Кольца вероятности

Он смотрел на меня. Смотрел мне в глаза. И молчал. Я тоже молчал.

На этот раз игра в гляделки окончилась моим поражением. Я отвел взгляд, не выдержав мрачного напряжения этих пронизывающих ледяных глаз. И в тот же момент Кохен пошевелился на стуле и наклонился вперед.

– Кольцо Рогожкина у вас?

Я кивнул и нехотя вытащил из кармана небольшой бумажный сверток. Развернул. Покрутил пальцами блестящий серебристый ободок, краем глаза поглядывая налицо Майка. Потом с видимым безразличием положил на стол. Кохен напрягся и уставился на этот кусочек металла, буквально пожирая его глазами.

– Да, – выдавил он. – Это оно... Я чувствую.

Я тоже чувствовал. Чувствовал нечто вроде какого-то напряжения в воздухе, что-то эфемерное, но давящее на нервы с необычайной силой. Я чувствовал... Я буквально ощущал присутствие Рогожкина. Мне казалось, что он жив, что он буквально дышит мне через плечо. Казалось, что если сейчас я обернусь, то неизбежно встречусь взглядом с неприятной ухмылкой на лице Федора.

Конечно же, это было не так. Это всего лишь кольцо. Неочищенное кольцо вероятности, загрязненное эмоциональным фоном Рогожкина. А Федор мертв. Он мертв, и убил его я. Своими руками.

Майк медленно поднял руку и потянулся к лежащему на столе кольцу. И в тот же миг я решительно накрыл тускло блестящее колечко своей левой рукой, правой снова схватившись за рукоять пистолета.

– Не так быстро! Я еще не решил, могу ли тебе доверять.

Он медленно и даже как-то лениво пожал плечами.

– Так решайте, Антон. Решайте побыстрее, потому что скоро сюда явятся ребятки Альберта, которые отнюдь не обрадуются, встретив вас на своем пути. Решайте, Антон, у вас осталось не больше получаса, чтобы покинуть город.

Я нахмурился. Почему это мне показалось, что он мне угрожает?

– В таком случае у меня есть один исключительно важный вопрос: что ваше Братство будет делать в случае начала мировой войны? И от того, что ты ответишь, будет зависеть, отдам ли я кольцо Федора.

– Ничего, – фыркнул Майк. – Нам не придется ничего делать, потому что войны не будет. Долышеву не нужно пепелище – его план сам по себе гораздо проще и масштабнее, нежели мировая война.

Ого! А вот это уже нечто новенькое. И Рогожкин и Шимусенко утверждали, что вероятность войны необычайно высока. А теперь я слышу прямо противоположное. Даже не знаю, чему верить. Надо бы копнуть чуть-чуть поглубже. Возможно, выплывет еще что-нибудь забавное?

– Вот как? И что же это значит? Я говорил с Михаилом, видел сводки и отчеты...

Майк только улыбнулся и подтолкнул ближе ко мне принесенную им пачку бумаг. Я моргнул, а потом потянулся к бумагам.

На этот раз ситуация была прямо противоположной. Майк положил на папку с документами свою руку и чуть отодвинул ее в сторону.

– Я вынужден настаивать, – негромко сказал он. – Вы должны передать мне кольцо, прежде чем сможете взглянуть сюда.

Испепелив Кохена взглядом, я медленно сжал руку в кулак, стискивая мертвой хваткой кольцо Рогожкина. Потом поднял его перед собой, показывая блестящий ободок Кохену, и демонстративно убрал в карман.

– Тогда я отказываюсь.

– Очень жаль, Антон. – Майк покачал головой. – Очень и очень жаль, что вы столь неразумны. Подумайте еще раз. Лучшего предложения вам никто не сделает.

– Зачем вам это кольцо? Оно все равно бесполезно без очистки. Или я не прав?

– Вы правы, Антон. Но не все так просто. Как последнее звено плана по противодействию идеям Долышева, мы должны собрать как можно больше колец, чтобы уничтожить их. Расплавить, растворить в кислоте, выбросить в воду посреди океана. Это не выход из положения, но даст некоторую отсрочку, прежде чем кольца снова где-нибудь всплывут.

– Зачем вам это? – с подозрением спросил я. – Чего вы хотите добиться этим?

Майк покачал головой:

– Не могу сказать...

– Тогда я ухожу.

Я резко встал и повернулся к выходу.

– Сядь, Зуев, – прошипел Кохен. – Сядь на место и дай сюда кольцо Рогожкина.

Эвон, как заговорил! Сразу всю интеллигентность как ветром сдуло. И акцент куда-то исчез. Теперь Майк Кохен говорил как истинный россиянин. По голосу и не скажешь, что иностранец.

– А что иначе, Майк? Ты заберешь его силой? Давай попробуй! Я одолел Рогожкина, смогу потягаться и с тобой. И не думай, что твои парнишки, – я кивнул в сторону пристроившегося у стойки белобрысого типа, который усиленно притворялся, что читает какой-то журнальчик, – смогут тебя прикрыть.

Майк уставился-на меня стальным взглядом. Я отвечал ему тем же, внутренне молясь, чтобы он не почуял разъедающей меня изнутри неуверенности. Если он поймет, что я блефую... Если он почувствует, что сейчас я не в той форме, чтобы драться... Если он поймет, что я не испытываю такой уж стопроцентной уверенности в том, что смогу его одолеть...

Мы снова смотрели друг другу в глаза. Третий и решающий раунд. За кем будет победа?

Не отводя взгляда, Кохен медленно оттолкнул полупустую бутылку пива и полез рукой куда-то под плащ. В тот же миг я выхватил свой пистолет. Ствол «ТТ» мгновенно возник прямо перед лицом Майка Кохена. Чего только в наши дни нельзя приобрести на базаре... И совсем даже недорого.

Рука белобрысого наблюдателя аккуратно положила журнал и будто случайно поползла куда-то в карман. Я быстро взглянул на него и покачал головой. Белобрысый понял и медленно поднял руки, показывая мне пустые ладони. Какой умный мужичок, однако.

Несколько случайных посетителей испуганно сжались на стульях и явно старались стать как можно менее заметными. Парень за стойкой застыл на месте, не шевелясь и, кажется, даже не дыша.

Майк замер и теперь просто дырявил меня глазами. Если бы взгляд мог убивать, то я бы уже был мертв.

Так смотрят на кровного врага.

Осторожно пятясь и не отводя глаз от Кохена, я добрался до двери и, помявшись, снова обратился к Майку:

– Обладают ли кольца своим внутренним самосознанием? Как считает Братство?

– С чего ты решил, что я скажу это тебе? – огрызнулся тот.

Я бесконечно долгую минуту смотрел на него, потом убрал пистолет и, толкнув дверь, вышел из кафе прямо под косые струи проливного дождя.

Некоторое время я раздумывал, не дождаться ли мне Майка Кохена где-нибудь в подворотне и не прошибить ли ему башку, но потом все же отбросил эту идею. Он мне не враг. Хотя, конечно, и не друг. Не друг, но и не враг. Просто еще один неизвестный потенциально опасный фактор в моем уравнении... Ха, Зуев! Никак опять в размышления ударился? Ну давай, шевели мозгами, может, до чего-нибудь и докопаешься.

Майк Кохен... Точно ли он действовал от имени Старого Братства? Возможно. Но не исключено, что лапша на моих ушах уже волочится по земле, а я ее все еще не замечаю.

Я уже и не знал, чему верить, не понимал, куда идти. Я не видел своих врагов, не знал, что делать... Хотя, если честно, что делать, я в общем-то понимал.

Главную опасность несет не это безвольное противостояние разделившегося на два лагеря Братства. Основная угроза – это война, которая разнесет современную цивилизацию в пух и прах... Но Майк сказал, что войны не будет. Он был в этом уверен на все сто процентов. Могу ли я ему верить?

Ладно, допустим, он не солгал. Возможно, он сказал правду. Вероятно, Долышеву и на самом деле не нужна кровавая бойня и его цель заключается в другом.

Но в чем? Чего добивается этот лысый мутант в инвалидной коляске?

– Что надо сушеной мумии? – спросил я у гордо топающего мне навстречу пацаненка. – Что хочет от мира Роман Долышев?

Мальчишка ошарашенно поднял голову и уставился на меня как на психа, а потом, повернувшись, сорвался с места и, шлепая по лужам, быстро исчез за пеленой дождя. Я ухмыльнулся, чувствуя, как вода струится по моим волосам и ледяными струйками сбегает за ворот пиджака. Даже промокнув до последней нитки, я почти не чувствовал этого, погрузившись с головой в размышления.

Ничего, не сахарный, не размокну.