— Зови меня просто Лафайет, Руди.

— Мне казалось, что тебя зовут Ланцелот, — сказал герцог. — Но это неважно. Честно говоря, как я уже упоминал, я никогда не умел писать. Всякие там цветистые послания…

— И откуда только это взбрело тебе в голову?

— То есть как — ты сам предложил написать письмо!

— Да нет, я имею в виду, что меня зовут Ланцелот.

— Ланцелот… он-то здесь при чем?

Родольфо выглядел удивленным, потом весь просиял.