На солнце ни облачка

Веня подозрительно оглядел комнату. В углу стоял его замечательный чемодан на колесиках, купленный в славном городе Салоу.

Он встал и подошел к столу. Кандидат наук продолжал свой монолог, не обращая на него никакого внимания. Веня взял часы, лежащие рядом с телефоном, перевернул и зачем-то вслух прочитал английскую надпись на обратной стороне корпуса:

Надпись как надпись, ничего она не объясняла. Зачем-то встряхнув часы, Веня положил их на место и вернулся к столу.

Опустевшая бутылка «Флагмана» исчезла, однако на ее месте уже стояла другая, полная. И тоже «Флагман». Алексей Васильевич, как и положено кандидату наук, отличался дальновидностью и положил в объемистый пакет не одну только закуску.

Веня сам открыл новую бутылку, покосился на стол, где лежали часы, на секунду зажмурился, снова открыл глаза — на столе никого не было — и налил.

Дрогнувшим голосом Веня сказал:

— За любовь!

Алексей Васильевич на миг прервал свой монолог, которого Веня, конечно, не слышал, и, словно эхо, отозвался:

— За любовь!

Маленький человечек словно только и дожидался этих слов. Немедленно он возник снова. Похоже, что из часов.

— Мне все понятно! — объявил он, обращаясь к Вене. — Николай по какой-то причине передал часы тебе. Так?

— Так, — согласился Веня.

Потом он еще раз спросил соседа — на всякий случай:

— Ты и теперь этого… — он поискал слово, — этого карлика не видишь?

— У Анны Иоанновны шут был карлик, — ответствовал Алексей Васильевич.

На лице маленького человечка на столе возле телефона снова расплылась широкая улыбка.

— Это все объясняет. Но сейчас тебе, вижу, не до меня, — добродушно сказал он Вене. — У Николая тоже бывают схожие ситуации. Позже поговорим, когда ты будешь один.

Он снова исчез. Похоже, что в часах.

— Анна Иоанновна, между нами, та еще была штучка, — сообщил Алексей Васильевич. Подчиняясь заложенной в него программе, он уже стал резко жестикулировать. В руке, словно дирижерскую палочку, он держал вилку.

А Веня вдруг полностью успокоился. Раз сказал маленький человечек, что разговор состоится позже, значит, позже все и выяснится. Всему свое время!

— За любовь! — сказал Веня, поднимая стакан.

— За любовь! — ответил сосед.

Словно отзываясь на такой тост, на столе вдруг резко зазвонил телефон. Кандидат наук вздрогнул, и его рука с наполненным стаканом замерла.

Веня пошел к телефону, мельком глянув на лежащие рядом с ним часы.

— Нинка, что ли? — тревожно выдохнул сосед. — То есть Нина Ивановна?

Однако это была не Нина Ивановна, а брянская офис-менеджер Ольга. Она по-прежнему говорила короткими энергичными фразами, и каждая была похожа на резкий скачок стрелки вольтметра. Из этих электрических фраз можно было понять, что ей очень хотелось знать, как Веня добрался до родного дома из далекой прекрасной Каталонии.

Веня удовлетворил ее любопытство. «Зря я ей дал номер телефона», — подумал он вдруг. Хорошо хоть, что номер мобильника не давал, что-то остановило.

Ольга пообещала в недалеком будущем приехать по делам в Москву.

Веня, как положено, ответил, что будет очень рад.

«Зря я ей дал номер телефона», — подумал Веня еще раз. Бьющую через край энергию и общительность офис-менеджера, говоря по правде, к концу недолгого и ни к чему не обязывающего курортного романа он выносил уже с трудом. Но тогда спасали испанские вина, Средиземное море и каталонское солнце. А что спасет в Москве?

Тем не менее после разговора с офис-менеджером напрашивался естественный тост, который Веня и провозгласил:

— За любовь!

— За любовь! — с готовностью отозвался кандидат наук.

Глава третья

«Николай называл меня Инструкцией»

Несмотря на то, что машина простояла две недели без движения, но с включенной охранной сигнализацией, у аккумулятора вполне хватило силы раскрутить стартер, который в свою очередь завел двигатель. Веня удовлетворенно хмыкнул и обернулся назад.

Выехать из Вениной ракушки было непросто: возле ракушки, что располагалась напротив, приткнувшись багажником к ее воротам и перегородив дорогу, стоял, как всегда, «Москвич-2141» соседа Алексея Васильевича. Многократные просьбы загонять автомобиль внутрь, чтобы не мешать Вене, успеха не имели: Алексей Васильевич утверждал, что, занимаясь частным извозом, вынужден отъезжать-приезжать по сто раз на дню, а каждый раз поднимать и опускать ворота ракушки ему мешает радикулит.

Но Веня знал, что крупицей истины в таком утверждении была, возможно, лишь ссылка на радикулит.

Веня медленно двинул свою «девятку» назад. Выехав из ракушки наполовину, он стал выкручивать руль вправо. Когда багажник его машины почти коснулся соседского «москвича», Веня остановился, переключил передачу, вывернул руль до отказа влево и двинулся вперед. Тут же путь ему преградила ракушка, стоявшая слева от его собственной. Веня остановился и снова стал до отказа выкручивать руль вправо.

Теперь, снова подав назад, он уткнулся в нос «москвича» уже под приличным утлом, остановился, переключил передачу, выкрутил руль до отказа влево, двинулся вперед и, наконец, выехал на свободное пространство. Теперь можно было закрывать ворота ракушки и отправляться в путь.

Темно-вишневая «девятка» появилась у Вени совсем недавно, когда он некоторое время проработал на прилично оплачиваемой должности в еженедельнике Эдуарда Борисовича. Возможностей, правда, пока хватило только на «ВАЗ-21093». Это была первая Венина машина, и пока любая поездка еще оставалась для него своего рода событием. Нажимать педали, действовать рычагом переключения передач, включать мигалки, крутить руль ему очень нравилось.

Едва Веня тронул машину с места, в кабине произошли кое-какие перемены — из часов Casio на левой руке Вени с неуловимой для глаза скоростью выпорхнуло легкое облачко, и на соседнем сиденье сейчас же оказался маленький человечек. Чтобы быть повыше, человечек забрался на Венин портфель, лежавший на сиденье, оперся двумя руками о торпеду и первым делом осмотрел кабину. Затем хмыкнул и произнес:

— A у Николая «Пежо-307».

Веня покосился на маленького человечка. Безо всякого удивления он отметил, что на этот раз тот зачем-то прифрантился: был одет в темные брюки и франтоватый белый пиджак. Голову венчала крошечная шляпа, похожая на тирольскую, и даже с маленьким перышком.

— Знак «Уступи дорогу» впереди, — предупредил маленький человечек. — Притормози-ка.

— Без тебя знаю, — огрызнулся Веня. — Я тут почти каждый день езжу.

— Если все пойдет как надо, — сказал в ответ на это маленький человечек, — скоро ты себе тоже приличную машину заведешь. «Девятка» это тебе не «пежо». И не «рено».

Удивленно покосившись на него, Веня притормозил, чтобы уступить дорогу проходившему мимо автобусу. Потом, выехав на улицу Исаковского, повернул направо.

Сплошного потока машин на этой улице никогда не бывало, они проносились по ней как бы отдельными порциями, и ехать было одно удовольствие. В один миг Веня домчался до улицы Катукова, повернул налево и, как всегда в эти утренние часы, увидел, что перед Щукинским мостом начинается длиннющая пробка. Пристроившись в хвост последней машине, он приготовился, что поделаешь, двигаться со скоростью черепахи.

Зато в это время можно было свободно предаваться размышлениям.

Маленький человечек, стоя на переднем сиденье, с любопытством озирался по сторонам. На миг Веня представил, что было бы, если б соседние водители могли увидеть в кабине его машины это забавное существо в задорной шляпе, и тут ему даже стало весело. Однако маленький человечек для всех остальных, кроме него, был невидим.