Круиз на корабле дураков/

Даже те представительницы древнейшей профессии, что способствовали захвату "Забияки", оставшись к собственному удивлению в живых, ну не видели ребята прямых и срочных причин их прикончить, вот они чудесным образом исправились. В условиях диктатуры вообще расцветают добродетели, да и библейские истории о кающихся грешницах в основе своей документальны. А тут небо приблизилось на дистанцию одного шага за борт и полуслова Командора. Хотя он обычно лишь улыбался, когда приходилось...

В то хмурое утро ребята застыли на палубе в строю, в уже привычном идеальном порядке, гражданские столпились на баке. Командор отчётливо произнёс слова приговора и проводил Мадлен к доске. Сколько брала она с пацанов за любовь? И было ли дело только в деньгах? Но любовь была - следом за ней прыгнули двое ребят, спасать несчастную. А корабли шли, не меняя курса, никто не отдал никаких команд, парусники лишь с берега выглядят тихоходными. Мы в наступившей тишине отчётливо слышали их крики, недолго, целую вечность. Они же видели, как штрафники спасали пленных офицеров, и надеялись... но Командор держал ребят в строю, пока слышны были вопли несчастных, не говоря ни слова. Наконец перед ними мелькнули наши паруса среди высоких волн Атлантики последний раз... и без слов всем стал ясен выбор - кто считает, что Джек неправ, скатертью дорога. Но если останется, полностью с ним согласится. Захару не было жаль, никого, он повторял - никого не жаль, но по щекам предательски текло. И ему было плевать, что он - Весёлый Ник, грозный старшина SC, приятель самого ярла.

Только не надо предвкушать и воображать всякие ужасы - бунт пленных был в принципе невозможен просто потому, что мужики считали крепкую беспощадную власть естественной и единственной основой безопасности их драгоценных семейств. Народу хватило мозгов понять простенькую идейку - власть, чтобы быть эффективной, обязана быть беспощадной. Да чтобы просто быть, ей нужна примитивная, предметная наглядность. А основание власти мужики увидели в собственной готовности порвать за неё кого угодно, ну прям как пацаны, начиная с Командора, консенсус короче.

Они долго ждали каких-то условий и угроз. Типа, вы будете делать то и это, и тогда вашим близким не сделают худого. Нефига они не дождались, хоть и воочию убедились на паре предметных примеров в близости пиратского руководства к народу, но и без фамильярности - не короче удара ножом. Народ такую к нему близость только приветствовал и даже немного гордился крутизной руководства. Ведь она, крутизна, была вполне обоснованна его, народа, личными качествами и ярко их характеризовала. Любой коллектив достоин своего начальства, ну и наоборот, конечно. Но людям и присниться не могло, что пацаны просто стесняются. Одно дело врезать кирпичом по башке незнакомца в однозначной ситуации, другое - приставать к приличным людям. Мне стало смешно и грустно, когда Захар это себе уяснил. Ведь мы с Плюшем могли легко разрулить ситуацию, как с провизором и агентом, но теперь-то мне ясно, как они к нам относятся - как к зверятам. И для них не было разницы - поручить общение с пленными нам, или врезать приличным, знакомым людям кирпичом по башке. Смех и грех, близнецы, в М-ке азартно составлявшие целевой список потерпевших, в океане обратились к сэру Грегори, чтобы он попросил у мастеров содействия в ... - это они так специалистов привлекали!

Вот только когда мужики, отчаявшись или устав бояться, стали способны вынуть нож ради защиты своих семей... а их благоверные увидели, как у нас защищают семейные ценности, они сами заявили Командору, что им пофиг любые угрозы, и чтоб не обижали их близких, они будут делать это и то. Вот так Командор впервые столкнулся с демократией, настоящей, прямой, народной, хоть в учебник помещай. Пока и если мужики тряслись за свои шкуры или им было на них плевать, администрация позволяла себе всё, что могло прийти в её рыжую конопатую голову. Парадокс - ответственность сделала пленных действительно свободными людьми, основой нашего пиратского племени. Мне даже кажется, что мы бы так и блуждали в океане, пока главы семейств не решились на поход к Командору. Они долго сомневались, вправе ли Командор решать такие вопросы, да и вообще быть Командором. Потом думали, имеют ли они право к нему обращаться хоть с какими вопросами, и есть ли у них вообще какие-нибудь права. Нет бы просто спросили рыжего долговязого пацана! Как это сделали девчонки с М-ки, те подружки несчастной Мадлен. Захомутали девоньки матросиков, бедолаг-счастливчиков, и потащили их к Командору благославляться. Чтоб за борт не выбросил, если нельзя. Серийный наш Длинный Джек, ни мало не смутившись, в торжественной обстановке дал им право называться семьями, повелел им жить долго и счастливо и умереть в один день, дату он объявит позже.

Смешно, но не смешней нашей, моей и Плюша, торговли с Рудой за добычу, права... Нам уже привычно насмехаться над людьми, даже над собой уже привычно, будучи в мёртвом, виртуальном состоянии. Как меня веселили человечки в оранжевых касках, маленькие такие, если смотреть со стрелы портового крана. Мне же нечего бояться - я надёжно застрахован! Ну, обвязка надёжная, уже проверенная, страховочный ус, правда, кажется, пора заменить, и карабин не муфтуется. Да и кран бы уже пора на лом, к чему тут пристёгиваться? Всё это важно, конечно, но всё это - фигня. Главное не щёлкать, не теряться, просчитывать каждый шаг, движение, и верить в своё умение, ловкость, счастливую судьбу, всё будет хорошо... Господи, пусть всё будет хорошо! Вот оно! Ведь мы уже сладили ребятам обвязки, сделали страховку, но ни один не страхуется на авралах - некогда. Они говорят - некогда, и совсем не бравируют. Ведь страх это неуверенность, неверие. А когда на спине твоей "God is with us!" и в душе спокойная вера - Он с нами - просто глупо тратить силы и время на лишние движения. Как кошке на карнизе никогда не приходит в маленькую её отважную голову, что она может упасть. С чего бы вдруг, ведь она же не собирается это делать.

И какие им ещё нужны слова на реях? Отчётливо ощущаю насмешливое отношение Захара, мальчишки, к правам и праву. А ведь он не уголовник, обычный, ну, слегка неуправляемый ребёнок. Все они никогда вслух не подвергнут сомнению чьи либо права, особенно Командора. Но ни один всерьёз не скажет "положено". Либо есть, можешь, достоин... либо ничего тебе не положено. Даже просто жить, даже Командору. Отец их дал им жизнь и весь мир Свой и силы взять его. Вся сила, вся власть - от Него. Ведь на захаркином наречии сила и власть - power. И знание - сила и власть, и все они дар Его, а самообман, обман, право - уловки слабых и ленивых, от лукавого.

Припомнились мне разрозненные, в контексте разных предисловий, упоминания раннего христианства. Массово нам навязывалась версия подпольной секты римских рабов, но прорывается иное - официальные верования воинских демократий, где каждый меч значил вечевой голос. И совсем по-другому зазвучали Слова Спасителя, что долго смущали меня при жизни "Не мир я принёс, но меч", и "...сказано - не убий. Я же говорю вам - сказавший ближнему своему "рака" достоин геены..." Если что, "не убий" уже не актуально, обзываться не надо. Тогда и убивать будет не за что.

И не коробило меня больше от слов про другую щёку - надо быть полным придурком, чтобы получать в одно и тоже место, хочешь жить, умей вертеться. Пусть сказано "прощайте", но и сказано также "начни с себя". Вина - вторая сторона фальшивой монеты врага. Ибо она требует оправданий. Ну, подпихнуть под свою жизнедеятельность салфеточку, сплетённую из лживых слов. Казалось бы, зачем нам оправдания? Просто - "я чувствую, закрывая глаза, - весь мир идёт на меня войной!" Мы ни в чём не виноваты, как ни в чём и не перед кем не могут быть виноваты палачи, солдаты и их жертвы. Но я упорно называл всех нас подонками и находил нам десятки оправданий. Что пленение фактически уже рабов, рабов присяги, обстоятельств, сословных предрассудков, означало лишь смену хозяев, без которых рабы в рабских своих душонках и жизни не мыслят. Что убийство врагов в бою, казнь непокорных, насилие и грабёж населения без веры в божественное происхождение королевской власти ничем не отличается от таких же безобразий во имя и славу "закона" или "законных прав". Что насилие и угроза насилия делают из любого обормота нечто похожее на человека...