Шайтан-звезда (Часть 1)

Шакунта, не меняя положения рук, приподняла одну ногу так, что ее колено чуть не коснулось локтя, перенеся вес тела на другую ногу. По соображению Мамеда, человек не удержал бы тут равновесия и на мгновение. Шакунта же стояла, как если бы ничем иным никогда в жизни не занималась, и бормотала что-то на неизвестном Мамеду языке.

Он подкрался поближе, вслушался, узнал несколько слов и догадался, что это - один из индийских языков. Очевидно, Шакунта вспоминала всю боевую науку, которую ей преподали в Индии.

Потом она резко выпрямила поднятую вверх ногу, словно лягнула притаившегося в ночном мраке врага, и стала наносить этой ногой удары вперед и в сторону, лишь слегка меняя положение спины. Последним был удар назад, после чего Шакунта подскочила и переменила ногу. Теперь она проделывала все эти штуки уже другой ногой, бормоча и добиваясь какого-то особо точного движения.

И вдруг Мамед понял, что она поет!

Это была песня, не обременяющая дыхания, но задающая телу необходимый ритм. И Шакунта все ускоряла ее, ускоряя одновременно и свой причудливый танец на полусогнутых ногах, состоящий из длительных поз, которые сменялись быстрыми выпадами ног, прыжками и поворотами, после чего Шакунта вновь замирала.

Вскоре ее дыхание отяжелело. Она, с трудом завершив очередную связку из взмахов, прыжков и приседаний, выпрямила ноги и повернулась к Мамеду.

- Я думала, что дело обстоит хуже, - призналась она. - Ожерелье могло придать мне силы и выносливости, но не гибкости в суставах. Оказывается я не все растеряла, пока возилась с горшками и сковородками! А теперь, о Мамед, помоги мне привязать куттары.

Она раскрыла плоскую шкатулку, и Мамед впервые увидел эти индийские клинки, широкие в основании, длиной чуть поменьше рабочего локтя.

- Как же ты собираешься драться такими короткими против длинных ханджаров? - встревоженно спросил он. - И где в таком случае твой щит?

- Увидишь! - был ответ.

Шакунта взяла в руки по куттару и объяснила Мамеду, как, пропуская в особые пазы ремни, закрепить оружие у нее на предплечьях. Затем она несколько раз взмахнула ими, убеждаясь, что их тяжесть по-прежнему привычна для рук, и проделала несколько выпадов правым куттаром, одновременно прикрывая то голову, то бок левым.

- Проклятый тюрбан! - вдруг сказала она. - Я не думала, что он будет так мешать! И уже поздно развязывать ремни, чтобы заплести косы! Караван приближается! Ради Аллаха, о Мамед, оставайся при верблюдах, чтобы помочь нам отступить!

Она взобралась на холмик и встала, запрокинув голову.

Мамед понял, что это было ее безмолвной молитвой Аллаху, а может, вовсе не Аллаху...

А тем временем вдали действительно послышался шум, но это не был шум обычного каравана, не тот звон колокольчиков, который помогает верблюдам ускорить шаг, и не то дребезжанье привязанных к седлам котлов и сковородок, которое навевает приятные мысли о трапезе, и не то мирное покрикивание погонщиков, под которое так приятно задремать, покачиваясь в седле.

Караван спешил - очевидно, он действительно уходил от погони, как и сказала Шакунта.

Перед той, закутанной в покрывало поверх теплого плаща, что ехала на первом верблюде, везли факел, и она взмахами рук подгоняла всех. Прочие верблюды торопливо шагали след в след в полной темноте. Каждый вез по три, а то и по четыре человека. Судя по тому, что наездники с головой завернулись в покрывала, это были женщины.

Ночной караван, как Шакунта и предсказала, сопровождали всадники, и каждый держал наготове лук и бесперые бедуинские стрелы.

Он приблизился настолько, что Мамед уже мог разобрать слова приказаний.

- О проклятые, когда же они вернутся? Прислушайтесь все - не слышите ли вы их? - требовала возглавлявшая вооруженных мужчин женщина. И сама же, мешая всадникам сосредоточиться на ночных шумах пустыни, продолжала: Погоняйте верблюдов, погоняйте верблюдов, бейте их по носам! Иначе они не сдвинутся с места! Я дам золотой браслет тому, кто услышит приближающееся войско! Только в нем - наше спасение! Погоняйте верблюдов!

- О Шакунта, они стремятся соединиться с неким войском, и оно, судя по всему, очень близко, - сказал он женщине. - Может быть, ты отложишь свое нападение до лучших времен?

- Их тут всего около десятка, о Мамед, а когда они соединятся с войском, то у меня не останется пути к дочери, - прошептала она. Позаботься о наших верблюдах и не бей их по носам - это хорошие животные, и они нам еще пригодятся.

Караван приблизился настолько, что Шакунту от головного верблюда отделяло лишь около сорока шагов.

И она пошла ему навстречу - сперва неторопливо, как бы сберегая силы, но все ускоряя шаг, так что когда всадники, заметив ее, бросились ей навстречу, она пробежала между двумя лошадьми, успев резко развести в стороны руки и так ударить их по мордам поручами куттаров, что они шарахнулись и заплясали, мешая всадникам прицелиться из луков.

- Ради Аллаха, кто ты? - крикнул Шакунте человек, сопровождавший с факелом головного верблюда. - Если ты от Джубейра ибн Умейра - то что с ним случилось, почему он медлит? Разве наш гонец не добрался до него?

- Прицепи своего Джубейра ибн Умейра к своему заду! - отвечала Шакунта. Мне нет дела до вас и ваших гонцов, я пришла за своей дочерью. Если вы сейчас отпустите ее, то я заберу ее и оставлю вас с миром!

- Здесь нет твоей дочери, о несчастная! - крикнула с верблюда та, что распоряжалась мужчинами. - Убирайся с дороги, пропусти нас, чтобы ради тебя не останавливать животных!

- Клянусь Алахом, моя дочь - среди вас! - крикнула и Шакунта. - Она была похищена вместе со своим ребенком, и я шла по следу, и я нашла ее! Ко мне, о доченька! Я сумею тебя защитить!

Никто не ответил ей, да она и не ждала немедленного ответа.

- Вот видишь, ее нет среди нас! - злорадно сообщила предводительница. Убирайся с дороги, о порождение шайтана!

- Я не уйду без нее! - твердо отвечала Шакунта, пятясь, потому что караван вплотную надвинулся на нее.

- О молодцы, где же ваши луки?

Это было не вопросом, но приказанием. Немедленно кто-то из приблизившизся всадников спустил тетиву - но Шакунта поручем левого куттара отбила первую стрелу, поручем правого - вторую, а третья впилась в ее тюрбан.

- Не медли, о доченька! - призвала она. - Сейчас я соберу всех этих молодцов, которые вдесятером не справятся с одной женщиной, а ты воспользуйся этим и беги ко мне! Я сумею отстоять тебя!

- О госпожа, ее надо растоптать копытами коней! - обратился всадник с факелом к своей повелительнице.

- Не родился еще конь, что растопчет ястреба, клянусь Аллахом! услышав6 воскликнула Шакунта, но понял ее лишь Мамед.

То, что проделала она, показалось ему невероятным.

Шакунта бросилась навстречу коню, что надвинулся на нее, и поднырнула под оскаленную морду, и уперлась плечом в конскую грудь так, что жеребец попятился. И сразу же, проскользнув вплотную к конскому боку и под напрасным замахом ханджара, Шакунта вогнала куттар под двойную подпругу.

Всадник, не поняв, что произошло, послал жеребца вперед, Шакунта тоже устремилась вперед - и лезвие прорезало толстую кожу.

Всадник пошатнулся - и Шакунта, зацепив его ногу сгибом локтя, выдернула его из седла и бросила оземь.

Сразу же она одновременно отбила стрелу и подхватила правым куттаром поводья оказавшегося слишком близко к ней другого коня. Резким оборотом кисти она их намотала на лезвие в один виток и скользящим движением к себе распорола, так что нападающий утратил власть над конем.

- Не бойся, о доченька! - крикнула она. - Если десятеро мужчин нападают на одну женщину, значит, каждый из них поодиночке - трус! Не бойся их - и беги ко мне!

Караван вынужден-таки был прервать свое ночное бегство. Всадники окружили Шакунту, верблюды остановились. А Мамед, наблюдавший за всей суматохой из мрака, вдруг понял, что если и есть в этой пустыне трус, так это - он сам.