Плач кукушонка

Пришлось посадить на колени и успокаивать ребенка. Когда поток слез иссяк, и вернулось успокоение, Света рассказала про Димку и его реплику. Нет, она не обиделась на мальчишку, он просто смешной и глупый.

— Папочка, ты не обращай внимания на всю мою белиберду. Твоя доченька немного переволновалась, а сейчас успокоилась и вновь хочет быть папиной любимой дочуркой. Понимаешь, папочка, я совершенно случайно, там из чердачной жизни, услыхала от парней легенду про Вовку — вентилятора. А мне было так скверно, а он такой герой, который ради спасения друзей рвет бандитов на куски. Ну, а еще девичья фантазия, мечты, я и нарисовала в сказке свое ближайшее будущее, как попадаю в какую-то кошмарную историю с плохими мальчишками, и, как вдруг, появляется этот богатырь. А ты в моей сказке был огромным и очень-очень милым. И красивый. И он разбрасывает плохих мальчишек, а меня берет за руку, и мы вместе уходим в какое-то светлое и прекрасное. Просто моей чердачной мысли не хватило фантазии придумать страну, куда ты увел меня. Мне казалось в то время огромным и несбыточным счастьем покинуть обрыднувший чердак, все эти провонявшие тряпки, тупое однообразие. Наверное, в то время, если бы мне легко находились бутылки, намного раньше захотелось утопиться бы. Они составляли какой-то определенный смысл жизни. Даже саму жизнь, ведь они ею, по сути, и являлись. У тети Веры я очень редко просила. Стеснялась, стыдилась, а еще больше боялась недоброго взгляда твоей бывшей Риты. Она ненавидела, презирала меня, а я ее боялась. Даже мечтала, как Вовка — вентилятор когда-нибудь со мной войдет в магазин и скажет что-нибудь строгое ей, чтобы никогда больше не смела, пугать меня. Вот такие глупости представлялись. Я понимала, что мечты несбыточны. А тогда, когда ты появился на берегу, я и забыла про моего богатыря. Мне даже так страшно стало, что они убьют тебя. За себя и то так не боялась. Я ведь все равно пришла умереть. А сегодня вдруг узнала, что уже целый месяц живу под одной крышей со своей мечтой. А он хотя бы намекнул, ну хоть капельку-капельку, так просто дал понять, что он не обыкновенный папочка, а тот из сказки. Ну почему ты раньше не сказал мне? И Таня весь месяц ни разу не проболталась, и другие ребята. Они что, сговорились, или ты просил?

— Да нет, ребенок, до твоего появления все уже успели замусолить эту тему, сполна выговорились. Потому и молчали.

— Замусолить, — Света укоризненно покачала головой. — Можно было много и не говорить.

— Милая моя принцесса. Ну, сказка то сбывается. Я все-таки сказал твоей Рите много нехороших слов. А о принце ты мечтала в другой роли, — Влад многозначительно подмигнул. — Невозможной и недостижимой. Как же я мог жениться на тебе, если для этого необходимо прождать еще девять лет. Ты согласишься ждать такой продолжительный срок?

— Да! — решительно громко ответила Света и от счастья покрылась густым румянцем.

— А где? — поинтересовался Влад. — Капитан милиции быстро бы сдала тебя тому нехорошему дядьке из интерната. Или ты продолжала бы ждать на чердаке? Сомнительное предприятие.

— Папочка! — Света смеялась и целовала его в щеки. — Я согласна быть всю оставшуюся жизнь твоей дочуркой. А еще, когда ты женишься, у меня появится настоящая мама. И еще бабушка с дедушкой.

— Ну, вот и определились. И с сегодняшнего дня не стало того плачущего кукушонка. Закончилось время плача кукушонка. Начинается у нас с тобой новая эра совсем новой жизни. И еще, милый ребенок. Ты должна запомнить, что, где бы ты не была, где бы не находилась, что бы с тобой не происходило, я всегда и всюду буду рядом. А эти слова прозвучат, как молитва и как закон жизни всех моих кукушат: "Даже кирпич, летящий на твою голову, я остановлю, чтобы ты успела уйти с опасного места, и он упал за спиной". Никто и ничто с момента нашей встречи не имеет право беспокоить и доставлять неприятности тебе, даже малоприметный микроб. А для поднятия собственного престижа в лице окружающих и самой себя в своих глазах, я научу тебя самостоятельно справляться с помехами извне.

— Ты научишь меня защищаться, как умеешь сам?

— Тебе сейчас будет сложно поверить, но я в молодости, хотя и сейчас пока считаю себя молодым, не занимался никакими видами спорта. Даже шахматами. И не только не умел постоять за себя, но старался избегать любыми методами всяких конфликтов. Друзья-товарищи любили хулиганить, потусоваться с потасовками и рукоприкладством. Я же всегда избегал напряженных моментов. И, скорее всего, не из-за страха. Больше из-за нежелания унижать и причинять боль другим. Считал мордобой занятием дикарей.

— Папочка, позволь усомниться! — удивленно воскликнула Света, пораженная таким откровением. — Я наблюдала нечто иное там на берегу.

— Разумеется. Там ведь я встретил тебя. А ради моего любимого человечка, почему бы и не совершить подвиг?

— Ну, ты, это, скажешь тоже, — смутилась Света.

— Так вот, дитя, я научу тебя одному очень важному и необходимому искусству, которое поможет в критический момент даже помимо твоей воли. Я научу тебя не бояться опасностей, смотреть на нее смело в упор и отметать любое проявление попыток насилие. Это — искусство управления временем. Конечно, тебе не постичь его полную остановку, мне сие дано извне, но притормаживать мы его научимся. И для этого не понадобятся специальные уроки и тренировки. Ограничимся ночными сказками и легкими упражнениями глаз и воли.

— Мне мало чего понятно, но я очень люблю тебя и верю, папочка, — Света сильно обняла его за шею и вся прижалась к родному человеку, словно хотела стать с ним единым целым.

А Влад целовал ребенка в макушку и млел от переизбытка отцовских чувств. Она и есть его родное дитя. И вовсе не кукушонок.

6

Москва их встретила шумом улиц, изобилием света ламп и витрин, многоэтажными зданиями, толпами спешащих людей. Света пребывала в прострации, в диком восторге, с полной потерей ориентации, как в пространстве, так и в мыслях. На время просто даже заклинивало голосовые связки, и она бесполезно предпринимала попытки выразить все вслух. Да еще после двух перелетов на двух самолетах.

Сначала на маленьком, хотя восприняла она его, как громадное транспортное средство. Но, когда попала на междугородный аэропорт, и они подошли к длинному, пузатому Ту-154 М, то все прошлые представления о размерах и мощи поблекли. Это был монстр из немыслимых несуществующих сказок.

С ними летели вся семья Тимошенко и Женя Шарипов. Жену он отправил вместе с сыновьями к матери в деревню. Сам обещал после награждения присоединиться к ним. Дима перед Светой долго извинялся, даже подарил электронную игру, забаву в полете, но она объяснила ему, что даже не собиралась обижаться, а наоборот. Иначе еще неизвестно, сколько времени оставалась в неведении. А благодаря его оплошности она узнала всю правду о папе.

Номера в гостинице оказались рядом. Поскольку до приема в Кремле оставалось два дня, то им кремлевские чиновники организовали интересные экскурсии и походы. Так что, эти два дня под впечатлениями и в суете пролетели вмиг. И, когда Света и Влад вечером подготовили костюмы для приема, отгладили, очистили и развесили на плечиках в шкафу, ребенку вдруг стало тоскливо и пугливо.

— Папочка, — спросила она перед сном отца. — А мне обязательно вместе с тобой идти на награждение? Может, я лучше подожду здесь?

— Глупее глупость сглупить не придумала? — удивился Влад. — Мы же так мечтали, старались, утюжились, а ты такой закидон отмочила.

Света крутилась возле большого зеркала и тяжело вздыхала.

— Ты говорил, что нас по телевизору будут показывать. И кого народ увидит рядом со своим героем? Пугало огородное в красивом костюме. С такой рожицей мне рванье больше подходило.

У Влада что-то внутри защемило, заныло. Он понял, что больше не сможет смотреть на страдания ребенка, когда вокруг столько красот и изящества. По первоначальному плану он хотел завершить внешнее исцеление в отсутствии в свидетелях товарищей, чтобы после отпуска оправдания выглядели естественней. Но сейчас, глядя в глаза страдающего дитя, он принял решение к утру свершить превращение чудовища в красавицу.