Собиратель костей

ка?

Он даже сделал паузу, будто и впрямь ждал ответа. Потом взял Чёрную Вдову за руку и резким движением выдернул из кресла.

Я услышал хруст, напоминавший звук лопающейся яичной скорлупы. В течение нескольких секунд хозяину удалось выпрямить окоченевшее тело и придать ему вертикальное положение. Теперь оно напоминало отвратительную наряжённую куклу. И я хорошо представлял себе, как она пахла вблизи!..

С пышного парика, водружённого на голову покойницы, осыпалась пудра, и Риту окружил сверкающий рой мельчайших белесых мух. Казалось, что насекомые вылетают из тёмной трещины её рта…

Габриэль хитро подмигнул мне и сказал:

– Во время медленного танца влюблённая женщина расскажет тебе что угодно. Надо только посильнее тереться об её лобок!

Этим он и занялся. Обеими руками он держал её за талию и делал плавные, но уверенные и упругие шаги. В каждом его движении ощущалась сдерживаемая сила. Это было настоящее танго – без дешёвой экзальтации, без внешних проявлений страсти; ведь танец ещё не постель. Строгая сосредоточенность, почти геометрическая точность. Медленные и скользящие перемещения. Вкрадчивые, неслышные касания пола. Возникает неуловимое запаздывание, мизерное отклонение от ритма, создающее тягучий эффект; хочется подтолкнуть эти фигуры, заставить их двигаться быстрее, лишь бы не увязнуть вместе с ними в их почти невыносимой близости. Но ведь одна из них – живая. Холодная партнёрша идеально послушна, и только земная тяжесть является помехой превращению танца в подводный полет утопленников…

А потом надтреснутый голос зашептал из динамиков: «Лицом к лицу… Грудь к груди… Ты так близко, что я слышу биение твоего сердца… Снова танцуем вдвоём, как в старые добрые времена… Минуло каких-нибудь тридцать лет… Я такой же, как и прежде… Но скажи мне, детка, что это случилось с твоим лицом?..»

Песня была мне известна. Старая, как мир, песня. Она называлась «Время – убийца грёз».

Изнасилованное зашумленным эфиром и искалеченным голоском танго будто специально было создано для музыкальной шкатулки. Однако шкатулка испортилась; вот-вот раздастся «дзынь!» и выскочат лопнувшие пружинки. Но пока усталый механизм ещё скулит, и нелепая куколка-балеринка, олицетворяющая человеческую комедию, дрыгает ножкой…

Впрочем, у меня перед глазами было кое-что похуже: окоченевший труп с белилами и тенями на лице, помадой на губах, припудренным париком на голове – труп, одетый в платье невесты с кружевами, которое висело на высохшем старушечьем тельце, как тряпка. Габриэль изящно таскал его по салону, изображая танец влюблённых. Голова Чёрной Вдовы лежала у него на плече, и в какие-то мгновения действительно могло показаться, что Рита поверяет ему на ухо свои секреты. Когда мёртвое белое лицо поворачивалось ко мне, один приоткрытый глаз свинцово поблёскивал между веками. Старуха всякий раз «подмигивала», совершая оборот вместе со своим кавалером…

Потом танго выродилось в ревущую какофонию, такую громкую, что хотелось заткнуть уши, но с физиономии