Цена посвящения: Время Зверя

Он положил широкую и тяжелую ладонь на плечо Дикарю. Из нее в тело пошла уверенная в себе, суровая силища. Дикарь не удержался и потерся щекой о его горячую ладонь.

И вдруг ощутил, что дядя Леня жутко нервничает. Как медведь, услышавший над водой трещотку приближающейся моторки. Дядя Леня с высоты своего роста озирался вокруг.

— Хочу шашлык.

— Сделаем, — машинально согласился дядя Леня.

Голова его явно была занята другими мыслями.

Он взял ладонь Дикаря в свою медвежью лапищу, вытянул из толпы. Подвел к скамейке.

— Ты тут посиди, паря. А я — мигом, — произнес он каким-то неестественным голосом. — Чего ты хотел?

— Шашлык. Только не пережаренный.

— Сделаем.

Дикарь проводил взглядом мощную фигуру опекуна и стал ждать. Он был уверен, что-то должно сейчас произойти. Что-то очень важное. Он не нервничал, не боялся. Он просто ждал.

— Вы позволите, молодой человек?

Рядом на скамейку присел невзрачно одетый пожилой человек. Ноздри у Дикаря затрепетали.

Запах… Такого властного, давящего запаха он еще ни разу не ощущал.

Он покосился на соседа.

Седая бородка скобочкой. Очки на крупном носе. За ними ледяные и бесцветные, как талая вода, глаза.

Мужчина скрестил руки на ручке трости — мощной крюки из красного дерева, пристроил на них подбородок. И сразу стал похож на седого вожака, умудренного тысячей охот и десятками зим.

Дикарь, ведомый чутьем, осмотрелся вокруг. Сразу же выделил в праздной толпе четырех человек. Они были намного моложе Вожака, но такие же матерые. Они взяли их скамейку в невидимый квадрат, встав по его углам, и хищным, настороженным глазом осматривали всех, пересекающих границу.

— Я люблю здесь бывать, — неожиданно произнес Вожак. В негромком голосе чувствовались сила и непреклонная воля. — Смотрю на зверей и наблюдаю за людьми. Интересные мысли лезут в голову.

Дикарь повернулся к соседу и встретился со студеным пристальным взглядом. Глаз не отвел. Показалось, что тонкие губы соседа чуть дрогнули в улыбке.

— Вы, наверное, слышали, молодой человек, что Господь изгнал из Рая человека. После смерти душа человека отлетает в Рай или низвергается в Ад. А куда попадают души зверей? Один богослов растолковал мне, что животные не ведают греха. Грехопадение совершил человек, вкусив плод познания добра и зла. За что и был изгнан из Рая. А звери ничем Создателя не прогневили и, получается, до сих пор пребывают в Царствии Божьем. — Он потерся бородкой о запястье. Острие палки царапнуло по асфальту. — Какой из этого следует вывод?

— Не знаю.

Дикарь мало что понял из слов незнакомца, но он чутко уловил главное, впервые взрослый говорил с ним как с равным.

Вожак взглядом прощупал лицо и шею Дикаря.

— Рано или поздно придется искать ответ. Я возьму на себя смелость и подскажу. Разум позволяет человеку отличать добро от зла. Звери этого не умеют. Значит, чтобы избавиться от изначального греха, надо сойти с ума. — Вожак постучал себя пальцем по крутому лбу. Холодно усмехнулся и добавил:

— Если хочешь обрести Рай, надо стать зверем. Логично?

Дикарь промолчал. Он вдруг понял, когда говорит Вожак двуногих, надо молчать.

Вожак медленно откинулся на спинку скамейки. Руки остались лежать на изгибе палки. Дикарь невольно отметил, какие у него ухоженные, но цепкие и сильные пальцы.

— Итак, я знаю, как тебя зовут. Меня, между прочим, зовут Иосиф Михайлович.

Вожак выдержал паузу. Пара, намеревавшаяся присесть на их скамейку, наткнувшись на его взгляд, прошла мимо.

— Будем считать, что познакомились, — продолжил Вожак. — Прими мои соболезнования. Я в курсе того, что произошло с твоей матерью. И с отцом.

— Папа погиб два года назад, — без слез в голосе сказал Дикарь. Он вообще, вернувшись из Леса, еще ни разу не заплакал.

— Да, я знаю, — кивнул Вожак.

— Вы были его другом?

Вожак подумал немного и отвесил полный достоинства поклон.

— Более чем. Партнером. Я здесь, чтобы сказать, что сын моего друга и партнера никогда и ни в чем нуждаться не будет.

— Вы тоже работали в Главалмаззолото? Вы не похожи на геолога.

— Нет, я не геолог. Но цену золоту знаю, — ответил Вожак. — И молчанию. Ты молодец, никому не рассказал, что произошло там, на реке. Расскажи мне.

— Почему вам?

Вожак пожал плечами.

— Расскажешь мне, я буду тебя защищать. Расскажешь другим — им придется защищать тебя от меня. Выбирай сам.

— Вы хотите знать, кто убил папу?

В глазах Вожака на мгновенье вспыхнул ледяной огонь.

— Это я узнал без тебя, мой юный друг. Их больше нет. Перед смертью они рассказали все. Но куда пропал планшет твоего отца, не сказали. Значит, просто не знали. Я думаю, что тем утром он был на тебе.

Вожак стал выбивать пальцами морзянку на изгибе клюки. Он ждал.

Дикарь затаился. Никогда еще смерть не подкрадывалась так близко. Она была рядом и одновременно повсюду.

Осенний ветер, змейкой проскользив между вольерами, растрепал волосы Дикаря.

«Сражайся или умри», — услышал Дикарь тихий шепот.

Стальной капкан страха разжал челюсти, и сердце Дикаря вновь забилось вольно и сильно.

— Иосиф Михайлович, у меня одно условие.

Вожак плавно развернул тело, закинул ногу на ногу.

— Готов выслушать.

Глядя в ледяные водовороты его глаз, Дикарь отчетливо произнес:

— Мне нужен опекун. Я хочу, чтобы им стали вы.

Иосиф Михайлович спрятал взгляд под морщинистыми веками. Долго молчал, время от времени шевеля губами, будто считал в уме.

— Требование неожиданное, но разумное, — наконец, констатировал он. — Но ты пойми, эта гарантия будет действовать всего два года. Тебе же сейчас четырнадцать? Когда получишь паспорт, опека прекратится.

У Дикаря уже был готов ответ:

— Мне хватит, чтобы научиться жить в Раю.

Вожак закаменел лицом. Дикарю показалось, что Вожак даже перестал дышать. Глаза превратились в два шарика льда. Пробивающийся через них свет острыми спицами шарил прямо под черепной коробкой Дикаря. Потребовалась вся воля и жажда жизни, обретенные в Лесу, чтобы не отпрянуть от этого неживого взгляда.

— Я думаю, мы поладим, — размеренно произнес Иосиф Михайлович.

Он протянул сухую ладонь.

— Слово.

— Слово, — вслед повторил Дикарь, пожимая цепкие холодные пальцы Вожака.

После рукопожатия они долго молчали. Обоим потребовалось время, чтобы прийти в себя.

Старые львы

Решетников завозился в кресле, кряхтением и сопением распугав тишину, висевшую в кабинете.

Владислав по памяти начал выдавать текст, как включившийся магнитофон, бесстрастно и без пауз:

— Загрядский взял на себя все расходы по воспитанию и обучению Глеба. Но рядом их никогда не видели. Лобов получил прекрасное домашнее образование: два языка, музыка и рисование. Занимался в секциях каратэ и плавания. Черный пояс и первый разряд. Школу с биологическим уклоном окончил с золотой медалью. Поступил в Сельхозакадемию.

— Странный выбор, — вслух отметил Салин.

— Окончив, поступил в аспирантуру Института госуправления. Защищался по теме: «Управление в социально-экономических системах».

— Уже ближе к теме, — вставил Решетников.

— Далее ушел в бизнес.

Салин поднял ладонь, остановив его. Переглянулся с Решетниковым.

— А что делать? — развел руками Решетников.

— Владислав, срочно все, что есть на Лобова, — распорядился Салин. — Весь архив.

Владислав пружинисто встал.

— Есть, Виктор Николаевич.

— Да, просчитай, как и через кого можно срочно выйти на этого пасынка «золотого короля», добавил Салин.

Владислав заглянул в записи.

— Он работает в контакте с Дубининым. Это самая короткая ниточка.

Решетников скорчил физиономию бегемота, севшего на ежа.

— Что за говорящая фамилия, — в сердцах произнес он. — Типа Горбачев.

— Ты против? — с сомнением в голосе спросил Салин.