Во имя Разума. Уникум

– А завтра пришельцем займутся Бортифольс и Лейлисси. Тебе нужна помощь, Аселия? Правитель предлагает прислать Эдилия или Миессель.

– Я справлюсь, Аэстанс. Пришелец не представляет опасности. У него замедленные реакции, низкий интеллектуальный уровень, и состояние агрессии отсутствует.

– Тогда до завтра.

Перстень погас.

– Ты, значит, Аселия, – решился заговорить Матвей. – А я тебя Сияной прозвал.

– Я это знаю, – отозвалась спутница, не поворачивая головы.

– Откуда? – удивился Матвей. – Я же вроде не говорил!

– Я знаю все, о чем вы думаете, – бесстрастно отвечала девушка.

– Все, о чем думаю? – Матвей ошарашено уставился на нее. – И ты все мои мысли знаешь? Даже самые тайные? Но я же не могу не думать!

– Все ваши тайные мысли, Матвей, не представляют интереса, так что успокойтесь. Наша платформа. Идемте.

Они ступили на неподвижный у стены тротуарчик, прошли под аркой и спустились по вращающейся винтовой лестнице на несколько ярусов ниже. Вокруг фонтанами взлетали прозрачные мерцающие колонны, перекидные мостики, террасы. У Матвея от всей этой сказочной красоты рябило в глазах и кружилась голова.

– Здесь осторожнее – движущийся полокат! – предупредила спутница, указывая на скользящую у ног ленту пола. – Нам сюда.

Легко сказать – осторожно! Матвей почему–то почти не чувствовал веса своего тела, и ему трудно было даже сохранять равновесие на движущейся ленте, не то что идти по ней. Он казался себе большим мешком, набитым соломой – в детстве они со Степкой кидали такой друг в друга, дурачились.

Эта движущаяся дорога была намного уже и без кресел. Коридор то и дело разветвлялся на боковые туннели – просто лабиринт! И как тут только люди находят свои жилища?

Миновав несколько ответвлений, свернули в один из них, с дверями по стенам. Наконец вышли на неподвижную платформу. Девушка шагнула к одной двери, и дверь эта вдруг послушно въехала в стену.

– Сама открывается! – ахнул Матвей и попятился. – Колдовство!

– Фотоэлементы, – пояснила Сияна на ходу, – Идемте же!

Помещение оказалось совершенно пустое, нежилое, с голыми стенами, не считая небольшого пульта с экраном, от которого Матвей шарахнулся как от черта и чуть не упал, не рассчитав свой облегченный вес.

– Чего это я такой легкий? – недоумевал он. – Невозможно устоять!

– Антигравитация, – опять бросила Сияна непонятное слово, но Матвей не стал уточнять.

Сияна подошла к пульту и стала нажимать какие–то кнопки. Тут же из стен и из пола выдвинулись кресла и столик с двумя узкими бокалами.

– Чудеса! – восторгался Матвей, уже не так пугаясь, попривыкнув. – А что это, в стаканах?

– Попробуйте, – Сияна протянула ему бокал. – Это лойриз, наша основная пища.

Матвей с большими предосторожностями подсел к столику – такое все здесь хрупкое – и взял бокал. Жидкость на вид довольно неприятная – что–то вроде гоголя–моголя из сырых яиц. Не очень аппетитно выглядит, но поесть бы вообще–то не помешало. Набрался мужества и глотнул. Жидкость приятно пощипывала язык, обжигала и холодила одновременно. Голова сразу стала легкой и пустой. Возникшее чувство голода тут же пропало. Даже в сон потянуло. Матвей расслабился, захотелось по–говорить.

– А кто этот, из перстня волшебного? – задал он Сияне мучивший его вопрос. – Муж твой, жених?

– Аэстанс? Нет, мы не элитная пара, – ответила Сияна, почти не притронувшись к еде. – Мы из другой категории людей.

– Это каких же? – опешил Матвей. – Как монахи, не можете жениться, иметь детей?

– Для продолжения рода отбираются лучшие представители, производители потомства. Но это не муж и жена в том смысле, как принято в вашей эпохе. И дети у них не рождаются. Эмбрионы выращиваются искусственно. Элитные пары являются только донорами половых клеток.

Матвей опять почти ничего не понял, но спросил главное, что его волновало:

– А как же любовь?

– Любовь? Имеется ввиду половое влечение, стимул к совокуплению? У нас ничего подобного давно уже не существует. Мы выше всего животного, основанного на инстинктах и рефлексах. Главное – Разум. Люди в прошлом все усложняли и сами создавали себе трудности и проблемы уже самим своим существованием, образом жизни. Чувства, эмоции – это лишняя, ненужная обуза, мешающая, тормозящая развитие и совершенствование Разума. Чем проще – тем совершеннее. Это истина.

– Какого еще разума? – пожал плечами Матвей. – Для чего?

– В этом предназначение человечества.

– А жить когда? Просто жить.

– Тогда человечество никогда не вылезло бы из пещер.

– А зачем ты спасла мою мать? – вдруг спросил Матвей, и глаза его мрачно вспыхнули. – Ты была совсем другой там, в тайге. А сейчас… сейчас ты, мне кажется, ее бы убила, чтоб не мешалась под ногами.

В отстраненных, холодных, как льдинки, глазах девушки на миг мелькнуло удивление, настороженность: а этот пришелец не так уж прост, начинает рассуждать. Он становится опасным.

А Матвей все больше заводился, смелел:

– Ты мне явилась богиней добра и любви, изгоняющей смерть. А сейчас ты сама похожа на вестника смерти. В тебя вселился дьявол!

Матвей вскочил, опрокинув на пол столик с бокалами. От слабого притяжения его откинуло к стене, ноги на миг оторвались от пола. Это привело его в еще больший ужас и ярость, и он закричал в исступлении:

– Верни меня домой, ведьма!

– Поздно, – спокойно изрекла Сияна, даже не шелохнувшись в своем кресле, только ноги ото–двинула от разлитой жидкости на полу. Правда лужа тут же испарилась.

Матвей замер с широко раскрытыми глазами:

– Поздно? Что поздно? Почему?

– Скоро прозвучит Сигнал. Сначала предупреждающий, потом основной. В этот момент все должны находиться в установках сна. Неповиновение – и стирается память с мозга, а провинившийся отправляется в нижние ярусы, для людей низших категорий. Но уже давно не было случая неповиновения Закону. Наш мир строго соблюдает Закон, всегда действует по его правилам. Отклонение от правил, от порядка – это шаг в сторону от совершенствования Разума, это падение в Хаос.

Матвей пытался понять хоть что–то из этой угрожающей речи Сияны, морщил лоб и сосредоточенно сдвигал брови. Что же ему делать теперь? Вот это попал!

И тут раздался пронзительный звук. Матвей запаниковал, стал кидаться из стороны в сторону, пытаясь отыскать пропавшую вдруг дверь и вы–браться наружу, подальше отсюда.

– Выпусти меня! – закричал он. – Что тебе от меня надо?

– Успокойся, Матвей. Это еще не Главный Сигнал. Ты сейчас ляжешь в установку сна и будешь спать.

Из стены выдвинулось ложе. У его изголовья змеями извивались провода с присосками–электродами.

– Вот твоя постель, Матвей, ложись спать, – заговаривала его Сияна. – А завтра ты вернешься домой, в свою тайгу.

Матвей в ужасе отпрянул:

– Я не полезу в этот ящик! Что со мной будет? Для чего здесь эти веревки?

– Ничего не бойся. Установка сна будет считывать информацию памяти с твоего мозга, пока ты будешь спать. Только и всего.

– Для чего? Ты–то в такой ящик не полезешь, небось, а?

– У меня тоже есть установка сна, как и у всех. Мы все отдам накопленную за день информацию через установку сна, отчитываемся за свои мысли и поступки. Это Закон.

– Да плевал я на ваш Закон! Я не ваш! Я сам по себе!

– Тем более. Неповиновение – смерть!

– Ты, что ли, меня убьешь? – вскинулся Матвей. – Напугала! Да я на медведя ходил!

Сияна взглянула на пульт. Индикаторная шкала все ярче накалялась. Скоро ее цвет из оранжевого станет красным. Время истекало.

– Придется действовать внушением.

Сияна вплотную приблизилась к Матвею, впилась в него своими колдовскими глазищами. И тут он почувствовал. Как сознание начинает уплывать, будто после чекушки первача. Перед глазами все поплыло, закачалось, ноги стали подгибаться от слабости. Матвей замотал головой, стараясь избавиться от липкой паутины этого бесовского взгляда. Ведь затащит в этот гроб, ведьма!