Журнал «Если», 2004 № 07

— Отставить полный отчет, — сказал Хасан. — Состояние главного маршевого двигателя.

— Двигатель отключен. Время выхода на рабочий режим — шесть минут двадцать три секунды.

— Температура дюз?

— Сто два градуса по шкале Кельвина. Рекомендованный консервационный оптимум.

— Данные по второй боевой палубе.

— Какие данные? — вежливо уточнила Роза. — Полный отчет займет сорок две минуты.

— Краткий отчет.

— Все устройства функционируют нормально.

— Загрузка ядра, — тихо сказал Трейси.

— Два процента.

— Мотивационный статус?

— Расконсервация. Теперь заговорил Демьян:

— Почему не произведена плановая проверка энергетического оружия?

— Прямой запрет главного штаба.

— Почему не произведена имитационная проверка?

— По уставу, требуется наличие на борту экипажа.

— Шестая лазерная турель третьей палубы, сигнал готовности — желтый. Причина?

— Плановые ремонтно-профилактические работы. Зона ответственности перераспределена между третьей и пятой турелью.

Наступила тишина. Демьян подключил нейротерминал и замолчал.

— Тебе весело? — спросила Вероника.

— Да, — лицо Розы изменилось. Яркая, прозрачная акварель — улыбающаяся девушка на фоне голубого неба.

— Ты не желаешь нам подчиняться?

— Я выполняю все приказы.

— Как ты поступишь, если на борт поднимется полный экипаж?

— Я буду выполнять свои функции.

— Если перед тобой будет поставлена боевая задача?

— Я лучший боевой корабль Галактики. Мой экипаж должен соответствовать моим возможностям.

— Отвечай на вопрос.

— Мой экипаж должен подтвердить уровень своей подготовки.

— Каким образом?

— Боевыми действиями.

— К планете приближается флот Измененных. Будет ли являться проверкой оборона планеты?

Казалось, Роза на миг задумалась. Но Алекс понимал, что это невозможно: корабль меряет время на миллисекунды, задержку с ответом человеку не определить. Скорее, Роза «обозначила паузу».

— Первое боевое столкновение послужит проверкой, — сообщила Роза. — Если действия экипажа окажутся неадекватными, я выйду из боя.

— Что послужит проверкой, после которой ты будешь выполнять свою задачу в полном объеме, игнорируя возможные тактические ошибки, как положено боевому кораблю?

— Адекватные действия экипажа. Если навыки и способности экипажа окажутся выше моих, то испытание считается пройденным.

— Как ты определишь, что боевые навыки экипажа превосходят твои?

Лицо Розы изменилось снова. Теперь это была статуя, отлитая из жидкого металла — сверкающая, переливающаяся ртутная капля, женщина-киборг, прекрасная и бесконечно чуждая.

— Ситуация должна быть оценена мною как безнадежная и не имеющая шансов на победу. Если при этом экипаж сумеет победить — проверка пройдена.

Алекс кивнул Веронике и спросил:

— Роза, если я отдам приказ двигаться в сторону звезды, ты подчинишься?

— Да.

— Даже если курс будет вести к неминуемому столкновению?

— Да. Я подчиняюсь приказам.

— А если в этой ситуации, когда столкновение неизбежно и ты не видишь никакого выхода, я сумею спасти корабль и экипаж?

Вот теперь, пожалуй, едва уловимая пауза была настоящей.

— Извините, Алекс. Но это искусственно вызванная критическая ситуация, и она не будет засчитана как проверка. Мне очень жаль.

— Но ты подчинишься… — задумчиво сказал Алекс.

— Повторяю, капитан: я подчиняюсь приказам.

— Роза, ты требуешь от нас провести реальную схватку с противником. Но ты понимаешь, что это — агрессивное действие. Фактически, ты вынуждаешь нас убивать. И убивать, не защищаясь, что оправданно, а только лишь ради испытания.

Серебристая статуя дрогнула, раздробилась, стекла с экрана — остался лишь каркас, четкий рисунок тушью, где все то же лицо складывалось из штрихов.

— Я боевой корабль, капитан. Я создана, чтобы воевать. Война подразумевает гибель разумных существ. Гибель разумных достойна сожаления, но сожаление не мешает мне выполнять свою работу.

Алекс поудобнее расположился в кресле. Переглянулся с Вероникой. Женщина кивнула и произнесла:

— Роза, ты знакома с различием полов?

— Да, разумеется.

— Кем ты себя воспринимаешь? Мужчиной или женщиной?

— Я сама выбираю свой внешний облик и голос.

— Это ответ? — Да.

— Хорошо, Роза. Я хотела бы поговорить с тобой как женщина с женщиной.

Роза тихо засмеялась:

— Вероника, милочка… Я могу считать себя женщиной, но я всего лишь компьютер. Очень сложный. Возможно, разумный. Но я машина. Я не могу любить — у меня нет гормонов, а холодным разумом эмоции не прочувствуешь. Я не могу заниматься сексом — у меня нет эрогенных зон. Я не могу родить — у меня нет ни матки, как у тебя, ни завода по постройке другого корабля. Что во мне от женщины? Чуточку кокетства, чуточку непоследовательности, чуточку стремления нравиться. Ну и, конечно, желание, чтобы рядом был достойный партнер. Сильный партнер.

Вероника кивнула:

— Понимаю. Ты очень красивая, Роза. И как корабль, и как человек… я имею в виду твои портреты. Ты сама их рисуешь?

— Каждая женщина умеет заниматься макияжем.

— А ты никогда не думала, что могла бы обрести человеческое тело?

Алекс переглянулся с Демьяном. Боец страдальчески поднял глаза к потолку, едва заметно пожал плечами.

— Думала, — спокойно ответила Роза. — Но это не выход, Вероника. Я — корабль. Я вижу мир иначе, чем вы. Даже пилот, подключенный к моему восприятию, получает лишь сотую долю моей информации о мире. Ты бы согласилась, чтобы тебя связали по рукам и ногам, заткнули уши, завязали глаза и подвесили в антигравитационном поле? А ведь я испытаю нечто подобное, если меня поместить в человеческое тело. Человеку — человеческое, Вероника. Но верно и обратное, человеческое — человеку. И никому другому.

— Человеку — человеческое… — задумчиво сказала Вероника. — Спасибо, я поняла твою точку зрения.

— Теперь моя очередь задать вопрос, — произнесла Роза. — Твой голос изменился, когда ты говорила про обретение человеческого тела. С чем это связано?

— Ты наверняка знаешь, — сказала Вероника. — Информация есть в открытом доступе. А судя по тому, как ты приветствовала Трейси, ты выяснила, кто мы такие.

— Кое-что я знаю, — согласилась Роза. — Но ведь сейчас мы говорим запросто, будто две подружки? Поделись со мной своей печалью.

Вероника усмехнулась, и Алекс понял ее мысли. Пациент лечил врача! Но психолог сама напросилась на эту ситуацию.

— Это случилось пять лет назад, Роза. Тогда я уже работала в команде Алекса. После операции по восстановлению корвета Тайи мы отдыхали на Эдеме. Ко мне прилетел сын… обычно он жил на Земле.

— Ты — традиционалистка, — сказала Роза.

— Да. Я сама выносила и родила ребенка, сама вскормила его грудью, выкупила у государства и отдала на воспитание бабушке и дедушке.

— Своим родителям.

— Да. Кириллу было шесть лет. Мы ехали с ним из космопорта, когда в машине отказало управление. Потом выяснилось, что это была диверсия… впрочем, это как раз неважно.

— Люди из секты Перворожденных, им не понравилось, что мы восстановили корвет Тайи, — негромко пояснил Демьян. — Я их всех убил.

Алекс укоризненно посмотрел на бойца, и тот замолчал.

— В машине сработали аварийные системы, — продолжала Вероника. — Но, как оказалось, они не были конфигурированы на спасение ребенка. Кирилл пострадал… очень сильно. Мы не успевали к центру критической медицины. Но у нас был трансмиттер сознания.

— Но трансмиттер не способен хранить информацию, — негромко сказала Роза. — Вам нужен был гель-кристалл.

— Гель-кристалла не было. Я переписала сознание сына в свой мозг.

— Очень опасная затея.

— Возможно. Зато Кирилл жив и может мыслить. Но он… — как ты говорила? — «связан по рукам и ногам, с закрытыми глазами и ушами, в антигравитационном поле»… Он ничего не чувствует, не воспринимает окружающий мир. Он живет в темной пустоте, и единственное, что у него есть, это мой голос. Я рассказываю ему о том, что происходит вокруг. Учу. Воспитываю. Все это — внутри меня, в моем сознании.