Фалак

- Мудрые слова, - кивнул зодчий. - Надо будет доложить об этом султану. Его величество сам будет утверждать проект...

Солнце уже садилось, когда Шамсибек явился на беседу в Чилустун. На террасе собралось около двух десятков людей всех возрастов. На коврах были постелены скатерти, поставлены яства. Возле восьмигранного столика, заваленного фолиантами, примостился писарь.

- А вот и наш юный алхимик! - улыбнулся султан, увидев Шамсибека. Кажется, все в сборе?

Молодой человек, которого Шамсибек видел в прошлый раз во дворце, указал ему место возле себя и, когда юноша опустился на ковер, представился:

- Я Махмуд ибн Махмуд по прозвищу Мирам Чалаби.

- Вы внук Казизаде Руми? - вежливо спросил Шамсибек. - Мне говорили о вас.

Мирам сдержанно кивнул и устремил взгляд в сторону Улугбека, который кого-то искал глазами.

- Не хватает еще одного, - сказал султан. - Где мой сын Алладин Али Кушчи?

- Я здесь, мой повелитель! - раздалось из зарослей роз, и на повороте тропинки, ведущей к обсерватории, появился высокого роста смуглый мужчина в простом одеянии, похожий скорее на ремесленника, чем на ученого.

Али Кушчи торопливо приблизился к террасе и, тяжело дыша от быстрой ходьбы, поклонился Улугбеку.

Султан указал ему место рядом с собой. Теперь Шамсибек получил возможность ближе рассмотреть счастливца, которого повелитель нарек своим сыном.

Улугбек обвел собравшихся взглядом и сказал:

- Вот уже шесть лет, как патриарх мудрейших, Афлатутон наших дней Салахиддин Муса Казизаде Руми переступил порог рая. После его смерти, а также после кончины Гиясиддина Жамшида мы сильно обеднели. Для того чтобы восполнить уход многомудрых учителей, я решил следующее... - султан на минуту умолк, как бы собираясь с мыслями. - Я решил основать в Самарканде Байтул-хикма [академия]. Если в ней объединятся силы всех ученых и мудрецов, которые будут освобождены от забот по добыванию хлеба насущного, то науки и искусства процветут в Мавераннахре так, как ни в одной державе прошлого и настоящего.

По террасе прошел одобрительный гул.

- Наша земля освящена великими именами, - продолжал султан. - Это Абу-наср Фараби, аль Хорезми, аль Беруни, Ибн-Сина. В годы правления ханов, которые желали счастья только самим себе, эти люди были чужаками на родной земле. Свой долг я вижу в том, чтобы сделать Самарканд отечеством всех ученых, а не только тех, кто родился на этой земле. Сюда будут съезжаться лучшие умы со всего света...

Одно из первых занятий академии Улугбека было решено провести в обсерватории. Много наслышанный об этом чуде Самарканда, Шамсибек с волнением подходил к трехэтажному зданию, возвышавшемуся над деревьями дворцового сада. Возле входа ему встретился уста Хидир.

- Вот и славно, что вы пришли раньше, назначенного часа, - сказал архитектор. - Я успею поводить вас по обсерватории.

Когда они поднимались по широким мраморным ступеням, зодчий без умолку расхваливал достоинства этого уникального сооружения, которое возводилось, конечно, под его руководством.

- Представьте себе - это здание нисколько не пострадает даже при самом сильном землетрясении...

На каждом этаже было по нескольку десятков комнат, а посредине располагались залы для собраний. На стенах были изображены все созвездия видимого из обсерватории неба. А на центральном плафоне верхнего этажа Шамсибек увидел изображение солнца и семи планет, располагавшихся вокруг него.

- Давайте выйдем на террасу и полюбуемся видом города, - предложил уста Хидир...

Время шло. К началу зимы фундамент лечебницы был готов, и каменщики приступили к возведению стен. Каждый день, возвращаясь со своей основной службы в казне, Шамсибек заглядывал на строительную площадку. Поговорив с уста Хидиром, который бессменно руководил работами, молодой человек заворачивал, к Камариддину - у него на время выздоровления поселился Ганимурад. Богатырь почти совсем поправился и довольно быстро передвигался по двору на костылях. Но, когда наступила чилля [период самых сильных холодов], Ганимурад опять слег - на ноге его образовалась опухоль. Осмотрев посиневшую лодыжку силача, Шамсибек сказал:

- Нужно приготовить мазь. Завтра я пришлю вам ее. К тому же ногу необходимо оберегать от холода.

Когда гость направился к воротам, провожавший его сипах спросил:

- Что-нибудь серьезное? Увидев опухоль, ты изменился в лице.

- Это гангрена.

- А как ее лечить?

- Боюсь, что никак. Надо отрезать ногу.

- Да смилостивится над ним аллах! Такие богатыри, как Ганимурад, великая редкость. Какое несчастье, что именно ему выпало испить горькую чашу!

Друзья помолчали, горестно повесив головы.

- Кстати, - вспомнил Камариддин. - Я встретил твоего землячка.

- Абдулвахаба?!

- Да, именно этого бездельника...

Прядя домой, Шамсибек был невесел. Махфуза подошла к мужу и ласково спросила:

- Что омрачает ваше лицо?

- С Ганимурадом опять худо. Бедняга, видимо, останется безногим калекой.

- Плохая новость, - поникла Махфуза. - А я хотела порадовать вас...

- Что такое?

Не говоря ни слова, Махфуза вышла из комнаты. Через минуту она возвратилась с голубым шелковым платком в руках и развернула его перед мужем. Шамсибек увидел вышитое в центре его золотое солнце, вокруг которого располагались семь разноцветных планет.

- Ты сама вышила это?

- Да. На меня ваш рассказ о росписях обсерватории произвел такое сильное впечатление, что я решила вышить их на платке.

- Как ты назовешь этот узор?

- Фалак [небо].

- Я покажу султану, - с этими словами Шамсибек бережно свернул платок.

Махфуза несмело взглянула на мужа:

- У меня тоже есть неприятное известие...

- Слушаю, - Шамсибек нахмурился.

- По нашей улице все время шатается Абдулвахаб с ватагой каких-то оборванцев.

- Это накшбандии.

- Они ведут себя вызывающе - выкрикивают угрозы каким-то грешникам, которые предались в руки шайтанов. Когда я слышу их дикие вопли, мне делается страшно...

- Ничего, - успокоил ее Шамсибек. - Бездельникам просто нечем заняться.

- Не затаил ли Абдулвахаб злобу на вас?

- Ему надо бы злиться прежде всего на самого себя.

После одной из бесед в академии Шамсибек подошел к султану.

- Повелитель, позвольте похитить у вас минуту вашего драгоценного досуга?

- Я слушаю тебя, мой юный алхимик.

- Наш Ганимурад, о котором вы так много наслышаны, стал поправляться. Все шло как нельзя лучше, но вот теперь внезапно у него началась гангрена.

- Какое несчастье! - покачал головой Улугбек.

- Я задумал изготовить для него лекарство, шахрияр. Но для того чтобы мой замысел удался, мне нужно кое о чем узнать у вас...

- Спрашивай все что угодно.

- На одной из ваших лекций, о ведающий пути светил, вы говорили, что если бы Луны не было, то ход жизни на Земле был бы совсем другим, и силы, действующие на нас, совершенно изменились бы.

- Ты говоришь сущую правду.

- Я подумал, мой повелитель, что во время затмения Луны ее сила исчезает и что свойства веществ изменяются на это время. Животные, например, чувствуют какие-то перемены в мире, которых не ощущает человек, - собаки начинают лаять как бешеные, ослы ревут, кони ржут в своих конюшнях. Сама природа в дни затмений сходит с ума - на морях бушуют ветры, по земле прокатываются бури и ливни...

- Что ж, твои соображения заслуживают внимания.

- И я решил, о шахрияр, изготовить лекарство для Ганимурада во время лунного затмения, в момент, когда свойства веществ изменяются. Может быть, это снадобье принесет излечение нашему богатырю... Но для этого мне хотелось бы знать, скоро ли будет такое затмение, - ведь вы говорили, что можете предсказывать их сроки.

- Да, мой пытливый ювелир, на твое счастье, затмение должно быть совсем скоро - в восьмой день хамола [первый месяц мусульманского нового года, начинающегося 22 марта]. Я объявлю об этом Самарканду. Весь народ будет молиться в мечетях о даровании победы свету над тьмой. И ты тоже должен будешь присутствовать на молебне. Иначе тебя сочтут еретиком.