Объект «Зеро»

Неожиданно внизу раздался оглушительный скрежет. Я высунулся и увидел, что навесы стронулись с места и подползают к башне, точно гигантская металлическая черепаха с медным панцирем.

Захлопали арбалеты, вниз полетели камни и бомбы, но они не причинили ощутимого вреда защите свободников – их медная черепаха продолжала ползти, а позади нее, на недоступном нашим стрелам и ядрам отдалении, обслуга суетилась вокруг ракетных станков, готовясь начать обстрел.

Я втиснул плечо в вырез приклада станкового арбалета, прицелился и спустил пружину. Тяжелый болт с игольчатым наконечником со свистом ушел вниз, ударил в выпуклый щит придвинувшегося вплотную к скальному фундаменту башни навеса и застрял в нем.

– Отставить! Не стрелять! Так мы только растратим боеприпасы. Попробуем по-другому…

Пока мои бойцы по трое поднимали тяжеленные каменные блоки и вкладывали их в бойницы, чтобы сбрасывать на врага, на пятом ярусе кто-то метнул вниз литой бронзовый штырь, тяжелый и толстый. Штырь имел треугольный заостренный наконечник, пробивший таки один из щитов. В башне раздались радостные крики.

– Командир, дай, я попробую туда, в дыру, бомбу закатать? – один из бойцов, кажется, Симон, дергал меня за рукав.

– Давай, – кивнул я. Он оскалился, выхватил из ларя сияющий тяжелый шар бомбы, осторожно установил ее на краю пускового желоба, потянулся за факелом, чтоб поджечь фитиль…

Вдруг внизу раздалось слитное лязганье и громкие крики команд. Я сунулся к бойнице – и замер, пораженный. Свободники разом сняли выпуклые щиты, и я увидел нацеленные прямо, казалось, в меня странные орудия, наподобие средневековых скорпионов, заряженные огромными стрелами с толстыми набалдашниками.

Еще секунда – и орудия одновременно выстрелили. Я отшатнулся от бойницы, и очень вовремя. Одна из чудовищных стрел, волоча за собой цепную лестницу, влетела внутрь, набалдашник раскрылся, точно исполинский зонтик, и превратился в якорь-кошку. Заостренные лапы зацепились за края бойницы.

– Скидываем, скорее! – крикнул я, ухватившись за одну из кривых лап, – и тут же отдернул руки. Вся поверхность лапы оказалась покрыта мелкими острыми зубьями, которые без труда прорезали толстую кожу доспешных рукавиц.

Внизу отчетливо защелкали «трещетки» лебедок, натягивающих цепные лестницы. С противным скрежетом острия кошек впились в медные блоки стен, лестницы задрожали, словно ванты на древних парусных кораблях. Все произошло настолько быстро, что никто ничего не успел сделать. Цендорж сунулся было с копьем, попытался, подсунув его под одну из лап, сбросить кошку, но куда там – она мертвой хваткой вцепилась в бойницу.

Бойцы принялись рубить кошки звенчами, топорами, кто-то предложил сбегать за кузнечным молотом. Я осторожно выглянул наружу, прикрывая голову круглым бронзовым щитом. Лестница, постепенно сужаясь, уходила вниз, туда, где копошились свободники. В животе заныло, как бывает, когда смотришь вниз, стоя на самом краю обрыва или на крыше здания.

– Почему они не торопятся? Почему не лезут? – спросил я, ни к кому особо не обращаясь, и тут внимание мое привлекла сама лестница. Что-то в ней было не так. Звенья цепи, образующие вертикали, выглядели странно – на них неизвестные мне умельцы наварили Т-образные в профиле бруски металла, которые при натяжении лестницы превратились в своеобразные рельсы. Рельсы или… направляющие!

Я отбросил щит и высунулся из бойницы едва ли не по пояс. Так и есть! Свободники внизу устанавливали на эту и другие лестницы тупоносые, торпедообразные снаряды, а рядом уже стояли с факелами наготове ракетчики.

– Все назад! – заорал я, шарахнувшись от бойницы. Цендорж, пробовавший, достаточно ли горяча вода в котле, удивленно посмотрел на меня.

– Что такое, Клим-сечен?

– Назад! Покинуть галерею! – я схватил его за плечо, потащил за собой, одновременно пинками и криками подгоняя своих бойцов.

И тут рвануло, мощно и слитно. Я мгновенно оглох и ослеп. Тело мое подбросило вверх, несколько раз перекувырнуло, и я рухнул на груду обломков. Вокруг все орали, осколки с визгом рикошетили от стен, плотные клубы дыма мешали видеть.

Не знаю, сколько продолжался этот кошмар. Наверное, долю секунды, но мне показалось, что с момента взрыва прошел час или даже больше. Наконец дым и пыль понемногу рассеялись. То, что я увидел, ужасало. Вся внешняя стена галереи превратилась в кучу медных обломков, на месте бойниц зияли проломы. Повсюду лежали тела убитых, стонали и кричали раненые. Я с трудом поднялся на ноги, сделал шаг, другой, запнулся о чье-то тело, перешагнул, обернулся – это был бородатый Наби. Взрывом ему оторвало руку, осколок превратил грудь в кровавое месиво из плоти, костей и остатков панциря.

Откуда-то возник Цендорж. С него сорвало шлем, кровь из рассеченной переносицы заливала лицо.

– Командир! Всех убило, командир!

Слава богу, монгол ошибся. Вместе со мной осталось четыре человека, способных стоять на ногах и держать оружие. Десяток раненых нам удалось вытащить из-под обломков, но шансов на то, что хотя бы половина из них выживет, не было.

Я отправил бритого Симона за подмогой, и тут в бреши, проделанные взрывами, начали влетать новые стрелы-кошки. Некоторые из них срывались, но четыре надежно впились заостренными лапами в медные блоки, и внизу немедленно затрещали лебедки, натягивая лестницы. Я испугался, что сейчас свободники снова ударят своими чудо-ракетами, движущимися по складным направляющим, но их командиры, видимо, решили, что можно пускать бойцов – сопротивления они не встретят.

О том, что творилось в эти минуты на других ярусах, я мог только догадываться, но, судя по реву ракет, взрывам и дрожащему под ногами полу башни, сейчас всем было несладко.

Мы сунулись было к проломам – встречать незваных гостей, пока они не забрались на галерею, но внизу тут же захлопали арбалеты, и болты смертоносным ураганом хлестанули по покореженным блокам стен, заставив нас отступить.

– Будем держать выход с галереи на ярус, – распорядился я. – Стоять, пока не подойдет помощь. Ну, с богом…

Первый свободник – глухой шлем с крестообразной прорезью, шипастые наплечники, бронзовая кираса – возник в проломе, метнул в нас топор, не попал и с рычанием полез вперед. Следом за ним на галерею рванулись и другие. Они заорали «Смерть Земле!» и бросились на нас, точно безумные.

Мы – я, Цендорж, бледный как полотно Эстер и еще один, афганец, имени которого я так и не запомнил, выставили копья и приняли свободников на острия. Бронза ударила в медь, медь – в бронзу. От криков «Смерть Земле!» и гнусной ругани закладывало уши. Какой-то шустрый малый сунулся было вперед, поднырнув под наши ратовища, но Цендорж хладнокровно выставил левую руку со звенчем и вогнал клинок в узкую щель между шлемом и панцирем свободника.

На галерею к этому моменту забралось уже не менее двух десятков латников врага, но они не могли напасть на нас все вместе – мешала узость прохода, который мы обороняли.

– Если среди них появится хоть один арбалетчик – нам хана, – пробормотал я – и как будто сглазил.

Между сгрудившихся свободников протиснулся крепкий мужик в рогатом шлеме с богатой отделкой, вскинул пружинный самострел. Хлесть! – и толстый бронзовый болт пробил мой щит, выставив зазубренный наконечник, едва не доставший до лица. Цендорж витиевато выругался по-монгольски.

Хлесть! – И Эстер вскрикнул, выронив щит. Болт пробил ему руку. Мы попытались прикрыть раненого, но свободники опустили алебарды и навалились, пытаясь вклиниться в образовавшуюся брешь.

Хлесть! – И несчастный Эстер рухнул замертво на окровавленные плиты пола. Свободники радостно завопили, их натиск усилился. Острия алебард противно скрежетали по нашим щитам. Хлесть! Еще один болт засел в моем щите. «Рано или поздно он просто перестреляет нас, как в тире. Где же Симон с подмогой?..» – подумал я. Надо было что-то делать.

– Клим-сечен! – сдавленно прошипел Цендорж. – Закрой. Сейчас… сейчас…