О. Р. З. или Сказ о том, как Михалыч пить бросал

Серёга сразу же догадался, что это за дерево. То самое, к которому его привязали людоеды. То самое, жертвенное дерево. И вот Серёга завис над стойбищем, наблюдая за пустым поселением с высоты птичьего полёта. Картинка вновь вернулась к почерневшему дереву, Михаличев как бы сдвинулся на небольшую поляну. Картина внизу была не для слабонервных. Смятые, разорванные, почерневшие тела людей лежали по всей поляне. Все вперемешку, и взрослые и дети. Михаличева замутило, горький ком подкатил к горлу. Дерево, видимо почувствовав Серёгино состояние, погасило картинку, уханье вернулось вместе со слухом. По телу разлилось тепло. Дерево успокаивало, помогало справиться с тошнотой.

— Спасибо, — прошептал Серёга. А дерево на миг показало другую картинку — череду деревьев. — Спасибо.

Шли до заката, изредка делая небольшие привалы. Серёга на привалах подходил, к какому-нибудь дереву, обнимал, слушал, «сверяясь с маршрутом». После очередного уточнения, Гор спросил Серёгу, а как это, говорить с деревьями. Серёга посоветовал ему попробовать, вдруг получится. Вечером, когда встали на ночлег, Гор обнял ствол одного дерева и просидел часа два. Когда уже укладывались спать, Гор сказал, что ему спать как раз и не хочется. Будто сил у него столько, что вот прямо сейчас прошёл бы ещё столько же, сколько за весь день. Серёга принялся расспрашивать, что он чувствовал, когда сидел в обнимку с деревом, но Гор, пожал плечами.

— Ничего. Просто когда я встал, то мне показалось, что я стал сильнее, а усталости нет.

— Дерево тебе дало силы, — кивнул Серёга. — Вот теперь помни, когда устанешь, посиди в обнимку с деревом, и усталости не будет.

— Я завтра тоже попробую, — сказал Фрам.

— А чего не сейчас? — спросил Михаличев улыбаясь.

— Сейчас спать хочется. — Фрам расстелил кусок шкуры, прилёг на бок. — А Гор пусть караулит, раз сил у него много.

Вечером следующего дня на ночное дежурство заступил Фрам. Он тоже сидел подле ствола дерева, обняв его и руками и ногами. Он даже шептал что-то, подражая Серёге. Ничего экстраординарного не произошло, но, как и Гор, Фрам посвежел, и просидел всю ночь, возле костра, не смыкая глаз.

Наконец, добрались до стойбища людоедов. Серёга первым вошёл в селение, постоял, прислушался, а потом махнул рукой остальным.

— Здесь ночевать не будем. Собирайте, сколько сможете унести, делайте волокуши, грузите, и уходим, — приказал он.

Трудились весь день. Женщины обошли все шалаши, отыскивая нужные в быту вещи. Гор и Фрам готовили волокуши. Серёга навестил шалаш вождя. Ничего ценного для себя он не нашёл. Позвал Гора и Фрама.

— Берите, что вам нравится, — Серёга повёл рукой, будто предлагал парням некие сокровища. Но это Серёге казалось, что сокровищ в шалаше нет, а для парней они нашлись. Заготовки для кремниевых ножей, клыки и рога животных, пара дубин с отполированными рукоятями. Копьё с костяным наконечником, на котором были вырезаны фигурки людей и животных.

Копьё отдали Серёге. Остальное, с его разрешения увязали в шкуры, уложили на волокушу. Женщины таскали шкуры, сушёные жилы, какие-то скребки, иглы. В одном шалаше Серёга нашёл тонкие, толщиной в палец и длиной метра полтора, дротики. Наконечники были широкими и плоскими, как лист дерева. Взвесив в руке дротик, Серёга покачал головой. Имея пучок таких коротких, лёгких копий, можно и воевать и охотиться. Не раздумывая, он взял все дротики, пригодятся.

Ближе к вечеру двинулись в обратный путь. Волокуш получилось четыре, как раз по одной на двоих. Серёга шёл впереди, следом тащили свои волокуши женщины. Гор и Фрам, которые набрали чужого добра с избытком, обливались потом. Вечером оба сидели в обнимку со стволами деревьев.

Вернувшись к скале, Серёга наконец-то облегчённо вздохнул. Ну, вот, теперь он сможет сделать вторую кровать, для себя и Виллы. Наконец-то сможет спокойно посидеть в комнатах жилища Филама и разгадать некоторые загадки. Сладкие грёзы об отдыхе и кровати нарушила одна из женщин, что ходила в стойбище людоедов.

— Вождь, может быть, мы сходим туда ещё раз? — спросила она.

— Куда, туда? — переспросил Серёга. Женщина махнула рукой в сторону леса.

— В стойбище того племени, куда мы ходили, — женщина опустила глаза.

— Зачем, Арга? Мы мало принесли в этот раз?

— Но там осталось ещё много, — Арга, так звали женщину, с мольбой в глазах смотрела на Михаличева.

— Любите халяву? Да? — Серёга вздохнул, видимо заботы никогда не закончатся. Чтобы отдохнуть хоть пару дней, Серега сказал: — Я буду думать.

Женщина отправилась к своим товаркам, те сразу же окружили её, спрашивая, что сказал вождь. Наверное, Серёгин ответ являлся положительным для них, женщины улыбались, хватали друг дружку за руки.

Прошло три дня, и Серёга повёл ещё больший отряд за халявой. Теперь даже женщины по вечерам сидели подле деревьев, подражая Гору и Фраму. В этот раз волокуш сделали больше. Каждая женщина тащила свою. Вернувшись к скале, ещё пару дней женщины спорили друг, с другом деля трофеи. Все, конечно же, сводилось к обладанию некоего количества лишних шкур. Серёга по праву вождя изъял неделимые излишки, из-за которых начался спор, и все угомонились.

Сходили и в третий раз. Стойбище людоедов вычистили почти подчистую. Сходили бы и в четвёртый раз, но Серёге не понравился запах витавший в окрестностях стойбища. Мёртвые тела людоедов гнили, и Михаличев опасался подхватить какую-нибудь заразу.

Периодически Серёга замечал серую тень на краю леса. Он расценивал это как приглашение пообщаться. Едва Серёга входил в лес, волк-биот подходил к нему, ложился у ног, позволяя гладить себя. Серёга приносил мяса, которое волк с удовольствием съедал. Михаличев не переставал приглашать волка жить рядом с людьми, но тот лишь отворачивал морду, отказываясь.

Несмотря на то, что мяса всегда было в достатке, Харт уходил охотиться. Молодые охотники по парам ходили с ним. Харт, опытный охотник, наставлял молодёжь, обучал ставить силки, сидеть в засаде, рыть ловчие ямы на звериных тропах. С каждой охоты Харт приносил добычу, удивляясь своему везению.

Однажды и Серёга, устав сидеть целыми днями в пещере, разгадывая то или иное назначение приборов, отправился на охоту вместе с Хартом и Фрамом. Харт за день до этого выследил оленей, и теперь они шли по следу. Серёга чуял оленей, но Харт вёл сам, ориентируясь по одному ему видимому следу. Всё время Серёга чуял и волка. Тот шёл параллельно и чуть впереди.

Когда уже почти нагнали небольшое стадо, разошлись и приготовились к быстрому рывку, олени, до этого мирно пасшиеся на прогалине, вдруг встрепенулись и рванули на охотников.

Харт жестикулировал, давая понять, что нужно атаковать так удачно шедшую на них дичь. Серёга и Фрам поочерёдно кивнули, изготовились.

Первой стрелой Серега поразил годовалого оленя, Харт ударил копьём двухлетку, подранил, бросился вслед. Фрам неудачно кинул копьё, которое скользнуло по лопатке взрослого самца с огромными ветвистыми рогами, содрав шкуру. Олень взъярился, нагнул голову, вмиг свернув в сторону, бросился на обидчика. Серёга выпустил стрелу, попал в шею самцу. Тот споткнулся, сбившись на скаку, но в последний момент едва не насадил Фрама на рога. Серая тень метнулась, словно торпеда врезалась в бок оленя, сбив его с ног. Шея оленя вмиг превратилась в тряпку, волк несколькими быстрыми рывками-укусами добил зверя.

Фрам выхватил нож, готовый броситься на волка, но Серёга подбежал, отвёл руку в сторону, успокаивая.

— Спокойно, Фрам! Убери нож! Убери! — Серёга смотрел то на волка, то на Фрама, лицо которого побелело. Парень испугался не на шутку. — Убери нож, Фрам. Волк не будет нападать.

Волк, с перепачканной в крови мордой молча смотрел на людей, а потом скакнул в сторону и скрылся в лесу. В этот момент Серёга увидел тяжело идущего Харта, несущего на плечах оленя-двухлетку. Он не дошёл метров десять, сбросил тушу, а потом сам тяжело осел на неё сверху.

— Харт! Что с тобой?! — Серёга оставил Фрама, заспешил к охотнику.