Жить дальше (ЛП)

— Нет, — сказал Мак-Гэвин. — Мы должны сохранить вас на гораздо дольше время.

Сара явно нервничала; Дон видел это, хотя Мак-Гэвин не замечал. Она подняла свой бокал и взболтала содержимое так, что кубики льда застукались друг о друга.

— Что же у вас на уме? Набить из меня чучело и выставить на обозрение?

— Боже мой, нет!

— Тогда что? — требовательно спросил Дон.

— Омоложение, — сказал Мак-Гэвин.

— Простите? — сказала Сара.

— Омоложение. Роллбэк. Мы снова сделаем вас молодой. Вы, несомненно, слышали об этом процессе.

Дон и правда о нём слышал, да и Сара наверняка тоже. Но всего лишь пара сотен людей пока прошли через него, и стоил он до неприличия дорого.

Сара подалась вперёд и поставила свой бокал на гранитную столешницу рядом с местом, где на неё опирался Мак-Гэвин. Её рука дрожала.

— Это… это стоит целое состояние, — сказала она.

— Оно у меня есть, — ответил Мак-Гэвин.

— Но… но… я не знаю, — сказала Сара. — Я… то есть, это правда работает?

— Посмотрите на меня, — сказал Мак-Гэвин, разводя руки в стороны. — Мне шестьдесят два, согласно моему свидетельству о рождении. Но мои клетки, мои теломеры, мой уровень свободных радикалов и любой другой индикатор говорит, что мне двадцать пять. А чувствую я себя ещё моложе.

У Дона, должно быть, отвисла от удивления челюсть.

— Вы думали, я сделал подтяжку лица или что-то в этом роде? — спросил Мак-Гэвин, поглядев на него. — Пластическая хирургия — это как заплатка для программы. Быстрая, сляпанная наспех заплатка, которая частенько создаёт больше проблем, чем устраняет. Но омоложение — это как переписать программу заново, это настоящее решение. Вы не просто снова выглядите молодым — вы становитесь молодым. — Его тонкие брови взбежали на высокий лоб. — И это то, что я вам предлагаю. Полноценная омолаживающая терапия.

Сара выглядела потрясённой, и заговорить ей удалось не сразу.

— Но… это смешно, — сказала она, наконец. — Никто даже не знает, работает ли она на самом деле. Я имею в виду, вы выглядите молодым, может быть, даже чувствуете себя молодым, но терапия появилась совсем недавно. Никто ещё не прожил заметно дольше, чем обычный срок жизни. Нет доказательств того, что этот процесс в самом деле продлевает вам жизнь.

Мак-Гэвин махнул рукой.

— Было множество тестов на лабораторных животных. Они все снова становились молодыми и потом старились совершенно нормально. Мы видели, как мыши и даже лемуры проживали свой удлинённый срок жизни без малейших проблем. Что касается людей, что ж — мои врачи говорят, что за исключением нескольких специфических индикаторов типа колец роста на зубах в биологическом смысле мне двадцать пять, и с этого момента моё старение снова пошло естественным образом. — Он развёл руками. — Поверьте мне, это работает. И я предлагаю это вам.

— Мистер Мак-Гэвин, — сказал Дон, — я правда не думаю, что…

— Только вместе с Доном, — прервала его Сара.

— Что? — Мак-Гэвин и Дон сказали это одновременно.

— Только вместе с Доном, — повторила Сара. В её голосе появилась твёрдость, которой Дон не слышал многие годы. — Я не буду даже думать над вашим предложением, если вы не предложите того же моему мужу.

Мак-Гэвин медленно сполз со столешницы и встал прямо. Он зашёл за свой стол, повернувшись к ним спиной, и посмотрел в окно на свою раскинувшуюся внизу империю.

— Это очень дорогая процедура, Сара.

— А вы — очень богатый человек, — ответила она.

Дон смотрел на спину Мак-Гэвина, на его тёмный силуэт на фоне яркого неба. Наконец, Мак-Гэвин проговорил:

— Я завидую вам, Дон.

— Почему?

— Потому что у вас есть жена, которая настолько вас любит. Я так понимаю, вы женаты больше пятидесяти лет?

— Шестьдесят, — ответил Дон. — Два дня назад была годовщина.

— Я никогда… — начал Мак-Гэвин, но потом замолчал.

Дон смутно вспомнил что-то о случившемся давным-давно скандальном разводе Мак-Гэвина и отвратительном судебном процессе, в котором он пытался опротестовать добрачный контракт.

— Шестьдесят лет, — наконец, продолжил Мак-Гэвин. — Это так долго…

— Мне вовсе так не показалось, — сказало Сара.

Дон услышал, как Мак-Гэвин шумно вдохнул и выпустил воздух.

— Хорошо, — сказал он, поворачиваясь и кивая. — Хорошо, я оплачу процедуру для вас обоих. — Он подошёл к ним, но остался стоять. — Значит, договорились?

Сара открыла рот, чтобы что-то сказать, но Дон её опередил.

— Нам надо это обсудить, — сказал он.

— Так давайте обсуждать, — ответил Мак-Гэвин.

— Нам, вдвоём. Нам нужно обсудить это наедине.

На мгновение показалось, что Мак-Гэвина разозлило то, что они смотрят в зубы дарёному коню. Но потом он кивнул.

— Хорошо, обсудите. — Он помолчал, и Дон подумал, что он собирается сказать что-то глупое, вроде «Но долго не тяните».

Но вместо этого услышал:

— Я скажу водителю отвести вас в «Паули» — это лучший ресторан в Бостоне. За мой счёт, разумеется. Поговорите. Обсудите всё. И сообщите мне, когда примете решение.

Глава 6

Робот-шофёр отвёз Сару и Дона в ресторан. Дон вышел из машины первым и осторожно обошёл её, чтобы открыть дверь Саре и помочь ей выбраться, а потом поддерживал её под руку, когда они пересекали тротуар и входили внутрь.

— Здравствуйте, — сказала им молодая белая женщина, стоящая на небольшом возвышении прямо за дверью. — Вы, должно быть, доктор и мистер Галифакс, не так ли? Добро пожаловать к Паули.

Она помогла им снять пуховики. Меха снова вошли в моду — их выращивали искусственно, одну шкуру, без самого животного, однако Дон и Сара принадлежали к поколению, которое отвергло меха, и ни он, ни она не смогли заставить себя их носить. Их нейлоновые пуховики из «Марка» [13] — его тёмно-синий, её — бежевый, смотрелись явно не на своём месте в заполненном меховыми шубами гардеробе.

Женщина взяла Дона под локоть, Дон взял под локоть Сару, и их импровизированная шеренга медленно поковыляла к просторной кабине рядом с потрескивающим камином.

«Паули» оказался морским рестораном, а Дон хоть и любил поэзию Джона Мейсфилда [14], морепродукты терпеть не мог. Ну да ладно — наверняка в меню есть какая-нибудь курица или стейк.

Здесь присутствовали все обычные атрибуты таких заведений: аквариум с омарами, свисающие со стен рыбацкие сети, медный водолазный шлем на старой деревянной бочке. Но всё это производило совсем не такой эффект, как в «Красном Лобстере» [15]; здесь каждая деталь выглядела как дорогая антикварная вещь, а не безделушка с гаражной распродажи.

Когда они, наконец, уселись, и молодая женщина приняла у них заказ на напитки — два кофе без кофеина — Дон откинулся на мягкую кожаную обивку дивана.

— Ну, — сказал он, глядя через стол на жену, на лице которой пляшущий свет камина резко очерчивал каждую морщинку, — что ты об этом думаешь?

— Это невероятное предложение.

— Это точно, — сказал он, хмурясь. — Только…

Его прервало появление официанта, высокого чернокожего мужчины под пятьдесят, одетого в смокинг. Он протянул Саре меню, напечатанное на похожей на пергамент бумаге в обложке из кожи, потом дал такое же Дону. Дон сощурился. Хотя этот ресторан наверняка посещало много пожилых клиентов — по пути к своей кабинке они прошли мимо некоторых из них — тот, кто обедал здесь регулярно, по-видимому, мог себе позволить новые глаза, и…

— О, — сказал он, вскидывая взгляд. — Здесь нет цен.

— Конечно, нет, сэр, — ответил официант. У него был гаитянский акцент. — Вы гости мистера Мак-Гэвина. Пожалуйста, заказывайте всё, что вам угодно.

— Дайте нам минутку, — сказал Дон.

— Безусловно, сэр, — ответил официант и исчез.

— То, что Мак-Гэвин предлагает — это… — начал Дон, и затих. — Это… я не знаю… какое-то безумие.