Под кометой

Водку, вино и другие напитки вытеснила «веселящая бактерия». Веселие прививают как оспу, но многие пьяницы предпочитают пользоваться гипнозом. В центральном ресторане на королевской площади работало несколько сот гипнотизеров. Как любопытный пережиток старины остались выражения: гипноз на бутылку, на полбутылки, на рюмку и проч. В дешевых гипнотических кабачках посетители поют, пляшут между столами, клянут свою жизнь, ругают прогресс и правительство, бранятся и дерутся друг с другом. Словом, по внешности здесь происходит все то же, что и в древних учреждениях подобного рода, с той разницей конечно, что нигде не видно бутылок, стаканов и прочей посуды, образцы которой сохранились в музее древности.

Желающие привить себе веселящую бактерию или опьянеть под влиянием гипноза уплачивали особый государственный налог, который шел на содержание парламента и многочисленных обществ трезвости. Отправляясь в увеселительные прогулки наши предки предварительно нагружались корзинами с вином и провизией, а мы берем коробку пилюль и одного — двух хороших гипнотизеров. Перед концом мира особенно славился некий Сальме, который все давал степени и оттенки опьянения. Это был великий художник и на конкурсе, который был устроен Академией изящных искусств он по справедливости получил первую награду. Откровенно говоря, веселие наше носило мрачный характер и в Гелиополисе можно было очень редко встретить людей, в группе которых слышался бы непринужденный смех.

Примечание. Есть много родов смешного, но лучшие те, с которыми соединяется месть. Глупцы увлекаются смехом, который уносит их на своих свободных крыльях в такие области, куда они не посмели бы проникнуть, если бы не отдавались в его власть. Смех, рожденный среди полей, на берегу ручьев, умирал в каменных стенах Гелиополиса и возродить его бессильна была вся наша наука и все наше искусство.

Э.

Аэроплан опустился на землю у подножия холма, на вершине которого стояла обсерватория, но нам сейчас же пришлось вновь подняться, так как на поляну из чащи окружавших кустарников высыпала густая толпа людей, которые в официальных актах назывались людьми волками и полулюдьми. Голые худые дети начали бросать в нас комьями сухой земли, а взрослые, видя что мы успели подняться, старались разжалобить меня криками и причитаниями и толкая друг друга предлагали всякую дрянь, которую они разыскивали в грудах мусора на заброшенных полях-кладбищах. Отвратительная старуха, больше похожа на обезьяну, чем на женщину, поднимала над своей головой осколки бутылки и какие-то черепки, мужчины держали над головами в длинных худых руках обломки рельс и заржавленные топоры. Видя, что я не намерен ничего купить они начали осыпать меня бранью и бежали вслед за аэропланом по склону холма. Чтобы отвязаться от дикой своры, я выбросил все мелкие деньги, коробку с питательными пилюлями и пачку газет. В толпе началась свалка, которую прекратил полицейский аэроплан, неожиданно поднявшийся со двора обсерватории.

Опускаясь перед величественным порталом храма науки, украшенном надписью «Разум безграничнее мира», я слышал как завывала дикая толпа и щелкали электрические бичи, которыми полицейские разгоняли полулюдей.

Перед концом мира одичавшие люди заселяли окрестности всех больших городов и вели непрерывную войну с цивилизованным обществом. Вернее сказать, города представляли не большие оазисы среди огромных пространств, где нищета, голод и порок убивали человечество. Правительство и различные религиозные общины часто посылали в заброшенные поля проповедников и учителей, так точно как в древности европейцы отправляли миссионеров для вразумления, просвещения дикарей в лесах Африки и пустынях Австралии. К сожалению все эти проповедники имели очень мало успеха и нуждались в постоянном содействии полиции.

Каждый политический переворот, каждый шаг по пути прогресса, новые завоевания в области науки и техники выбрасывали из среды цивилизованного человечества сотни тысяч и миллионы людей, которые не находя себе места в городах сначала пополняли ряды тех отбросов общества, которые ютятся где попало, бродят без крова у стен великолепных храмов и дворцов, отступают в предместья, но так как и там они представляли всегда серьезную опасность для государства, то в конце концов под давлением силы должны были уходить в пустынные дикие поля. Когда власть попала в руки ста сорока членов академии, задумавших водворить на земле царство Разума в окрестностях Гелиополиса, в один год образовалось несколько пещерных городов, где в ямах и норах поселились люди, оказавшиеся совершенно неподготовленными для великолепного государственного здания, воздвигаемого учеными и философами по их стройным теориям.

Война превратилась в стихийное бедствие, воздушные эскадры в несколько минут уничтожали целые города; взрывы были так сильны, что походили на вулканические извержения. Завладев новыми колоссальными источниками энергии, мы не умели ограничить сферу их действий; каждая война была поединком слепых титанов, вызванных изобретателями и учеными из Таинственной глубины неба и земли; искусственные бури сметали армии, как сухую степную пыль и вызывали нарушение равновесия во всей атмосфере; воздушные волны неся горы лиловых туч с ревом, похожим на шум водопадов, обрушивались на местности, очень далёкие от тех, где происходили битвы и оставляли за собой хаотические нагромождения камня, леса, деревьев и трупов.

Примечание. Материя, которую наши предки считали вечной и ненарушимой оказалась резервуаром силы камень, кусок металла или кусок земли можно было обратить в лучи электричества и света; энергия, заключенная в дождевой капле могла произвести такое же разрушение, как снаряд, выброшенный из древнего двенадцатидюймового орудия. Обратная задача — обращение света электричества и проч. в материю была разрешена одновременно в Европе и в Китае. Электрические волны превращались в белый искрящийся металл, из которого была сделана решетка на одной из набережных Гелиополиса.

Э.

Молния и гром стали детскими забавами. Несмотря на запрещение продавать карманные аккумуляторы для произведения грозы, многие любители сильных ощущений запасались этими игрушечными снарядами и пускали их в ход, где-нибудь загородом, над морем или в пустынных полях. У меня был приятель, репортер одной маленькой газеты, который каждый праздник ездил в окрестности Гелиополиса и в ущельях между гор устраивал сильнейшую грозу. В руках каждого преступника фанатика или сумасшедшего находился ключ к таким разрушительным силам природы, о которых не мечтали наши предки в XIX и XX столетии. При начале каждой войны население бросало города, которые подвергались главным ударам и бежало в поля. Цивилизованное общество, разбившееся на тысячу групп походило на архипелаг островов, омываемый и подтачиваемый со всех сторон наступающим океаном.

Новые варвары готовы были каждый день двинуться на завоевание центров, где сохранилась и развивалась старая многовековая культура. Чтобы защитить себя от гибели, правительства всех стран заключили договор, по которому распространение наук и технических знаний среди дикарей приравнивалось к самым тяжким преступлениям. Виновных отправляли в висящие кладбища, — так назывались верхние слои атмосферы, куда преступники поднимались в клетках, подвязанных к аэропланам особого устройства. Снабженные огромным запасом энергии машины этих плавающих гробниц могли автоматически работать в течение многих десятков лет. Преступник умирал от недостатка воздуха и от холода; вместе с аэропланом труп его блуждал в безднах воздушного океана. Такое вечное путешествие было придумано после того, как цивилизованные народы раз навсегда отказались от применения смертной казни. Осужденному в очень торжественной обстановке прочитывали статьи международного договора об отмене смертной казни. Потом его запирали в клетку, желали счастливого пути и блестящая легкая гробница, похожая на обшитый глазетом гроб, плавно поднималась на такую высоту, где прекращалось действие всех законов — и международных и каждого отдельного государства.