Хирургическое вмешательство

Насчёт стража Даниль не беспокоился. В самом худшем случае — если он всё-таки заблудится в сознании ворона и не найдёт выхода — будет проще простого объяснить Лаунхофферу, что он потерял в отделе мониторинга. Тот не сможет возразить против помощи Ане со статьёй.

Тем не менее, блуждать по разумному лабиринту Данилю совсем не хотелось, и он намеревался себя подстраховать. Надёжней всего было снова обратиться к Вороне, но аспирант стеснялся признаться, что боится охранной программы Эрика Юрьевича. Прикинув свои возможности, он решил, что снаружи, у лифта, кто-то должен ждать и держать связь, не давая ему перепутать измерения.

Кандидатуру на этот ответственный пост он уже нашёл: на крыльце ждал Лейнид.

Даниль оптимистично его поприветствовал, и направился вместе с любопытствующим инспектором в таинственный флигель.

Аспирант решил рискнуть и не стал вытягивать наверх лифт: как его вызвать, он не знал, тащить тяжеленную кабину собственными силами казалось зряшной натугой, и Даниль переместился в подвал через точки. Связь не сбилась, Лейнид отозвался сверху. Сергиевский, улыбаясь, пошёл к знакомой двери.

— Открывай, Сова, Медведь пришёл! — радостно провозгласил он и, распахнув дверь пинком, икнул от неожиданности.

На спинке ближайшего стула действительно сидела сова.

Круглые жёлтые глаза уставились на прибывшего.

— Э-э-э… привет, — оторопело сказал Даниль.

— Угу, — ответила сова и посмотрела на ворона.

Захлопав крыльями, суровый страж снялся со шкафа и перелетел ближе к подруге. «Ого! — мысленно сказал Даниль, посмеиваясь. — Пять!» Сова здесь не более чем присутствовала, и функции её в зверинце Сергиевский определить не мог, но сам факт знакомства с очередным экспонатом его веселил. Не иначе желтоглазая явилась навестить приятеля.

Ворон смотрел на Даниля в упор; неведомо, как в птичьих глазах могли отражаться испытываемые чувства, но вид у ворона был неприветливый до крайности. Секунду аспиранту казалось, что пернатый намерен безыскусно заехать ему клювом в глаз. Намерения своего ворон, конечно, не реализовал, и всё же Даниль ощутил настоятельную потребность объясниться.

— Ты не вейся, чёрный ворон, — пробормотал он, втягивая голову в плечи, — над ма-е-йю га-ла-вой… безмозглой… я по делу сюда прибыл… чёрный ворон, я не твой.

Взгляд ворона стал насмешливым и скептическим.

— Мужик, — проникновенно сказал Сергиевский, почувствовав себя вдребезги укуренным хиппи, разговаривающим с цветами и птицами, — мужик, я правда по делу. Аньке Эрдманн карта плотности свободных фрагментов нужна, она сама прийти не может, меня попросила. Анька — аспирантка Лаунхоффера, Эрика Юрьевича, понял? Это он ей статью велел написать!

— Угу, — сказала сова и посмотрела на ворона.

Ворон посмотрел на сову.

Безмолвный диалог продолжался добрую минуту, а потом ворон юркнул под стол и ткнул клювом в кнопку, услужливо включив один из компьютеров.

— Ах-ха! — жадно выдохнул аспирант, приникая к машине.

Нужную карту он нашёл быстро; минут пять ушло на то, чтобы разобраться, как извлечь её из программы слежения, а потом Даниль перенёс данные на флэшку, создав себе алиби, коварно ухмыльнулся и приступил к изучению содержимого жёсткого диска.

Он не сразу обнаружил подвох, и неудивительно — операционная система выглядела точь-в-точь как привычные «Окошки», не выбрасывала никаких подозрительных сообщений, по обыкновению слегка притормаживала, и нужно было обладать дедукцией Шерлока Холмса, чтобы заметить странности. Даниль не заметил бы их вовсе, если бы не нашёл в недрах диска архив видео. Это были записанные с телепрограмм новостные сюжеты, посвящённые стфари, с самых первых, сенсационно-панических, до поздних аналитических программ, и один файл Сергиевский бездумно, почти без любопытства, запустил. Двое почтенных мужей в костюмах и галстуках сидели в студии и предавались обсуждению проблемы; разрешение было низкое, картинка — маленькая, но видео всё равно проигрывалось скачками.

«Что за фигня? — лениво подумал аспирант, закрыв окно программы. — Ну ладно, тут в тонком мире квантовый стоит, но неужели в плотном совсем старьё?» Даниль хмыкнул и зашёл в «Панель управления» — глянуть характеристики.

Здесь-то его и ждал сюрприз.

— Ни хрена себе! — у Даниля глаза полезли на лоб, когда он увидел задействованные мощности. — Вот это… это… это же экстаз!

Ни один человек, хоть раз слыхавший слово «апгрейд», не мог остаться равнодушным к таким параметрам. Во многих исследовательских центрах мира бились над задачей приспособить квантовые компьютеры для обыденных нужд, но пока полностью рабочие версии стояли только в институтах тонкого тела и тому подобных учреждениях — там, где были люди, способные на полноценную работу в тонком мире. Показатели, которые высвечивал Данилю обыкновеннейший жидкокристаллический монитор, соответствовали не начинке пыльного системного блока под столом, а тусклой многолучевой звезде, видимой только нефизическим зрением и распределявшей вычисления во множество вероятностных вселенных…

Секунду спустя Сергиевский впал в крайнее изумление. Причиной тому были две вещи: во-первых, ни одна программа, созданная для обычных компьютеров, не могла поддерживать такой объём памяти и такую частоту процессора, а во-вторых, что должен был обсчитывать квантовый компьютер так, чтобы на нём тормозило видео? И прежде, чем вспомнить, что видео обычно тормозит из-за отсутствия нужных кодеков, Даниль с размаху щёлкнул по Ctrl-Alt-Del, уставился на список выполняющихся программ и увидел, что ресурс действительно задействован на девяносто восемь процентов.

Аспирант удивлённо сморгнул.

Углубившись в размышления над списком, он не услышал шороха за спиной и чуть не заорал, когда недлинные когти прихватили ткань плаща на его плече.

— Угу! — сказала сова, задев крылом данилево ухо; круглые жёлтые глаза её внимательно и настороженно разглядывали монитор.

— Ой, блин, — только и сказал Сергиевский, выворачивая шею в попытке разглядеть наглую птицу.

Ворон каркнул и захлопал крыльями; лезть непрошеному гостю на загривок он, очевидно, полагал ниже своего достоинства и спланировал на край соседнего, выключенного монитора, откуда снова каркнул, оглушительно и зловеще.

— Ну и чего? — мрачно спросил Даниль. — Я ж сказал — я делом занят. Не лезь под руку.

Сова вспорхнула с его плеча, переместилась на монитор перед Сергиевским и в лад приятелю жутковато угукнула, отчего аспирант окончательно потерял вкус к играм. Он предчувствовал открытие, у него уже руки начинали дрожать от азарта, и разбираться с противными тварями, которые ещё и притворялись, что не умеют говорить по-человечески, было как-то совсем некогда. Даниль лихорадочно шарил по столу мышью, благословляя случай за то, что система всё-таки как две капли воды похожа на «Окошки» и потому не приходится блуждать в опциях, а птицы сидели вокруг и смотрели. Только когда он сумел вывести в полноэкранный режим программу, пожиравшую большую часть почти невероятных ресурсов квантовой машины, ворон спрыгнул прямо на клавиатуру и каркнул снова.

Зла на ворона Даниль не держал. Птица просто загораживала монитор.

— Брысь! — велел аспирант.

И когда ворон повиноваться отказался, Сергиевский на миг поставил вокруг него «хирургическую ширму» — изоляционную стенку, отгородившую искусственное божество ото всех существовавших здесь энергетических контуров; продержись «ширма» чуть дольше, многомерное пространственное сознание птицы начало бы сворачиваться внутрь себя. «Поняли, с кем дело имеют», — удовлетворённо подумал Даниль, когда оба, и ворон, и сова, кинулись от него подальше и сгинули где-то в тёмных углах за шкафами.

А потом напрочь забыл о них.

То, что творилось на мониторе, было не в пример интереснее.

Вероятно, программист разобрался бы в этих потоках чисел, букв, знаков, формул. Сергиевский даже не пытался вникать. У верхнего края окна белела привычная панель со словами «Файл», «Процессы» и «Сервис»; отсутствие столь же привычной надписи «Справка» несколько озадачивало, но Даниль вообще был не из любителей изучать инструкции и с гордостью полагал, что всё схватывает на лету. Открыв меню «Процессы», он утвердился в этом мнении. В характеристиках текущего процесса указывались долготы и широты, и хотя Сергиевский не мог поручиться, что они в точности совпадают с координатами Северорусской аномалии, интуиция говорила, что связь недвусмысленна.