Сайт двойников

— А что ей киснуть в стакане. Сам ведь не желаешь пить, так возвращай назад. Я выпью.

— Стукаться буду с тобой. Так правильней и на равных. Чтобы даже в горе водка с водкой чокались.

Евгений задумался и согласился с доводами оппонента. Оставив в покое стакан соседа, он пододвинул свой и плеснул в него немного водки, приглашая Сергея к тосту:

— Давай, старайся и говори тост, чтобы выпивка не превратилась в пьянку, — сказал он, протягивая свой стакан к Сергею.

Сергей звонко приложился к его стакану и, не опуская на стол, произнес затяжной нравоучительный тост:

— Чтобы мелкие производственные неурядицы не превращали нас в слюнтяев и сопливых плакальщиков. Работа всегда остается тем местом, куда мы ходим отдавать свои знания и опыт, а так же регулярно получать зарплату, столь необходимую для содержания семьи и создания блага тем, с кем мы разделяем свое жилище. А в итоге, так все творим во благо своих родных и близких, любимых и желанных, как жен, так и детей. Ради них и трудимся на своих постах. Если бы не они, так к чему бы тогда все эти хлопоты и суета с ее выговорами и нервотрепками. Кусок хлеба и на помойке найти несложно. Так поступают бомжи. А мы не они. Так пусть же, покидая порог своего цеха, завода и конторы, все дерьмо остается там, за этим порогом. Домой идем с чистыми намерениями и приятными запахами.

Евгений посмотрел на свой стакан, скривил губы и поставил его нетронутым на стол, отодвигая в сторону подальше от себя, словно наполненный не желанной водкой, а некой отравой.

— Уговорил, стервец, пристыдил, — пробурчал следователь и пошел к стойке за своей чашечкой кофе. — Действительно, что это я раскис из-за таких пустяков? А ведь представляешь — я уже месяц пытаюсь себя вот так уговорить. Никак не получалось. А тебе, поганцу, враз удалось, словно загипнотизировал и заставил поверить.

— И что? — удивился Сергей. — уже месяц вот так водку глушишь? Все пытаешься с этим парадоксом разобраться, до сих пор в собственную ошибку не желаешь поверить?

— Вижу, что в курсе моих перипетий. Ох, чувствую, что не просто так ты подъехал ко мне. Кто хоть таков будешь? Нечто никак не припомню из своих знакомых и приятелей.

— Никак не признаешь? Ну, перебери последние события, как радостные, так и не очень, так и вспомнишь сразу.

— Нет, сдавайся сам. Освещение хреновое здесь, да плюс водка в организме бултыхается, туману напускает. Так-то нечто знакомое и напоминает, но никакой конкретики. А вот подсказать не желаешь?

Сергей слегка замялся, затрудняясь в ответе. Он-то рассчитывал, что следователь сразу признает в нем причину всех своих несчастий. Ну да, Сергей-то с улицы пришел, да к тому же трезвый. И то не сразу узнал в этом посетителе своего следователя. Правда, видел он его всего чуть-чуть. Это тот Сергей насмотрелся и наслушался, что на всю жизнь запомнил бы. А вот Евгению все равно, какой перед ним Сергей. И этого подсудимого ему бы узнавать за сто верст. Только в оправдание такой факт, что видел и встречался с подследственным в ином ракурсе. И вряд ли бы тот Сергей вот так запросто мог подойти и заговорить. Сие и сбивает с толку. Там перед Евгением сидел и лепетал загнанный в угол пьяница и убийца.

А Сергей таковым никогда не считал себя даже при потреблении алкоголя в той жизни. Не будет считать и в этом. Он всегда с легким уважением и с большой любовью относился к собственной личности. Еще из школьных времен он хорошо усвоил уроки учительницы русского языка и литературы, которая называла такое отношение к самому себе разумным эгоизмом. Человек, который любит и уважает свое имя, тело и душу даже смотрится красиво и уверенно. К такому положению Сергей стремился в любых ситуациях. Даже в самокритике некоторых своих неблаговидных поступков старался оправдать себя, выискивая в них оправдательные моменты. Потому-то сейчас Евгений и не узнал так быстро в нем того преступника, который так неожиданно и парадоксально вывернулся от неотвратимого обвинения.

— А самостоятельно напрячь мозги, не попробуешь? — иронично поинтересовался Сергей, слегка разворачиваясь боком к следователю, выставляя на обозрение свой анфас и профиль.

— Подозрения есть, но вот допустить такую наглость с твоей стороны трудновато, — в глазах Евгения блеснуло легкое удивление и злость. Он уже признавал нахального старого знакомого, который и стал главной причиной затянувшейся депрессии после сногсшибательных разборок в прокуратуре. — Дело ты завалил классно. До сих пор никто не может разобраться в твоем фокусе. Не знаешь даже, как и восторгаться.

— Спасибо за комплименты, — усмехнулся Сергей, но сочувствовать страдающему депрессией следователю как-то не желал. Солидному человеку негоже так низко опускаться от мелких производственных неудач. Для того и существует работа, чтобы за нее кроме денег еще и дыни получать в адекватное место.

— А я и не собираюсь тебя расхваливать. У меня принцип, как у Жеглова: "Вор должен сидеть в тюрьме". Только ты так основательно развалил следствие, что у меня шансов не осталось ни на йоту. Вот только правду скажи, как спится после всего? Душа не болит, не мучает совесть? Ведь я остался все равно при своих.

— А чего это мне совестью болеть? — возразил Сергей. — С совестью я в ладах.

— Только не надо мне впаривать о полной своей невиновности. Пока еще не совсем с катушек слетел, — Евгений сделал еще одну попытку ухватиться за свой стакан с водкой, но Сергей вновь ему воспрепятствовал, отодвигая стакан на недосягаемое расстояние.

— Договорим в трезвом состоянии. Успеешь свою водку допить уже без меня. Иначе потом нашу встречу воспримешь, как нежелательные глюки. Сначала попытаюсь объяснить некоторые моменты.

— А все равно ты виноват. Я отлично помню наш первый день встречи, когда пел ты соловьем без запинки. Все, как на духу расписал, боясь даже запятую пропустить, как старался. Вот потом уже этот старый хрыч, адвокатишка за мамины деньги переписал партитуру, и ты уже запел под его диктовку и аккомпанемент. И славно так запел. Без фальши, словно невинный ягненок, несправедливо волками обиженный. Ох, и какой же способный ученик из тебя получился, старательный и талантливый.

— А идею о моей действительной невиновности рассматривать даже не пытался? Так все легче оправдывается.

— И не пытался, и сейчас даже не думаю. Одного понять не в состоянии, как у тебя все настолько идеально вышло с полной подменой всех всевозможных улик. Ну, ладно, мне уже не тягаться с тобой, и обратного хода дать не сумею, но вот без свидетелей и один на один можешь мне сказать? Все равно следствие не возобновить, а мне понятней станет, да и ты душу облегчишь. Не зря ведь остановился, подошел.

Смотрел Евгений в глаза Сергею зло, но уже не требовательно, а с просьбой и мольбой, словно сейчас его признания помогут самому поверить в свои силы и восстановить веру в правильности тех следственных действий, что заставили выступить на суде с обвинением в преступлении. Он уверено довел дело до суда.

— А поверишь?

— Правде поверю, а лгать начнешь, изворачиваться, сразу пошлю подальше, и слушать не пожелаю.

— Ладно, Женя, слушай и запоминай, но только сразу не посылай, хотя и желание нестерпимое возникнет. А в начале моего рассказа оно возникнет обязательно. И знаешь, почему я в этом уверен? Потому что и сам на твоем месте в такую белиберду поверить не смог бы. Даже не знаю, но ведь всегда и каждому, кажется, что на чужом месте проще и удобней быть. Любим мы побывать в уютной обстановке на чужом месте, когда и холод, и голод, и боль лишь гипотетичные. Тогда и варианты поведения вымышлять удобно, и предполагать всевозможные свои поступки. Вот только оказавшись в собственной шкуре, почему-то забываем о тех героических измышлениях. Потому по-иному и говорим, и другое чувствуем, и творим не так, как мечтали.

— Налить? Чтобы речь внятней и доступней была, — схватился правой рукой Евгений за бутылку, но Сергей решил окончательно прекратить его попытки со спаиванием собеседника, и, отняв бутылку, чем даже поразил следователя, убрал ее за соседний столик. — Просто городишь ты огород, неподдающийся осознанию.