Джейтест

Плоты наконец остановили свое движение, песок скрипнул под бревнами, борт первого ткнулся в глинистый обрез берега. Под покровом ветвей, склоненных над головами, было темно, как в пещере. Путники напряженно приглядывались к обступившему их мраку. Кайл осторожно включил фонарик. Проводник достал из нагрудного разреза своей просторной рубахи что-то тускло блеснувшее в приглушенном луче фонарика. Том присмотрелся — это был странный, из зуба какой-то твари выточенный свисток. Проводник поднес его к губам, и словно гибкий детский мизинчик вошел в ухо Тома и аккуратно надавил на барабанную перепонку, не причиняя боли, но лишая слуха. Впрочем, длилось это недолго. Проводник спрятал свисток и снова прислушался к Лесу. Улыбнулся почти невидимой в темноте улыбкой. Должно быть, получил ответ оттуда, из мира ночных шорохов. Потом повернулся к своим спутникам.

— Не пугайтесь сейчас. Следите за берегом, чтобы оттуда никто не забрался.

Он снова прислушался.

Мягкие толчки прозвучали оттуда — из тьмы Леса. Словно прыжки какого-то очень осторожного и очень быстрого зверя. Потом Том услышал их где-то у себя над головой — в испускающей пряную одурь ночной кроне гигантского дерева. И нечто темное, бесшумное вывалилось из этого мрака на плечо Проводника, потом — на палубу плота, прямо перед Томом, спиной к нему.

— Здравствуй, Мурх, — сказал Проводник.

Тот, кого он назвал Мурхом, не был человеком — нет, он скорее был похож на обезьяну — длиннорукую, заросшую очень длинным и невероятно черным мехом. И напоминал он в то же время странную птицу. Длинные космы этой матово-черной шерсти, свисающие с плеч и предплечий удивительного создания, превращали их в какое-то подобие крыльев. Темнота не позволяла разглядеть ни лица, ни сложения странного гостя. На секунду-другую он оглянулся, наверное окинув взглядом компанию, собравшуюся на плоту. Глаз его разглядеть было невозможно — это были лишь бездонные черные провалы, скрытые в густой поросли.

И тут Проводник заговорил. Заговорил на странном, нечеловеческом языке. Языке Ночи и Леса. Том, да и Кайл тоже сначала даже не поняли, что это именно их спутник издает эти звуки. Похожие то на вздох ветра, то на звук снежного кома, рухнувшего с ветки, то на шелест лесного опада под лапами невидимого зверя, то на всхлип лесного ручья в ночной тишине.

Разговор этот не занял много времени. Проводник кивнул Тому, чтобы тот отвязывал причальный канат. Кайл занял место у руля и выжидательно смотрел на человека Леса. Тот подхватил шест и стал рядом с ним. Вооружилась шестом и Цинь. Лесной гость легко отстегнул притороченный к борту запасной металлопластиковый «кий», раздвинул его и стал помогать отчаливать плоты. Они почти не обменивались словами, пока не вошли в протоку. Но и там — в туннеле-лабиринте, накрытом сошедшимися над полосой темных вод сводами крон прибрежных деревьев, — они лишь перебрасывались короткими, отрывистыми командами и предупреждениями, не позволяя себе расслабиться для отвлеченного разговора ни на минуту. Небо окончательно скрыли облака, и тьма стала абсолютной. А затем пошел дождь.

Наступившее утро заявило о себе довольно поздно: свет затянутого дождевой мглой неба еле пробился к ним через полог ветвей. К счастью, ветви эти защитили плывущих на плотах и от потоков ночного ливня, ставшего на рассвете просто моросью. Они зачалили и замаскировали плоты между гигантскими корнями циклопического дерева, названия которого Том не знал. Впрочем, судя по уверенному поведению Проводника, оно было довольно надежным убежищем, и можно было не ожидать появления из его низко нависшей кроны какого-нибудь особо злобного гада. В этой кроне и исчез Мурх, как только плоты ткнулись в берег, — так же быстро и так же бесшумно, как появился несколько часов назад. Словно его и не было.

Замаскировать место «дневного ночлега» оказалось делом нелегким — Проводник был привередлив и дотошен. «Не стоит и думать стать невидимками, — говорил он, подтаскивая к стоянке выбранные по каким-то особым приметам ветви и сучья. — Надо сойти за номадов. Они именно так и живут: кочуют по ночам, а днем отсиживаются в лагерях. Надо сделать стоянку похожей на такой лагерь. Норы — надо еще вырыть пару фальшивых нор».

Том заснул в засыпанной кучей листвы низенькой палатке, сморенный душной жарой, затопившей пространство под пологом Леса, и сквозь сон, где-то уже незадолго до наступления его очереди принимать охранную вахту, услышал странные далекие, сквозь толщу коры Джея дошедшие удары. Это была поступь вереницы циклопических воинов, оживших изваяний, колоссов из стали и металлокерамики. Он так и не понял: во сне это было или наяву. Том внутренне напрягся, даже приник к земле, словно древний воин, прислушивающийся к приближению неприятельской конницы, но шаги гигантов не близились, наоборот — уходили вдаль, стихали. Собрав все свои силы, он попытался вынырнуть из бестолкового сна, но сил этих не хватило: омут сладкой одури не отпустил его и снова повел кривыми лабиринтами, в которых то и дело встречались ему странные создания и возникали странные мысли.

Разбудила его Циньмэй, поутру вызвавшаяся отстоять первую вахту и честно с этой задачей справившаяся. Знойный полдень стоял над Лесом. Но сюда — в тень древесного гиганта — лучи Звезды не проникали. Сумеречная духота царила здесь. Том возблагодарил Бога за то, что, в отличие от Большой земли. Внутренние Пространства не пустили на свои просторы завезенный из Метрополии гнус, а здешние мошки и прочая летучая и ползучая мерзость пуще смерти боялись человеческого духа. В земных джунглях — там ему пришлось побывать на тренировочных марш-бросках — на путниках уже не осталось бы живого места.

— Послушай, Цинь. — Том потер опухшее со сна лицо. — У меня возникли галлюцинации, или этой ночью нашим лоцманом действительно была мохнатая черная мартышка?

— Это такая же мартышка, как я — архиепископ Кентерберийский, — угрюмо ответила китаянка. — Это кто-то из друзей Лесного народа. Вполне разумное создание. Только ночное. Зовут — Мурх.

— Он — из этих... Из Превращенных? — озадаченно спросил Роббинс. — Проводник говорил, что люди здесь стали... превращаться.

— Знаешь, — все с тем же усталым раздражением отозвалась Цинь, мечтающая занять место Тома в покинутой им палатке, — из нашего друга слова лишнего не вытянешь. Лесной человек, он и есть — Лесной человек. Он сказал что-то такое, вроде того, что Мурх не отсюда. Он из тех Чужих, которых люди Джея сюда затащили из Темных Миров.

— Ты этому веришь? — покосился на нее Том.

— Если тебе охота ломать голову над всем этим — посмотри на еще одного его друга. И на нашего сторожа дневного. Он там — на опушке. Вместе с Проводником и Васецки. А я должна выспаться. Кстати, с час назад была пальба. Где-то на запад от нас. Не слишком далеко.

И Цинь нырнула в палатку.

Сполоснув лицо тепловатой водой из канистры, Том осторожно, стараясь не «светиться» в прогалинах между деревьями, спустился в небольшой естественный окопчик на краю тенистой опушки, в котором был сооружен импровизированный наблюдательный пункт. Там у еле заметного костерка кемарили не пожелавший отсыпаться Кайл и Проводник. Навыки лесной конспирации с трудом давались Тому сегодня — не отпускал сон и скулы сводила зевота. Ничто вокруг не настораживало подсознания. Мирным был освещенный полуденным, узорчатым от теней листвы светом Лес. И мирной была тихая беседа, текущая между двумя людьми у тусклого, бездымного костра. Том и не сразу заметил третьего свидетеля беседы, которого человеком назвать было уж никак нельзя.

Чуть поодаль от тех двоих в плотной тени причудливого кустарника то ли притаилось, то ли вольготно развалилось создание оттуда — из лабиринта, пригрезившегося ему в муторном дневном мороке.

Существо можно было назвать пародией на обезьяну или обезьяной, которую угораздило уродиться кузнечиком. Гладкие, словно лаком облитые, хитиновые покровы заключали в себе тщедушное, из сегментиков сложенное тельце, увенчанное приплюснутой, ернической маской, словно в издевку над физиономией блаженного Будды слепленной головой. Создание ничуть не боялось людей — устроилось невдалеке от них. И люди — Кайл и Проводник — тоже не проявляли особого беспокойства. Они беседовали: говорили на языке людей, а создание — на каком-то своем, точно таком же, как и у ночного гостя, только ему самому и Проводнику понятном. Впрочем, в отличие от Мурха, этот друг Лесного человека, похоже, понимал нормальную человеческую речь, а сам испускал те стрекочуще льющиеся звуки, которые сыпались откуда-то, скорее из области сегментированного брюшка, нежели из находящейся на месте рта тройной щели этого оливково-зеленого творения природы. Проводник тихо и скупо растолковывал Кайлу услышанное.