Правда фактов, правда ощущений (ЛП)

Потом я попробовал то, что едва вспомнил: «Званый ужин, где я сел между Деброй и Лил». Я не помнил, кто еще был за столом, и ждал, что «Рэмем» поможет это узнать.

Наверняка Дебра записывала тот вечер, и с ее видео я смог запустить программу распознавания и идентифицировать всех остальных присутствующих.

После начальных успехов, я потерпел ряд неудач; неудивительно, учитывая пробелы в ЖиВи. Но после часового путешествия по событиям прошлого, эффективность «Рэмем» была весьма впечатляющей.

Наконец настало время испытать «Рэмем» на некоторых воспоминаниях, более отягощенных эмоциями. Мои отношения с Николь казались сейчас достаточно прочными для безопасного пересмотра скандалов, которые у нас были во времена ее молодости. Я решил начать со ссоры, которую помнил ясно, и двигаться назад во времени.

Я произнес: «Николь кричала мне: «Из-за тебя она ушла».

Окно показало кухню дома, в котором мы жили, когда Николь взрослела. Запись с точки зрения Николь, и я стою перед кухонной плитой. Мы явно ссоримся.

– Она ушла из-за тебя! Можешь тоже уходить, мне пофиг. Без тебя мне будет лучше.

Слова были точно такими же, как я их помнил, но их говорила не Николь.

Это был я.

Первой мыслью было то, что это подделка, что Николь отредактировала видео и вложила свои слова в мой рот. Она наверняка заметила мой запрос на доступ к ее ЖиВи и сфабриковала это, чтобы преподать мне урок. Или, возможно, этот фильм она смонтировала, чтобы показать своим друзьям, подкрепляя ее истории обо мне. Но почему она до сих пор настолько зла на меня, что сделала такое? Разве мы не оставили это в прошлом?

Я начал быстрый просмотр видео в поисках несоответствий, которые указали бы, где была склеена редактируемая запись. Следующая запись показала, как Николь выбегает из дома, как я и помнил, поэтому там не могло быть признаков нестыковки. Я перемотал видео и начал смотреть предшествующую ссору.

Я был зол из-за увиденного, зол на Николь, создавшую такую ложь, потому что всю предыдущую запись только я кричал на Николь. Потом кое-что из того, что я говорил, стало звучать тошнотворно знакомо: жалобы, что меня снова вызвали в школу из-за ее проблем, обвинения, что она проводит время с плохой компанией. Но я говорил такое не в этом контексте, не так ли? Я проявлял заботу, а не ругал ее. Николь, видимо, перенесла слова, сказанные мной в другое время, чтобы сделать ее клеветническое видео более правдоподобным. Это же единственное объяснение, правда?

Я командую «Рэмем» проверить цифровой водный знак на записи, и получаю ответ, что видео не изменялось. Я вижу, что «Рэмем» советовала исправить мой поисковый запрос: когда я сказал «Николь кричала мне», программа предложила «Я кричал на Николь». Исправление должно было отобразиться одновременно с первым результатом поиска, но я не заметил. Я с отвращением выключаю «Рэмем», в ярости на программу. Я почти начал искать информацию о фальсифицировании водных знаков, чтобы доказать подделку видео, но останавливаюсь, понимая, что это акт отчаяния.

Я мог бы свидетельствовать, положа руку на кипу Библий и с любой требуемой клятвой, что именно Николь называла меня причиной, по которой ее мать ушла. Сцена ссоры была также ясно перед глазами, как и любое другое воспоминание, но я посчитал видео неправдоподобным не только по этому; я знал, какими бы ни были мои ошибки и недостатки, я никогда не был отцом, который мог сказать такое своему ребенку.

И теперь у меня есть цифровое видео, доказывающее, что я именно такой отец. И хотя я не был больше тем человеком, я не мог отрицать свою связь с ним.

Более красноречивым был тот факт, что много лет я скрывал правду от себя. Раньше я говорил, что детали, которые мы выбираем, чтобы запомнить, – это отражения наших личностей. Что же говорит обо мне то, что я вложил эти слова в уста Николь вместо собственных?

Я помню, что эта ссора стала поворотным пунктом для меня. Я представлял историю искупления и самосовершенствования, в которой я был героическим отцом-одиночкой, принимающим вызов. Но реальность была… какой? Скольким воспоминаниям того, что произошло с тех пор, я могу доверять?

Я снова запустил «Рэмем» и начал искать видео выпускного в колледже Николь. То событие я записывал сам, поэтому на записи было видно лицо Николь, и она казалась искренне счастливой в моем присутствии. Прятала ли она свои настоящие чувства так, что я не заметил их? Или, если наши отношения действительно улучшились, как это произошло? Определенно 14 лет назад я был гораздо худшим отцом, чем думал; было заманчиво сделать вывод, что я стал тем отцом, каким себя считаю сейчас, но я больше не мог доверять своим ощущениям. Есть ли вообще у Николь позитивные чувства ко мне сейчас?

Я не собирался использовать «Рэмем» для ответа на этот вопрос; мне нужно было обратиться к источнику. Я позвонил Николь и оставил сообщение, что хочу поговорить и предлагаю приехать к ней вечером.

#

Прошло несколько лет, и Сэйб начал посещать собрания всех вождей клана Шанги. Он объяснил Джиджинги, что европейцы больше не хотят иметь дела с таким количеством вождей и требуют, чтобы вся земля тивов была разделена на группы, которые они называют «септами»³. В результате Сэйб и другие вожди должны обсудить, к кому присоединится клан Шанги. Хотя услуги писца не требовались, Джиджинги было интересно услышать обсуждение, и когда он попросил разрешения сопровождать Сэйба, то согласился.

³ септ – обозначения группы людейв ирландии, имеющих как общую фамилию, так и общее происхождение

Джиджинги никогда раньше не видел так много старейшин в одном месте; некоторые были невозмутимые и величавые, как Сэйб, другие – громкие и шумные. Они спорили часами.

Вечером, когда Джиджинги вернулся, Мозби спросил, как все прошло. Джиджинги вздохнул:

– Даже если бы они не вопили, все равно было бы похоже на драку диких кошек.

– Почему Сэйб решил, что тебе стоит сопровождать его?

– Мы должны объединиться с кланами, которые находятся ближе всего; это путь тивов. И так как Шанги был сыном Кванде, наш клан должен объединиться с кланом Кванде, живущим на юге.

– Логично, – сказал Мозби. – Так в чем загвоздка?

– Не все в клане Шанги живут по соседству друг от друга. Некоторые живут на обрабатываемых землях на западе, возле клана Джечира, и их старейшины дружны со старейшинами Джечиры. Они хотели бы, чтобы клан Шанги объединился с Джечирой, потому что у них было бы больше влияния в получившемся септе.

– Понимаю, – Мозби ненадолго задумался. – Могут ли западные Шанги присоединится к одному септу, а южные – к другому?

– Джиджинги покачал головой.

– У нас, Шанги, есть один отец, поэтому мы все должны оставаться вместе. Все старейшины согласны с этим.

– Но если происхождение так важно, как могут старейшины запада утверждать, что клан Шанги должен объединиться с кланом Джечира?

– В этом то и несогласие. Старейшины запада заявляют, что Шанги был сыном Джечиры.

– Подожди, вы не знаете, кем были отцы Шанги?

– Конечно, знаем! Сэйб может по памяти перечислить всех прародителей вплоть до самого Тива. Старейшины с запада просто притворяются, что Шанги был сыном Джечиры, потому что получат выгоду от присоединения к клану Джечиры.

– Но если клан Шанги объединится с кланом Кванде, то выгоду получат ваши старейшины?

– Да, но Шанги был сыном Кванде. – Затем Джиджинги понял, что подразумевал Мозби. – Ты думаешь, наши старейшины притворяются!

– Совсем нет. Звучит так, как будто у обеих сторон равные притязания, и нет способа определить, кто прав.

– Сэйб прав.

– Конечно, – отвечал Мозби. – Но как ты можешь убедить других? В стране, из которой я пришел, много людей записывают свою родословную на бумаге. Таким образом мы можем отследить нашу родословную точно, даже на много поколений в прошлое.

– Да, я видел родословные в твоей Библии от Авраама назад к Адаму.