Золотой дождь (СИ)

Диагор покосился на него с удивлением.

- Только ради этого не слишком нового вывода ты и рассматривал их? спросил он с иронией.

- Это я говорил Демо, - ответил Демокрит. - А меня интересует, как ведут себя разные твари при перемене погоды. К утру будет ветер и волна, вот что предсказывают обитатели водорослей.

- Неужто? - поразился Диагор. - Такая тишина!

- Увидишь.

Демо покачала головой не то восторженно, не то укоризненно и скромно удалилась, чтобы не мешать мужчинам. Они уселись на любимом камне Демокрита. У их ног улеглась Ликада, уставшая от беготни за крабами.

- Тебе я скажу другое, - задумчиво произнес Демокрит, вглядываясь в потемневшее небо. - Жизнь, Диагор, подобна прекрасной, чистой вазе, которая вручается человеку при рождении.

- Кем? - с усмешкой спросил Диагор.

Вместо ответа Демокрит воскликнул, смотря вверх: - Начинается!

- Что?

- Дождь.

- Капнуло? Я не вижу ни единого облака.

- Золотой дождь, огненный. Вон! Вон еще! Видишь? И там! Сегодня он будет особенно обильным.

- Откуда ты знаешь?

- Так бызает каждый год в это число. Но ты что-то спросил у меня?

- Я спросил тебя: кем вручается человеку ваза, о которой ты начал говорить?

- Ах, кем! - Демокрит хлопнул собеседника по плечу и рассмеялся. - Я же не сказал: богами! Скажем: судьбой, другими словами - случайностью, вызвавшей нас к жизни. Все мы дети случайности. Сойдись мой отец с другой женщиной, и меня, такого, как я есть, не было бы. Не так ли? Не случайно ли, что ты родился рабом, а я свободным и богатым? Не случайно ли, что на твоем пути повстречался именно я и освободил тебя? Разумеется, случайность - это еще не познанная нами причинность. Но в том-то, друг, и беда, что мы еще долго, очень долго вынуждены будем пользоваться этим неприятным словом... Так вот я говорю: каждому из нас вручается при рождении прекрасная, чистая ваза возможности, и мы должны донести ее такою же чистой и прекрасной до самой могилы. А многие Ли доносят, скажи? Сколько ваз - и свою и чужие разбивают случайно, небрежно! Сколько их наполняют мутью, грязью, кровью, превращают в мерзкие урыльники! Знаешь ли ты хоть одного человека, который донес бы свою вазу чистой и неповрежденной до конца?

- Знаю, - сказал Диагор твердо. - Ты!

Демокрит молчал. Но не оттого, что его смутили слова ученика. Он вновь загляделся на падающие звезды, сверкавшие по небосводу то тут, то там почти ежеминутно. Какое удивительное явление! Если проследить направление, откуда вылетают эти таинственные огни, можно подумать, что это стрелы, пущенные в разные стороны из одного лука. Стрелок находится, несомненно, в созвездии Персея, правее Большой и Малой Медведиц, на уровне Полярной звезды. Вот оно, это созвездие, с его странной главной звездой, иногда кажущейся больше, иногда меньше. Отсюда золотой дождь истекает в конце лета. В другое время таинственный стрелок перемещается то в созвездие Лиры, то Дракона, то Льва, то Ориона. Что бы это могло быть? Демокрита так остро волновала эта загадка, что, наблюдая все возрастающее великолепие золотого дождя, он совсем позабыл о Диагоре и о том, что говооил ему.

Закат угас. Мир окутала ночь, теплая, тревожная от часто падающих огней, пугающая чьими-то осторожными шорохами в траве и кустах, пронизанная минорным стрекотом цикад.

Стал таинственным берег. Еле виден край обрыва в смутном свечении неба. Чуть слышен плеск тихих волн внизу, где тень густа до черноты. Неисчислимы звезды. От самых ярких из них колеблются на водной глади светлые дорожки. И гигантской петлей уходит в неведомое Галактика.

От проникшей в души звездной полутьмы оба некоторое время молчали. Но вот Демокрит встряхнул головой, ласково положил руку на плечо Диагору и сказал:

- Я очень тебе рад, Диагор. В Абдере, ты знаешь, трудно найти собеседника, если хочешь поговорить не о ценах на зерно и масло, не о баловстве почтенных старцев с мальчиками или неверности жен. Bqepa спросил Демо, что она думает об этом золотом дожде.

- Демо? - удивился Диагор.

- Друг мой, когда не с кем поговорить, заговоришь со стеной.

- Ну и что же она думает?

- Я ей позавидовал, клянусь Зевсом!

-Которого нет.

- Разумеется. Ей все ясно. Жаль, ты не слышал, как бедняжка старалась мне внушить, что этот золотой дождь каждый год падает в память того дождя, которым Зевсу угодно было покрыть Данаю, чтобы сделать ее матерью Персея. И о той вон светлой звезде ей все известно: это Андромеда, возлюбленная Персея. И о Большой Медведице: это нимфа Каллисто, которую все тот же злодей Зевс превратил в медведицу, чтобы защитить от ревности еще большей злодейки Геры. Каллисто тоже ведь родила ему сына.

- Этих сыновей у Зевса, как у хорошего быка.

- Все небо для Демо открытая книга с детства знакомых мифов, в истинности которых она не усомнилась никогда ни на секунду. А для меня это книга за семью печатями.

- Что же сказать тогда мне?

- Мне было десять лет, когда я, наслушавшись умных разговоров, спросил себя: что я такое? Кто я? Откуда пришел и куда иду? Зачем живу? И вот сейчас, спустя полвека с лишним, могу ясно ответить только на один из этих вопросов: живу, чтобы познавать.

- Столько, сколько ты познал....

- Много, Диагор, много. И все-таки кругом столько же загадок, сколько звезд в небе. А загадка из загадок - Человек. - Помолчав, Демокрит спросил, повернувшись к Диагору всем корпусом: - Ты согласен, что мы бессмертны?

- В каком смысле? Не в том, надеюсь, который придавал этому слову бедняга Сократ, а теперь продолжает мусолить вся его честная компания во главе с Платоном? У них бессмертие - это приобщение к "божественной красоте, не оскверненной человеческой плотью", "к красоте как таковой", "красоте самой в себе" и прочая галиматья. С этим я, конечно, не согласен.

- Я тем менее. Нет, я говорю о другом бессмертии. О бессмертии именно в нашей непостижимо слаженной, прекрасной плоти, в земном деянии. Бессмертны открыватели, творцы, зодчие, матери.

Диагор поднял голову к шумящим над ними листьям и ответил не сразу.

- Не пустые ли это слова, Демокрит? Ведь все умирают. И я умру и ты. Но станем ли бессмертными?