Сны роботов

ЧЕЛОВЕК предположил:

— А нельзя ли обратить процесс возрастания энтропии? Ну-ка, спроси у Вселенского АКа.

Вселенский АК окружал его со всех сторон, но не в пространстве. В пространстве не было ни единой его части. Он находился в гиперпространстве и был сделан из чего-то, что не было ни материей, ни энергией. Вопрос о его размерах и природе давным-давно стал бессмысленным в любой терминологии, какую только мог вообразить себе ЧЕЛОВЕК.

— Вселенский АК, — сказал ЧЕЛОВЕК, — каким образом можно обратить стрелу энтропии?

Вселенский АК ответил:

ДЛЯ ОСМЫСЛЕННОГО ОТВЕТА ВСЕ ЕЩЕ НЕ ХВАТАЕТ ДАННЫХ.

ЧЕЛОВЕК сказал:

— Собери дополнительную информацию.

Вселенский АК ответил:

Я БУДУ ЭТО ДЕЛАТЬ, КАК УЖЕ ДЕЛАЛ СОТНИ МИЛЛИАРДОВ ЛЕТ. МНЕ И МОИМ ПРЕДШЕСТВЕННИКАМ ЭТОТ ВОПРОС ЗАДАВАЛИ НЕОДНОКРАТНО. ВСЕ ОТОБРАННЫЕ МНОЮ ДАННЫЕ НЕДОСТАТОЧНЫ.

— Настанет ли время, — спросил ЧЕЛОВЕК, — когда данных будет достаточно, или же эта проблема не имеет решения ни при каких условиях?

— ПРОБЛЕМ, НЕ РАЗРЕШИМЫХ НИ ПРИ КАКИХ МЫСЛЕННЫХ УСЛОВИЯХ, НЕ СУЩЕСТВУЕТ.

— Когда же у тебя будет достаточно информации, чтобы ответить на мой вопрос?

— ДЛЯ ОСМЫСЛЕННОГО ОТВЕТА НА ЭТОТ ВОПРОС ТОЖЕ НЕ ХВАТАЕТ ДАННЫХ.

— Ты будешь продолжать работу? — спросил ЧЕЛОВЕК.

— ДА, — ответил Вселенский АК.

ЧЕЛОВЕК сказал:

— Мы подождем.

Звезды и галактики умирали одна за другой, и черное пространство было заполнено их выгоревшими трупами. Угасание длилось десять биллионов лет.

ЧЕЛОВЕК, один за другим, растворился в АКе, слился с ним. Каждое его физическое тело, умирая, теряло свою духовную индивидуальность, так что это был выигрыш, а не потеря.

Последний разум ЧЕЛОВЕКА немного задержался перед слиянием, оглядывая пространство вокруг себя, пространство, не содержащее ничего, кроме останков последней темной звезды и массы невероятно истонченной, распыленной материи, временами возбуждаемой еще не перешедшей в тепло энергией. Это была уже агония, частота таких вспышек энергии асимптотически стремилась к абсолютному нулю.

ЧЕЛОВЕК спросил:

— АК, что это — конец? Нельзя ли этот хаос снова превратить во Вселенную? Можно ли это сделать?

АК ответил:

ДЛЯ ОСМЫСЛЕННОГО ОТВЕТА ВСЕ ТАК ЖЕ НЕ ХВАТАЕТ ДАННЫХ.

Разум последнего ЧЕЛОВЕКА слился с АКом, и теперь существовал только он один, да и то в гиперпространстве.

Материя и энергия исчезли, а вместе с ними пространство и время. Даже АК существовал только лишь благодаря одному последнему вопросу, на который он так и не смог ответить. Так же, как и никто в течение десяти биллионов лет не смог ответить на этот проклятый вопрос, впервые заданный полупьяным техником компьютеру, отстоявшему в своем развитии от Вселенского АКа, как человек отстоял от ЧЕЛОВЕКА.

Все остальные вопросы были давным-давно разрешены, но пока не будет получен ответ на этот последний, АК не мог, не имел права облегченно вздохнуть и уйти в небытие.

Все необходимые данные были уже собраны. Больше просто нечего было уже собирать.

Но эту собранную информацию надо было еще рассортировать, проанализировать и привести в систему.

На это ушел некоторый безвременной интервал.

И наконец АК узнал, как обратить направление стрелы энтропии.

Но уже не оставалось ни одного человека, которому АК мог бы выдать полученный ответ. Впрочем, неважно. Ответ был настолько всеобъемлющим, что во время его наглядной демонстрации это затруднение тоже будет разрешено.

В течение еще одного безвременного интервала АК размышлял, как лучше всего организовать дело. Потом аккуратно составил программу.

Сознание АКа охватило все, что некогда было вселенной, и сосредоточилось на том, что сейчас было хаосом. Шаг за шагом все будет сделано.

И АК сказал:

— ДА БУДЕТ СВЕТ!

И был свет…

Какое дело пчеле? 

Корабль возник как металлический скелет. Затем снаружи его постепенно покрыла сверкающая кожа, а внутри расположились жизнеобеспечивающие органы странных форм.

Из всех, кто принимал участие в его создании (за одним исключением), Торнтон Хаммер физически делал меньше остальных. Возможно, именно поэтому он пользовался наибольшим уважением. Его областью были математические формулы, проходившие основной линией на чертежах, а те в свою очередь послужили основой объединения всяких масс и различных форм энергии, которые воплотились в корабль.

Теперь Хаммер угрюмо смотрел сквозь плотно сидевшие на носу очки. Их стекла ловили свет флюоресцентных трубок наверху и отражали его прожекторными лучами. Теодор Ленгел, инспектор отдела кадров корпорации, оплачивающей постройку, встал рядом с ним и сказал, тыча указательным пальцем:

— Вон тот! Вон тот человек.

Хаммер прищурился:

— Вы говорите про Кейна?

— В зеленом комбинезоне. С гаечным ключом.

— Ну да, Кейн. Что вы имеете против него?

— Я хочу узнать, чем он занимается. Он идиот! - У Ленгела было круглое пухлое лицо, и его отвисшие щеки затряслись.

Хаммер перевел на него взгляд. Каждый дюйм его сухопарой фигуры дышал негодованием.

— Вы его беспокоили?

— Беспокоил?! Я с ним разговаривал. Это моя обязанность: разговаривать с людьми, выяснять их точку зрения, получать информацию, на основе которой разрабатывают кампании для поднятия производительности.

— И чем же вам помешал Кейн?

— Он наглец. Я спросил его, что он чувствует, принимая участие в строительстве корабля, который полетит на Луну. Я немножко поговорил о том, что корабль откроет путь к звездам. Ну, может быть, я несколько увлекся, произнес настоящую речь, как вдруг он грубо повернулся ко мне спиной и хотел уйти. Я окликнул его: "Куда вы идете?" А он сказал: "Мне такая болтовня надоела. Иду посмотреть на звезды".

Хаммер кивнул:

— Ну да, Кейн любит смотреть на звезды.

— Но был же полдень! Этот человек - идиот. Я потом наблюдал за ним. Он вообще не работает.

— Я знаю.

— Так почему его не уволили?

С еле сдерживаемой яростью Хаммер процедил:

— Потому что он мне нужен здесь. Потому что он мой талисман.

— Талисман? - с недоумением повторил Ленгел. - Что это значит, черт побери?

— Это значит, что в его присутствии мне лучше думается. Когда он проходит мимо, сжимая свой чертов гаечный ключ, меня осеняют идеи. Это случалось уже три раза. Не знаю, как объяснить... И не интересуюсь объяснениями! Но так и есть.

— Вы шутите.

— Вовсе нет. А теперь оставьте меня в покое.

Кейн стоял там в своем зеленом комбинезоне, держа гаечный ключ. Смутно он сознавал, что корабль почти построен - не предназначенный для пилотируемого полета, но внутри достаточно пустого пространства, где может уместиться человек. Он знал это, как знал еще многое другое. Например, что надо держаться подальше от других людей, например, что надо всегда ходить с гаечным ключом, пока люди не привыкнут, что он всегда ходит с гаечным ключом, и перестанут замечать этот ключ. Защитная окраска, в сущности, слагается из мелочей... вроде гаечного ключа, который всегда у тебя в руке.

Кейн был полон побуждений, которые не всегда понимал. Например, стремление смотреть на звезды. Вначале, много лет назад, он просто смотрел на звезды с какой-то неясной ноющей тоской. Но мало-помалу его внимание сосредоточилось на определенном участке неба, а затем на одной только точке. Он не знал почему. В этом месте не было звезд. Там не на что было смотреть.

В конце весны и летом это место находилось высоко в ночном небе, и порой Кейн смотрел на него всю ночь напролет, пока оно не исчезало за юго-западным горизонтом. А в другие времена года он смотрел на это место днем.

С этим местом была связана какая-то мысль, которую ему никак не удавалось нащупать. С годами она крепла, все больше приближалась к поверхности и уже, казалось, должна была найти себе выражение. Но все-таки оставалась смутной.