Единоборец

ка, о котором полузабытый поэт прошлого века сказал: «и даже пляшущий подранок заметит мельком синь небес». Сказано жестоко, но точно.

– Зря ты не уничтожил их, не надо было оставлять подранков, – говорит Клара, будто откликаясь на мои мысли, – но нет, так нет. Все равно они не вернутся, ты знаешь. Вернется кто-нибудь другой.

– Думаешь?

– Обязательно. Они будут атаковать, пока не убьют меня. Они ведь знают, что я здесь. Они меня вычислили. Ты их не интересуешь, ты всего лишь оружие. Они уже идут, поэтому нам нужно спешить. Тебе еще очень многому нужно научиться. Максимум, что у нас остается – это три с половиной часа.

– А что потом?

– Потом мы выбиваемся из графика. Я не могу этого допустить.

– Стоп, – говорю я и прислушиваюсь. Она прислушивается тоже.

Вновь сработал индикатор опасности. Я еще ничего не слышу, но уверен, что кто-то или что-то приближается к нам из лесу.

– Что это? – спрашивает она.

– Пока не знаю. Движется что-то большое.

Над лесом взлетают птицы и начинают встревожено кружить. То поднимаются, то опускаются, падают, как медленные черные клочки пепла.

– Теперь и я слышу, – говорит Клара. – Дрожит земля.

Земля дрожит так, будто по ней идет поезд или, как минимум, тяжелый танк. Уже слышен треск, и я уверен, что это треск ломающихся деревьев.

– Уйди в дом, – говорю я.

– Нет, я останусь здесь. Дом не спасет.

Высокая ель, поднимавшаяся над остальными, вдруг дергается, так, будто ее крепко хватили по стволу топором, а потом начинает падать. Я уже вижу то, что приближается к нам. Трудно сказать, на что оно похоже. Скорее всего, на громадный бесформенный кусок пластилина, который катится в нашу сторону. Его высота метров десять или чуть больше. В лучах солнца он отсвечивает тусклым металлическим блеском. Судя по всему, эта очень тяжелая штука собирается протаранить наш домик. Не думаю, что эта двухэтажная хибарка выдержит столкновение.

Я становлюсь на одно колено и прицеливаюсь. Выпускаю три небольших ракеты. Больших у меня просто нет. Но и этих достаточно, чтобы взорвать дом средних размеров. Все три взрыва удачны: катящееся чудовище разваливается на сотни осколков, но осколки продолжают катиться к нам все с той же скоростью – может быть, и не слишком быстро, но неумолимо. Вместо одного большого врага мы получили сотню мелких. Причем каждый из мелких может весить несколько тонн. Я стреляю в ближайшие катящиеся комья, и они вновь разваливаются на множество частей. Чем больше я стреляю, тем больше врагов вокруг нас. Крупных уже не осталось, зато мелких слишком много. Их уже тысячи и тысячи.

В последнюю секунду мы запрыгиваем в дом и захлопываем за собой прозрачную биокерамическую дверь. Тяжелая волна ударяется в стену, и дом содрогается, как будто он попал под удар лавины.

– А крепкая у тебя хижина, – говорю я Кларе.

– Она не простоит долго.

– Я вижу. Но вопрос в том, сколько она простоит.

За окнами беснуется жуткое месиво осколков, подпрыгивающих камней всех форм и размеров.

– Ты