Точка бифуркации

- Ясно, - произнес я, соображая, что бы еще такое спросить.

- Давайте говорить серьезно, - предложил Калуца. - Чего все, собственно, боятся? Мне это непонятно. Уверяю вас, в данный момент Василий Васильевич не подвергается абсолютно никаким внешним воздействиям.

- Еще бы - спит как младенец!

- Это мы его подстимулировали. Для успокоения, разгрузки нервной системы и снятия стрессовых последствий от наших эмоциональных бесед. Да, видать, переборщили... Объясните, почему увидев на голове вот этот "колпак", люди шарахаются и воображают невесть что? Неужели все полагают, что это так просто изменить параметры личности? Что для этого достаточно шарахнуть током в висок? Уверяю вас, пока личность сама не пожелает измениться, переварив какую-либо информацию, ничего вы с ней не сделаете. Природа шлифовала разум миллиарды лет, а вы почему-то считаете, что стоит только ударить кувалдой по голове, и перед вами другая личность. Все, что в живом существе связано с переработкой информации, снабжено природой защитным механизмом такой силы, что преодолеть его в лоб практически невозможно. А личность - это информационный портрет живого существа. Попробуйте заставить кошку нести яйца. Умрет, а нести не будет! Почему? Потому что природа заложила в нее совершенно определенный механизм передачи наследственной информации. Так что, уж вы меня извините...

- Но ведь люди, бывает, сходят с ума, разве при этом личность не меняется?

- Меняется какая-то часть личности. При шизофрении, например, нарушается адекватность реакций на внешние воздействия. Внутри каждого человека есть модель внешнего мира. Больной человек является таковым не потому, что его личность испортилась, а потому, что внутренняя модель перестает соответствовать внешнему миру. А это происходит вследствии нарушения механизмов первичной переработки информации. Я, по крайней мере, так думаю...

Калуца помолчал, а потом спросил удивленно:

- О чем это мы?!

- Вот и я о том же, - отозвался я.

- Понятно. Это я продолжаю спор со своим внутренним оппонентом... Кстати, о душевнобольных. Попробуйте преднамеренно свести кого-нибудь с ума. Скорее сами сойдете. Болезнь психики - это процесс внутреннего изменения личности. Если, например, применять психотропные препараты, то со временем можно добиться успехов, только заранее никто не может сказать, каких именно. Потому что ни с какими физиологическими изменениями в мозге невозможно однозначно увязать изменение свойств личности.

- А чем, собственно, личность отличается от неличности?

- Личность выделяет себя из всего сущего. Умеет устанавливать отношение типа "мир и я". И всегда знает, где это "Я" кончается... В продолжение нашей беседы: у Пастера вообще одна половина мозга была блокирована, а он работал, да еще как! Уверяю вас, его личность ничуть не уступала вашей.

- Тут спорить не берусь, - заявил я. - Пастер, все-таки, - не какой-то там Гиря.

- А что Гиря? Может быть в вас сидит Спиноза, или Аристотель. Спит, или впал в детство.

- Хотите на карту взглянуть, - вмешался в наш околонаучный разговор тот парень, которого Калуца назвал Владиславом.

- Уже готова? Давайте. Очень любопытно...

Калуца отошел и начал рассматривать экран монитора, в который вставили какой-то прозрачный прямоугольник.

- Может разбудим начальство, - предложил я, полагая, что это теперь надолго.

Калуца оглянулся:

- Нет, не стоит. Еще минут пять. Пусть отдохнет.

Мне надоело стоять столбом, я вышел в коридор и присел на ту самую скамеечку, где когда-то сидел с Сомовым.

Калуца действительно вышел в коридор через пять минут. Почему-то мне показалось, что его настроение изменилось. Он присел рядом и уставился прямо перед собой. Я молчал, выжидая. Мимо прошла очень красивая женщина, поздоровалась, но Калуца не ответил. А я бы, на его месте, поздоровался, ибо с такими женщинами следует здороваться и ручку им целовать. Интересно, почему у нас в отделе нет ни одной женщины? Надо бы поговорить со Спиридоновым...

- Вот что, - произнес наконец Калуца и поморщился, - Дело в том, что... Скажите, Петр Янович, а у вас проводятся какие-нибудь медицинские осмотры? Профилактические, или, там, периодические?

- Конечно. А в чем дело?

- И что, всех осматривают? - Калуца словно бы и не слышал моего вопроса.

- Поголовно. Летный состав, например...

- Летный состав меня не интересует. Меня интересует Спиридонов.

- Что-нибудь выяснилось? - догадался я.

- Да, выяснилось, - Калуца поднял глаза. - Выяснилось очень неприятное обстоятельство. По некоторым косвенным данным я предполагаю у Спиридонова прединсультное состояние. Или, что еще хуже, опухоль головного мозга. Точнее сказать не могу - нужно медицинское обследование. По-моему, он ваши профосмотры игнорирует уже лет пять, потому что даже элементарная энцефалограмма показывает, что процесс зашел слишком далеко. К сожалению, мне не с чем сравнить. Хотя, впрочем, достаточно редко, но подобные аномалии энцефалограммы бывают врожденными... Может быть, имеет смысл прямо сейчас...

Я растерялся.

- Даже не знаю. Он ведь бодренький.., и потом, это же нужно согласовать...

- Да, - сказал Калуца глухо. - Конечно, это нужно согласовать. Ибо лицо очень значительное, и надо полагать, о н и этого случая ждут - не дождутся... Скажите. Петр Янович, отчего жизнь так устроена? Просто бездарно и гнусно... Стоит только встретить порядочного человека, как тут же выясняется, что он ничем тебе помочь не в силах, как, впрочем, и ты ему.

Калуца еще раз поднял глаза, и теперь я понял, что в нем изменилось. Просто этот человек смертельно устал, но раньше он как-то прятал свою усталость, а теперь она, наконец, нашла выход...

В тот день это было последнее, что я занес в свой протокол.

Глава 15

В Караганду мы вернулась далеко за полночь, договорившись собраться на следующий день после обеда и, как сказал Спиридонов, подбить бабки.

Утром я узнал, что с Марса, наконец, прибыл Сюняев, причем об этом сообщил мне сам Сюняев. Я в ответ информировал его и Кикнадзе о ходе следствия и сделал предварительную оценку результатов.

- Что? - сказал Сюняев. - И это вы называете результатами? Да вы все тут рехнулись! Вы что, всерьез верите этому Калуце? Он жулик и шарлатан - это очевидно.

Разговор в подобном ключе мне показался бесперспективным и я не стал спорить, чем вызвал неудовольствие и недоумение Сюняева. Он привык, что, став в оппозицию, немедленно получает щелчок по носу, отчего у него в кровь выделяется адреналин, и он переходит в активную фазу. Иных способов перевести его в эту фазу я не знал. Но, честно говоря, не считал нужным делать это в преддверии "подбития бабок". Сюняев, однако, получил свою дозу адреналина, завязав баталию с Зурабом, и к обеденному перерыву активизировался до такой степени, что готов был лично и в одиночку лететь прямо к "Вавилову", никуда не сворачивая и не делая перерывов для отправления физиологических потребностей.

Но, увы, его адреналин пропал втуне. Потому что сразу после обеда позвонил Спиридонов, приказал трубить отбой и заняться текущими делами. Сам же он в срочном порядке отбывает в славный город Париж на конференцию по проблемам освоения Внеземелья.

- Василий Васильевич, а как же подведение итогов? поинтересовался я.

Лицо Спиридонова на экране отразило неудовольствие.

- Я вам не нянька, - сказал он сурово. - Шевелите там спином , перерабатывайте материал, думайте, поелику это возможно. Я буду через пару дней. К этому времени весь материал должен быть систематизирован и подготовлено аргументированное заключение. Теперь вот что. Гиря, выгони там всех, я тебе сделаю секретное поручение. Впрочем, ладно, не выгоняй - все равно растрезвонишь. Но поручение секретное. А именно: ты лично, до моего возвращения, подготовь докладную записку коллегии ГУКа по интересующей нас тематике. Подпись - моя.

- А где я ее возьму?