Плач кукушонка

А Влад включил кассетный магнитофон с последними записями современной эстрады и пригласил девушку на танец. С задержкой, но она поняла, чего хочет от нее папа, и уже через пять минут дико кричала, хохотала и прыгала в бешеном танце на полу. Менялись песни, кассеты, а они не могли напрыгаться, наораться, навизжаться. Влад понимал, что тонкие стены хорошо разносят их визг не только по соседним квартирам. Поскольку его окна первого этажа выглядывали во двор со столом и лавочками, где он часто просиживал вечера с женщинами, то сейчас эти женщины отчетливо слышали веселье Влада.

Он на время вышел на кухню, чтобы пополнить тарелку колбасой и сырком, но, вернувшись, увидел спящего, перепачканного тортом из какао ребенка, прислонившегося к боковой спинке дивана. Музыка диско уже не в силах потревожить ее сон. Влад протер мокрой салфеткой ей лицо и руки, снял платье и унес в спальню на большую кровать, в семейную бытность служившую одром молодожен.

После отпуска на этой кровати иногда спали приходящие подруги. Последнее время приходила Рита. Но сейчас ее муж задержался дома надолго и в командировку не собирается. А в то время, когда муж дома, Влад категорично запретил ей приходить к нему. Такие поступки он называл сверх наглыми и недопустимой изменой. Так как чередовать секс с мужем он не собирался. И предупредил Риту, что к нему можно лишь на третий день после отъезда супруга. Пусть запахи мужа выветрятся.

Сейчас он полностью сменил постельное белье и больше никому, кроме ребенка, спать на этом ложе не позволит. Влад еще немного постоял возле кровати, улыбаясь сладкому чмоканью дитя во сне. И там она продолжает есть. Пусть тебе, моя принцесса, все будет хорошо, спокойно и радостно во сне, и снятся из прошлого только бабушка и дедушка. Живые и счастливые.

Г ЛА В А В Т О Р А Я

Критическая масса

1

Когда Влад вышел во двор, женщины примолкли, отложив свои несрочные сплетни на потом, и вопросительно смотрели в его сторону, ожидая объяснений. Они понимали, что торопить не имело смысла — нужно дождаться добровольного признания.

— Ну! — не выдержала Валентина.

Ее "ну" послужило сигналом к атаке, и женщины набросились с вопросами:

— И как нам, скажешь, понимать эти дикие вопли с завыванием и визгом?

— Славно повеселились? Вся округа замерла от вашего гвалта. Даже собаки умолкли с перепугу.

— Влад, долго над народам издеваться будешь? То, что это была не Рита — мы давно догадались, — сказала Ольга, подруга Риты, не очень то близкая, но единственная из городка, что с ней общается.

— С Ритой у них все тихо и без лишних звуков. Так, легкое поскрипывание.

— Женщины, неужели мы так шумно повеселились? — пожал плечами, притворившись ничего не понимающим. — А показалось так, немного попрыгали, покричали. Вы уж сильно приукрасили.

— Ну, вот, ничего себе немного. Ты бы на нашем месте посидел. Такие децибелы выдавали, что друг друга здесь слыхать невозможно было. До сих пор гул в ушах стоит, — это уже пошла в атаку Лариса, супруга Золоторевича. — Мама просила сходить, проверить, не случилось ли чего, а он: "приходил Сережка, и мы поиграли немножко". Мебель не повредили?

— Да говорю же вам. Нам вообще показался вечерок сверх тихим и скучным. День рождения у девушки. Вот и попрыгали, потанцевали.

— И как звать эту девушку? Хорошенькая?

— Спросите об этом у Влада, что прямо под вами живет. Хорошая девочка Света, от радости он написал!

— А чем же она хороша? — подыграла Валя.

— Любимая. Это, девочки, любовь, и очень серьезно, — улыбнулся Влад хитровато, но в его улыбке женщины обнаружили не ту, прошлую, с которой он обычно говорил об этом чувстве, а нежность и свечение действительной счастливой радости.

— Ну, вот, это вообще наглёж, — взорвалась Ольга. — Мы здесь перед ним стелемся, выкладываемся полностью, а он привел какую-то Свету, и заявляет на весь городок про любовь.

— Не на какую-то такую, а Светик — самоцветик. Самую лучшую мою принцессу.

Женщины все сразу заговорили, зашумели, пытаясь образумить Влада. Ведь он обещал после развода не один год пожить холостяком и хорошенько нагуляться, накушаться свободной жизни. И вот так скоротечно и без ознакомления с претенденткой женщин эскадрильи сотворил такое сверх безрассудство.

— Все же, Влад, завтра ты нам ее представь, позволь, пока все не усугубилось, оценить твой выбор. Не чужой, чай.

— Ладно, девочки, на завтра мы с ней прогулку по базару наметили. В автобусе утром встретимся. Расписание не изменилось? Как всегда? Вот и хорошо. Схожу я сейчас в столовую, проконтролирую, как там мои работники начали ночные работы.

Влад не стал обходить вокруг эскадрильи, которая примыкала к городку и разделена была высоким забором. Он просто перемахнул через забор и сразу оказался у черного входа в столовую, через который, в основном, происходили погрузочно-разгрузочные работы. Рядом в беседке курили рабочие столовой и его отделочники. С ними он и вошел внутрь, чтобы определить объем работ на эту ночь. Все стены, пол и потолок уже очищены от старых материалов и ожидали обновления. Чтобы избежать толкотни и ненужной суеты, он распределил всех по всей столовой, озадачил каждого, а сам, еще немного потолкавшись и поруководив, вернулся в дом, к только что приобретенной дочери. Хотя и была уверенность в благополучии и тишине, но непонятным и тайным магнитом влекло в квартиру, про которую он раньше забывал на многие дни, недели. А сейчас туда притягивало, чтобы присутствовать при ее сне, охранять и любоваться тихим дыханием.

Дождавшись утра, он взбил тесто на сухом молоке и яйце, приготовил сковородку для блинов, и пошел в спальню будить дитя, прерывать ее крепкий сон. Встав на колени перед кроватью, Влад продекламировал:

— Я пришел к тебе с приветом рассказать, что солнце встало.

Света рывком закрыла лицо одеялом и на несколько секунд замерла. Затем медленно приоткрылась и шепотом спросила:

— Это правда?

— Правда.

— Это ты, папочка? Мне уже не снится сон?

— Все, мы проснулись. У нас наполеоновские планы, а для их выполнения продолжительный сон вреден. Пора вставать.

— Какое это счастье, папочка, что сон закончился, а все хорошее осталось! — Света обхватила Влада за шею и уткнулась губами в щеку.

Влад сбросил одеяло и подхватил ребенка на руки.

— Туалет, умывания и на кухню. Будем с тобой блинчиками баловаться.

Влад показал ей ее зубную щетку, полотенце, научил пользоваться гигиеническими аксессуарами и покинул ванную, предоставив ребенку самому постигать науку гигиены.

Вернулась она из ванной вроде чистой, умытой, но живот и шея обильно перепачканы зубной пастой и мыльной пеной. Трудно поддается наука нормального человеческого быта. Хорошо, что блинчики можно кушать руками. Но теперь придется делиться какао. Света его быстро полюбила, и все подряд макала в баночку, прежде чем отправить в рот.

Из дома вышли немного раньше, так как Владу хотелось глянуть на проделанную работу в столовой. Он уже полностью доверял своим ученикам, но приходилось уточнять технологии, секретом которых он до конца даже с ними не делился. Обещал перед демобилизацией, чтобы развезли по стране и подальше от Ушарала. Сегодня ночью Влад уже решил, за какую цену продаст свои секреты клеевых составов для плитки и фугования швов. И в следующую субботу назовет ее Йогоровичу.

От утренней прохлады Света слегка поеживалась, но внутреннее счастье и покой грели, и она отказалась от рубашки, предложенной папой. Она крепко держала его за руку и уверенно шла рядом, озираясь по сторонам, жалея лишь об одном, что этого не видит никто из старых знакомых. Особенно, эта вредная помощница тети Веры. Но, видно, здесь в это утро даже местные жители еще не вышли из дома. И они шли в полном одиночестве.

У ворот возле маленького домика солдат с ружьем отдал честь папе и пожелал ему здравия, что даже Свете стало настолько радостно и гордо за их обоих. Они шли по плацу, вдоль и поперек которого проносились полуобнаженные и коротко постриженные солдаты. Два бойца мели асфальт, самодельными из жесткой травы вениками. А навстречу шел в сапогах с огромным животом и весь перетянутый ремешками и в военной фуражке большой начальник.