Миры Филипа Фармера. Том 07. Темный замысел

— Он уйдет, если выпрыгнет из окна! — вскричала Джилл.

В конце холла Штерн с криком прыгнул вперед, повернувшись так, чтобы удариться о пластик спиной, и прикрывая лицо от осколков.

Однако пластик в окне выдержал. Штерн тяжело ударился об него, и его тут же отбросило обратно так, что он рухнул на пол лицом вниз. Он все еще лежал, когда Фаербрасс, лейтенант и следом телохранители помчались к нему со всех ног.

Джилл следовала за ними по пятам с секундным отрывом.

Прежде чем эта компания успела добежать, Штерн поднялся на ноги. Он видел, как бегут к нему люди, потом взглянул на кинжал, который уронил, когда ударился об окно. Затем закрыл глаза и повалился на пол.

Глава 35

К тому времени как Джилл подбежала, Фаербрасс уже пытался нащупать у Штерна пульс.

— Он мертв!

— Что случилось, сэр? — спросил лейтенант.

Фаербрасс поднялся с колен.

— Хотел бы я знать, почему оно случилось. Все, что я могу сказать тебе, — это что произошло. Мы прекрасно поладили, сидели, курили, шутили, он во всех деталях излагал мне историю своей профессиональной карьеры. Все было о’кей. И вдруг ни с того ни с сего он вскакивает, выхватывает кинжал и пытается меня заколоть!

Может, он спятил, хотя до той минуты, когда он пошел на меня в атаку, он был совершенно нормален и разумен. Что-то с ним произошло. Иначе разве он умер бы от сердечного приступа?

— Сердечный приступ? Я еще не слыхала никогда, чтоб тут кто-нибудь умирал от сердечных приступов. А вы? — спросила Джилл.

Фаербрасс пожал плечами и ответил:

— Что-то всегда происходит впервые. В конце концов, разве воскрешения не прекратились?

— Мне кажется, он скорее наглотался цианистого калия, чем умер от разрыва сердца, — сказала Джилл. — Может, он проглотил яд? Правда, я не видела, чтобы он что-нибудь клал в рот.

— Добыть цианид или прусскую кислоту, или какой-нибудь другой яд можно только в Пароландо, — проговорил Фаербрасс. — Но он пробыл здесь слишком недолго, чтоб достать их. — Он поглядел на Смизерса. — Заверни во что-нибудь труп и отнеси в одну из моих спален. А после полуночи вынеси его оттуда и выброси в Реку. Пусть его сожрет «речной дракон».

— Хорошо, сэр, — ответил Смизерс. — А как насчет пореза на лбу, сэр? Может, привести доктора?

— Не надо. Залеплю чем-нибудь. И никому ни слова об этом. Вы поняли, что я говорю? Это относится ко всем. И к тебе тоже, Джилл. Ни слова! Я не хочу волновать обывателей.

Все кивнули.

— Вы полагаете, что этого парня подослал этот подонок Барр? — спросил Смизерс.

— Не знаю. И не хочу знать, — ответил Фаербрасс. — Я хочу одного — чтоб ты от него избавился, о’кей? — Он повернулся к Джилл: — А ты что тут делаешь?

— У меня есть важный вопрос, который следует обговорить, — ответила она, — но я зайду потом. Вы сейчас не в том состоянии, чтоб разговаривать.

— Ерунда, — сказал он, улыбаясь. — Еще как в том! Надеюсь, ты не думаешь, что такая мелочь может меня расстроить, а? Входи, Джилл, и мы поговорим, как только я замажу эту царапину.

Джилл опустилась в мягкое кресло в гостиной этой великолепной квартиры. Фаербрасс исчез в ванной и вернулся оттуда с белой полоской пластыря, пересекающей лоб наискосок.

Весело улыбаясь, будто это был самый обычный день, он сказал:

— Как насчет выпить? Это поможет укрепить твои нервишки.

— Мои нервишки?

— О’кей. Наши нервы. Должен признаться, я немного взволнован. Я же не супермен, что бы там обо мне ни болтали.

Он налил пурпурный «черепной цвет» в два высоких бокала, наполовину наполненных ледяными кубиками. Ни лед, ни стаканы, ни пластырь, насколько знала Джилл, нигде, кроме Пароландо, не производились.

С минуту они смаковали холодный, чуть пощипывающий язык напиток, глядя друг на друга и не говоря ни слова. Затем Фаербрасс сказал:

— Ладно. Хватит этих вежливых рассусоливаний. О чем ты хотела со мной поговорить?

Ей с трудом удалось выдавить из себя нужные слова. Они, казалось, застревали у нее в гортани, а затем вылетали изо рта, уже изломанные силой выталкивания.

Остановившись, чтобы сделать большой глоток, она продолжила свой рассказ уже медленней и спокойней. Фаербрасс не прерывал ее, но сидел неподвижно, а его карие глаза, в которых иногда загорался зеленый отсвет, не отрывались от ее глаз.

— Вот, — сказала она. — Вот и все. Я должна была рассказать тебе об этом, но это самое трудное из всего, что я когда-либо делала.

— А почему ты все-таки решила выложить это? Потому, что услышала насчет гипноза?

На секунду она задумалась — не соврать ли? Пискатор ее не видит, а она будет смотреться куда лучше, если не признается, что сказала правду под давлением.

— Да. Я узнала об этом. Но уже довольно давно я начала думать, что должна признаться тебе во всем. Дело в том, что… что я просто не могла вынести мысль, что меня отстранят от полета. А я уверена, что не представляю опасности для корабля.

— Было бы очень плохо, если б у тебя начался приступ в какой-нибудь критической ситуации во время полета. Это ты, конечно, понимаешь. Но вот как я смотрю на это дело, Джилл. Если не говорить о Торне, то ты самый лучший аэронавт из всех, которыми мы располагаем. В отличие от Торна, который хоть и настоящий аэронавт, но не занимался этим делом всю свою жизнь, ты — истинный фанатик. Я абсолютно уверен, что за один час полета ты отдашь возможность потрахаться с парнем на копне сена. Я же лично стараюсь подобные занятия комбинировать.

Я не хотел бы тебя потерять, и, если я отстраню тебя, я наверняка буду бояться, как бы ты не покончила жизнь самоубийством. Нет, нет, не возражай. Я полностью убежден в этом. Что и делает тебя ненадежной в некотором отношении. Однако в первую очередь я должен считаться с необходимостью обеспечить безопасность корабля и команды, а потому и отстранил бы тебя, если б пришлось, невзирая на горе, которое мне причинило бы такое решение.

Поэтому я дам тебе испытательный срок. Если у тебя не будет новых приступов галлюцинаций до того времени, как корабль должен стартовать, ты полетишь на нем.

Единственное затруднение — мне придется полностью положиться на твое слово о том, что у тебя не было приступа. Нет, не совсем так. Я могу подвергнуть тебя гипнозу, чтоб выяснить, говоришь ли ты правду. Но я не хочу этого. Это означало бы, что я тебе не доверяю. А мне не нужен на корабле никто, кому я не верю на все сто процентов.

Джилл чувствовала, что она готова броситься ему на шею. Ее глаза затуманились, и она чуть не разрыдалась от счастья. И все же она усидела в кресле. Офицеры не обнимают своих капитанов. Кроме того, он мог не так понять ее поведение и попробовать увлечь ее в свою спальню.

Ей тут же стало стыдно за себя. Ведь Фаербрасс никогда не опустился бы до того, чтобы воспользоваться слабостью женщины. Он не стал бы в подобных целях использовать свое служебное положение. Во всяком случае, так ей казалось.

— Мне не все ясно с этим гипнозом, — сказала она. — Как сможете вы заставить всех пройти этот тест, а меня освободить от него? Это дискриминация, которую другие…

— Я просто изменил свои намерения.

Он встал и подошел к бюро с поднимающимся верхом, наклонился и написал что-то на клочке бумаги, который тут же отдал ей.

— Вот, отнеси это доктору Грейвзу. Он сделает тебе рентген.

Джилл прямо обалдела.

— Это еще с какой стати?

— Как твой капитан, я мог бы приказать тебе заткнуться и выполнять приказ. Я этого не делаю, только чтобы не раздражать тебя. Скажем так — это связано с открытием в области психологии, которое было сделано где-то около 2000 года. На если бы я рассказал тебе о сути дела, это наверняка повлияло бы на результаты тестирования.

Все остальные тоже пройдут проверку рентгеновскими лучами. Тебе просто оказана честь быть первой.

— Не понимаю, — пробормотала она. — Но, конечно, сделаю, как приказано. — Она встала. — Спасибо вам за все.