Здравия желаем, товарищ Эрот !

А по мне так и не надо никаких проверок. Я вчера у Верки минут пять бюстгальтер расстегнуть не мог. Замочек с браком. Такие, знаешь, только в одной стране делают.

Точно, точно, а у Наденьки трусишки фабрики "Большевичка".

Какая американка их оденет? Смеешься, что ли?

Они агенты, процедил я, хотя уже и сам не слишком верил в это.

Не хотел верить. Но, черт возьми, был обязан! Однако я до сих пор так и не вытянул из Любаши ни-че-го! И впервые в жизни ощущал интеллигентскую неловкость, слушая запись, сделанную в душевой, когда там мылись наши гостьи.

Могучие парни эти дальники, правда?

Мосик орел! Простоват, конечно, но опыт чувствуется.

А Эдичка такой смешной, девоньки, я не могу!

Не зря мне по "оральнику" одни пятерки ставили. Этот Казанова теперь от меня просто без ума...

Слушай, а Эдичка-то сначала ни черта не понял, ну такой смешной, а потом когда я объяснила... Ой, девчонки, это же просто вампир!..

Но главное, слышите, я сама сколько раз приторчала, бабы! Это вааще!

Ну, ещё бы, дорогая: коньяку нахлесталась, лапки в стороны и до полной отключки!..

Ой, девочки, а завтра улетать... Может, плюнем на кооператив, останемся?

На кооператив ты можешь плюнуть. Деньги личное дело каждого. А вот из комсомола вышибут за срыв графика плановых мероприятий.

Ты что, дуреха? Кто в этом году в партию собирался? Забыла уже?

Да ну её в баню, эту партию!

Тише, Надюха! Соображаешь? Здесь же наверняка слушают, как и всюду.

А и пусть слушают! Что я, своих ребят не найду в Комитете? Любаня поможет. Поможешь, Любаня? Ну и все в таком же духе. "Если они агенты, устало думал я. То это не просто суперкласс, а ультрасуперлюкс-класс. И значит, надо сдаваться. О чем я, господи? Ведь если так, то я уже давно сдался. С потрохами. И Партию продал, и Комитет за золотые кудри".

А потом прошло двенадцать часов, и появилась связь, но я не стал давать никаких запросов. Я только ребятам сказал, что да, есть подтверждение, чтобы они успокоились на мой счет. А сам успокоился чуть раньше.

Знаете, после чего я понял, что эти шлендры наши, расейские? Нет, не после того, как они блины принялись печь. И не после того, как перед прогулкой в открытый космос под скафандры стали драные колготки натягивать. Даже не после того, как Любаша оказалась сотрудницей Комитета и мы с ней вспомнили уйму общих знакомых в разных отделах и управлениях.

Это все было позже. А понял я, что девки свои в доску, когда они плюнули на контракт, на родной кооператив, на земных начальников на всё! и решили остаться с нами до конца полета, а может, и дольше. На вопрос же, не будет ли у них неприятностей с администрацией и с райкомом, Верка загнула такую фразу, какую ни одному американцу ни в одной спецслужбе на Лэнгли-VIII за всю свою жизнь не придумать.

Для этого мало русский язык изучить, для этого надо русским родиться! "Свои", понял я. И вздохнул спокойно.

А позже их вызывал начальник ЭСДК Госкомсекса. Я сам видел противную морду этого главного космического сутенера Советского Союза, и он грозился передать дело в наше ведомство, а это означало, что Минмежгалтранс не переведет денег и кооператив "Суперсекс" просто разорится. Верка ершилась, кричала что-то о законах в демократическом обществе, о правах человека, о перестройке, как всегда, а Надя хохотала непрерывно. Как сумасшедшая. И только Любаша молчала. Она-то лучше других понимала, чем все это может кончиться.

Однако никакие мрачные предчувствия уже не имели значения, потому что мы снова были пьяные и нас ждала вторая ночь наслаждений, а за ней третья, четвертая...

Мальчики! кричит Верка, и язык у неё слегка заплетается. А вот представьте себе: здесь, прямо в рубке, появляется не какой-нибудь там паршивый начальник эротической службы, а сам Купидон, Эрот, собственной персоной.

Это такой, что ли, мальчонка с крылышками? проявляет эрудицию капитан Дима.

Это он когда-то был мальчонкой, возражает Верка. а теперь это такой крепкий добродушный старикан с окладистой бородищей...

И вот с такою штукой по колено! добавляет, хохоча, Наденька.

Да, сразу соглашается Верка, одобрительно хрюкнув.

Вы представьте: он входит сюда, к нам. Бог любви...

Ваши действия, мальчики? неожиданно спрашивает Любаша по военному быстро и строго.

Ну, это элементарно, говорю я. Мы строимся в шеренгу... Равняйсь! Смир-на! Равнение на-а... средину! И гаркаем дружно, как один: "Здравия желаем, товарищ Эрот!" Лирический отчет №2

Эдичка, козлик мой! пропела Любаша сладким голосом.

Сделай мне водичку погорячей. Я с вашим терморегулятором никак не научусь управляться. А ты умеешь. Слышь, Эдичка! Мокрая Любаша стояла в дверях моей каюты, кокетливо обернувшись полотенцем, которое закрывало ей не больше полутора грудей и максимум две трети живота. А я только ещё продрал глаза, был размягчен, ленив и нежился под одеялом.

Ну уж нет! отозвался я, зевнув. Так просто я ничего делать не буду. Ты сначала станцуй! И присев, я стал устраиваться поудобней, как зритель в кресле, кутался поплотнее в одеяло, подбирая под себя его края.

Любаша состроила недовольную рожицу, но потом грациозно перешагнула через комингс (никогда не понимал, какого хрена на звездолетах делают комингсы потопов-то у нас не бывает!) и, картинно вытянувшись передо мной по стойке "смирно" (при этом полотенце продолжало прикрывать лишь половинку одной груди и максимум шестую часть низа живота), потребовала:

Музыку давай! Я дотянулся до дистанционника, валявшегося на тумбочке, и хотел врубить по ящику столь полюбившийся нам круглосуточный музыкальный канал.

Однако канал откликнулся бледно-розовым мерцанием экрана и гробовой тишиной.

Тьфу ты, елки зеленые! обозлился я. Вся техника сегодня против нас! И включил маленький плейер с каким-то замшелым шлягером типа "Уведу тебя с орбиты, уведу в далекий рейс!..". Это пела в свое время знаменитая советская группа с жутко неблагозвучным названием "Коллапс звезды".

Однако замшелость шлягера Любашу мою нисколько не смутила. Она изобразила такой изысканный стриптиз, используя в качестве атрибута одно-единственное полотенце, что увела меня с орбиты в безумно далекий рейс, и я, конечно, тут же проснулся, и в душ её отпустил далеко не сразу, точнее, вообще не отпустил мы туда вместе пошли.