Синяя трава

Маша стала обходить следующих стоящих на очереди, и начала с жены Аркадия.

Володарского, которая наотрез отказалась ехать сейчас, потому что они записались семьей и поедут все трое, а сейчас освобождались только два места. Потом она подошла к Рите. Архитектор с удовольствием согласилась, но Рокотов, как только узнал об этой перестановке, сразу же заявил, что ни в коем случае. Этот разговор услышала Саша и попросила отправить на освободившееся место ее. И хотя девушка не была записана в очереди, ей пошли навстречу. Во-первых, она все равно еще никуда не ездила, так что никакой вопиющей несправедливости тут не было. Во-вторых, из-за трагедии, которая недавно произошла с ее матерью, Саше решили просто уступить. Вместо Петра в список включили Эриха. Ицхак сетовал на то, что теперь никакой нормальной исследовательской деятельности не получится, потому что ему теперь придется руководить двумя, да по сути тремя, подростками и двумя иностранцами, которые понимают почти исключительно жесты. Он пытался прикинуть, кто же из этих пятерых сможет руководить обустройством базы, если он отлучится на денек в надежде наткнуться на руду, и почему-то вывод напрашивался, что никто. Механик плюнул, решив, что как-нибудь разберется и ехать все равно надо.

А позже с Рокотовым пообщалась Галия.

– Начальник, отправляй-ка ты детей на заимки до зимы!

– Это ещё зачем? Там же теоретически опаснее. И медиков нет.

– Зато свежее мясо чаще едят. И подростков не держи в охране, а чаще гоняй на охоту! Им двигаться надо. И кушать побольше. Сунь их куда-нибудь поближе к соляному промыслу для обеспечения грузчиков мясом!

– Понял тебя. Только маленьких-то детей без родителей отправить нельзя. В общем, подумать нужно.

Фундаменты на центральной базе, наконец, все были завершены. Народ облегчённо вздохнул и принялся достраивать деревянную часть зданий. Впрочем, зимой планировалось сделать ещё несколько временных сооружений, то есть без каменного фундамента. В частности, очень желательно было бы обзавестись кузницей, а размещать её в одной из двух капитальных мастерских не хотелось.

Одомашненная птица кушать не отказывалась, но вела себя настолько плохо, что женщины, работающие с ними, заходили в вольер с гусями только в броне. Офицеров это даже радовало, так как хоть кто-то кроме них теперь признавал полезность доспехов. В целом, гуси с утками радовали женские сердца. Мужчины же немного злились, так как утки привлекли внимание волков, коршунов и лис. Днём как-то это внимание было не слишком заметным, а вот ночью наземные хищники гуляли рядом с забором. Птахи шумели, охрана нервничала. Пришлось делать будку для охраны конкретно скота. И ещё один мужчина вынужден был работать сторожем, вместо того, чтобы делать что-то полезное.

Медицинский осмотр птах пока отложили, опасаясь, что часть невольников может подохнуть от стресса.

Химическая лаборатория сумела освоить новый продукт – дегтярное мыло. Первым делом обработали верблюда, у которого стал появляться зимний подшерсток. Верблюд восторга не выразил, но привыкнув быть постоянно с людьми, лягать никого не стал, а просто пытался удрать. Когда скотинка обсохла, дамы ходили потрогать его шерсть на ощупь, а заодно и обнюхивали, пытаясь заценить косметику.

– Ну, что? Ты опять отпустила своего жениха, а сама осталась здесь, и теперь будешь выдумывать всякие глупости о том, что он слишком много времени проводит вдали от поселка? – спросила Софья китаянку.

– Нет, пусть делает, что хочет, – вздохнула Линг.

– Что, передумала жить с ним что ли?

– Не знаю, – пробубнила Линг. Она уже действительно запуталась и сама не знала, чего хочет. Дождаться Ицхака? Но он уже практически надоел, а они еще жить-то вместе толком не начали. Попытаться понравиться Осипову? А вдруг он будет ей морочить голову также, как и Путтер и, в конце концов, бросит ее? И не вынесет она, чтобы все вокруг обсуждали, что она бегает то за одним, то за другим. Нет, так-то народу, в общем-то, все равно, но обсуждать-то будут, потому что они постоянно обсуждают всё подряд. А этого уже достаточно, чтобы взбеситься. Почему бы просто не заниматься своей работой и не пустить все на самотек? Пусть получится, как оно получится. Почему нельзя положиться на мужчин, в конце концов? Пусть ее кто-нибудь выберет сам! А может быть кто-нибудь был бы и рад выбрать, но все считали, что она уже занята? И от досады хотелось кричать. Она не знала, что ей нужно? Она знала. Нужен был совет от родителей. Но их не было, и девушка ощутила такую острую тоску по дому, какой еще не ощущала ни разу с момента попадания на другую планету. К горлу поступил комок, и она почувствовала, что из глаз вот-вот брызнут слезы. Чтобы их сдержать, Линг срочно переключила мысли на другую тему и сказала:

– Знаешь, что еще надо сделать к следующему лету?

– Что?

– Белила.

– Какие еще белила?

– Ну, кожу отбеливать. А то летом будет солнца, мы все загорим и будем ходить как Жером и Эмили. Речь шла о чернокожей французской паре.

– Ну, уж до такой степени мы точно не загорим.

– Может, вы, белые и не загорите так сильно. А я точно загорю. Почти так, как они.

– Ну… И что. Загорим и загорим, даже красиво будет. Солнышко всего-то один-два месяца в году. Этим пользоваться надо. Солнце кожу питает. А ты хочешь это все белилами замазать.

– Лучше всего, конечно, вообще не загорать.

– Да ну тебя! Прекрати! Ну, как это не загорать. Это даже и симпатичней смотрится, когда кожа загорелая, а не бледная, как у поганки. Ну, у тебя, конечно, итак кожа немного смуглая, но ничего, еще загоришь.

– Вот уж нет! – ответила Линг.

– Да знаешь… Честно, лето-то тут будет не сильно жаркое, судя по всему. Если климат, как в Сибири, то сильно-то и не загоришь. У нас люди всю лето ходят по улице – и ничего. А как кто-нибудь съездит на юг отдохнуть, вернется, так сразу видно, что на человека похож. А некоторые, кто хочет круглый год выглядеть загорелым, ходит в солярий. Да, некоторые прямо каждую неделю ходят. Ну, я сама-то в солярий не хожу, но на солнышке люблю позагорать, так что зря ты так. Линг не нашла, что ответить.

Социум, в своём развитии, стал обзаводиться некоторыми излишествами, что вызывало некоторые трения между людьми.

Так, ввод в строй четвёртого барака, породил массу споров, которые не перерастали в скандал лишь потому, что этот домик был не последним. Большое количество сена в жилищах слегка злило Буданова, который искренне полагал, что спать желательно на кирпичах, так как они плохо горят.

Листья конопли нашли своих потребителей, не пожелавших отказаться от курения.

Алтуфьев, правда, попытался объяснить, что кайфа с такого зелья практически нет, но ему не все поверили. А вот самогон и вино, которыми отметили успехи строителей, ни у кого неприятия не вызвали. Возможно, дело было в незначительном количестве выделенного на праздник спиртного.

Часть шкур пустили на меховые носки, которые полагалось толкать в лапти. В принципе, зимняя обувь должна была так теперь и выглядеть, просто следовало добавить стельки потолще.

Основным достижением бригады Максима явилась разборка хвоста авиалайнера, что практически невозможно было сделать без крепких верёвок. Шпагат позволил вернуть все штатные лини на плоты и увеличить количество воздушных змеев в эксплуатации.

Плот миновал ближайшую заимку, где высадилась смена из шести человек, а попутно все перекусили. Дальше шесть человек позволили течению нести себя, практически не помогая веслами. Путники расположились по три человека с каждой стороны, и нужные люди лишь молча подгребали, если плот начинало вращать. Иногда невпопад, потому что курсы «руководителя гребцов» имени Гарика никто из них не прошел. А если бы и прошел, то Путтеру было лень выкрикивать команды, Хён ни за какие коврижки не смог выговорить ни одного слова из фразы «правая диагональ гребёт», а остальные бы элементарно постеснялись.