Миры Филипа Фармера. Том 07. Темный замысел

— Я думаю, Фаербрасс сегодня объявит распределение чинов среди офицеров и пилотов.

У нее перехватило дыхание.

— Я тоже так думаю, но не жду от этого события никакой радости.

— Вы придаете рангам слишком большое значение. И что еще хуже, вы это знаете сами и не пытаетесь даже бороться с собой. Во всяком случае, я думаю, у вас сегодня будет отличный шанс заняться этим.

— Надеюсь.

— А пока не хотите ли покататься со мной в лодке и половить вместе рыбу?

С некоторым трудом она поднялась и вытянула леску. Наживка и крючок исчезли.

— Думаю, схожу-ка я домой да потоскую в своем гнездышке.

— Только не вздумайте откладывать там яйца, — сказал он улыбаясь.

Джилл тихонько хмыкнула и пошла прочь. Не доходя до своей хижины, она миновала хижину Торна. Из нее неслись громкие злые голоса. Голоса Торна и Обреновой.

Так, значит, эти двое все же сошлись. Но, кажется, радости это им не доставило.

Джилл немного постояла, испытывая почти неодолимое желание подслушать. И сейчас же заставила себя продолжить путь, успев, однако, услышать громкий выкрик Торна на каком-то неизвестном языке. Значит… подслушивать не имело смысла. Но что это за язык? Во всяком случае, ей показалось, что на русский он не похож.

Обренова, уже гораздо тише, но достаточно громко, чтобы Джилл услышала, ответила что-то на том же языке. По-видимому, требовала, чтобы Торн понизил тон.

Голоса смолкли. Джилл пошла быстрее, надеясь, что ни Торн, ни Обренова не выглянут за дверь и не подумают, что она делала то, что чуть было не сделала на самом деле. Теперь у нее было о чем подумать. Торн говорил только по-английски, французски, немецки и на эсперанто. Конечно, он мог подобрать сколько-то слов еще из дюжины языков, путешествуя по Реке. Любой, даже самый неспособный к языкам человек наверняка бы поднахватался их.

И все же почему эти двое говорили на каком-то другом языке, а не на своих родных или на эсперанто? Неужели оба знали еще какой-то общий язык, которым пользовались во время ссоры, чтоб никто не мог понять сути их разговора?

Она обязательно расскажет об этом Пискатору. У него могут найтись интересные объяснения этой истории.

Но получилось так, что вечером ей не удалось поговорить с ним об этом, а к тому времени, когда «Парсеваль» стартовал, она и вовсе забыла о подслушанном разговоре.

Глава 38

Дисгармоничные открытия в Дисе [63]

26 января от Д. В. Питер Джейрус Фрайгейт на борту «Пирушки», Южный умеренный пояс, Мир Реки. Роберту Ф. Рориги где-то в низовьях Реки (в надежде, что дойдет)

Дорогой Боб!

За тринадцать лет пребывания на этом кораблике я послал тебе двадцать одно послание. Лазурные весточки от Лазаря. Стоны от Харона. Стишата от Гекаты. Аллегории с Аль-Сирата [64]. Тирады из Тира. Триолеты из Леты. Писульки из Акапулько. И, наконец, блюз, что сочинил Иисус. Ну и так далее.

И прочее невежественное окололитературное бренчание.

Три года назад я опустил в воды Реки мои «Тары-Бары из Тартара». Там я описал все более или менее значительное, что случилось со мной со времени твоей смерти в Сан-Луисе от чрезмерного долголетия. Конечно, ни одного моего письма ты не получишь, разве что по диковинному стечению обстоятельств.

Вот и сегодня я сижу безоблачным полуднем на палубе двухмачтовой шхуны, пишу пером из рыбьей кости и черными чернилами из древесного угля, на бамбуковой бумаге. Когда кончу, то скатаю страницы в трубочку, заверну ее в рыбью кожу и суну в бамбуковый цилиндрик. В его открытый конец забью бамбуковую же пробку. Помолюсь всем возможно сущим богам. И брошу этот контейнер за борт. Может, речная почта и доставит его в твои руки.

Капитан Мартин Фаррингтон, он же Фриско Кид, в данный момент находится тут же у румпеля. Его отливающие красным каштановые волосы сияют на солнце, и пряди их вьются по ветру. Выглядит он как полуполинезиец, полукельт, но он ни то ни другое. Он американец с предками из Англии и Уэльса, родился в Окленде, штат Калифорния, в 1876 году. Этого он сам мне не говорил, но я и так знаю, поскольку я знаю, кто он такой есть на самом деле. Я видел слишком много его портретов, чтоб не узнать. Не стану называть его, ибо он имеет какую-то причину, чтоб плавать под псевдонимом (который он, между прочим, составил из имен двух персонажей собственных произведений).

Да, он был знаменитым писателем. Может, ты сам вычислишь его, хоть я в этом и сомневаюсь. Ты однажды сказал мне, что прочел только одну из его книг — «Рассказы рыбачьего патруля», и она тебе не понравилась. Я еще огорчился тогда, что ты не хочешь прочесть его главные труды, многие из которых чистейшей воды классика.

Он и его первый помощник Том Райдер, или Текс, а также араб по прозвищу Нур — единственные члены команды, которые остались с прежних времен. Прочие по тем или иным причинам исчезли — умерли, затосковали, не ужились и тому подобное. Текс и Кид — единственные люди из встреченных мной на Реке, которые могут считаться знаменитостями. Я, правда, чуть было не встретился с Георгом Симоном Омом (ты ведь слыхал об «омах»?) и с Джеймсом Несмитом, изобретателем парового молота. И… внимание! Райдер и Фаррингтон находятся к тому же в самом начале списка из двадцати лиц, с которыми я особенно хотел бы познакомиться. Список не совсем обычный, но поскольку я — человек, то и я — необыкновенен.

Фамилия первого помощника вовсе не Райдер. Его лицо трудно позабыть, хотя отсутствие белой шляпы вместимостью в десяток галлонов несколько меняет его внешность. Он был знаменитым киногероем моего детства, где стоял рядом с героями моих любимых книжек — Тарзаном, Джоном Картером из Барсума, Шерлоком Холмсом, Дороти из страны Оз и Одиссеем. Его фильмы шли по второму или третьему разу во второразрядных киношках Пеории — «Гранд», «Принцесса», «Колумбия» и «Аполло» (все они исчезли, когда мне еще не исполнилось и пятидесяти). Его картинам я обязан самыми дивными минутами детства. Не помню деталей и сцен ни одного из них — все они слились в какой-то мелькающий монтажный фон с огромной фигурой Райдера в центре.

Когда мне исполнилось пятьдесят два года, я увлекся писанием биографий. Ты помнишь, что я много лет готовился написать обширную биографию сэра Ричарда Фрэнсиса Бёртона, популярного (и не слишком ценимого среди снобов и ханжей) исследователя, писателя, переводчика, фехтовальщика, антрополога и так далее.

Однако финансовые затруднения отвлекли меня от работы над «Крутым рыцарем королевы». А когда я наконец смог полностью отдаться «Рыцарю», Байрон Фарвелл опубликовал великолепную биографию Бёртона. Поэтому я решил подождать несколько лет, пока рынок не подготовится к принятию еще одной био Бёртона. И как раз когда я решил, что уже пора, вышла «Жизнь Бёртона» Фона Броуди — вероятно, лучшая из всех существующих.

И тогда я снова отложил свой проект на десять лет. А пока решил написать биографию любимого героя моего детства (хотя и ставлю старшего Дугласа Фербенкса на самый верх своих предпочтений в этом жанре).

Я прочел уйму статей о своем герое в «киношных» и «западных» журнальчиках, а также великое множество газетных вырезок. Все они описывали его как человека, который вел жизнь куда более насыщенную приключениями и более красочную и яркую, нежели жизнь тех героев, которых он сыграл в фильмах.

Но у меня все еще не хватало денег, чтоб бросить писать фантастику и начать ездить по стране, интервьюируя людей, которые были с ним знакомы (при условии, что их обнаружу). Были же те, кто мог рассказать мне о его службе в техасских рейнджерах, о его карьере в качестве маршала [65] США в Нью-Мексико, помощника шерифа в Территории Оклахома и «Крутого Райдера», дравшегося вместе с Рузвельтом у Сан-Хуан-Хилл, солдата во время войны на Филиппинах и во время боксерского восстания в Китае, объездчика лошадей для англичан, а возможно, и наемника у обеих сторон в Бурской войне, наемника в Мексике у Мадеро, организатора ковбойских шоу, а также самого высокооплачиваемого киноактера своего времени.