Гидеон. В плену у времени

Изпод проворных пальцев маркиза де Монферона струился каскад звонких звуков. От этой музыки по спине Кэйт пробегала дрожь, а на глазах Ханны появились слезы. Чувства, которые вызывала музыка, были одновременно и печальными, и возвышенными.

– Это прекрасно! – сказала Кэйт.

Звук ее голоса разбил колдовство, и элегантная фигура в белой рубашке, сидящая у клавесина, обернулась. Испуганные темные глаза уставились на незваных гостей. Прежде чем гости сообразили, что происходит, рука маркиза быстро поднялась вверх и потянула за веревку, свисающую с потолка.

И сразу все вокруг стало желтым. Цвета желтого лютика. Сверху, ярд за ярдом, летел желтый шелк. И этот шелк окутывал их. На них обвалилась ткань, в которой они барахтались, пытаясь выбраться.

– Господи, спаси и помилуй! – закричала Ханна.

– Бегите! Это ловушка! – крикнул Питер, и тут какието красные провода опустились на их головы и плечи. Все задрожали и упали на пол…

Кэйт шла по незнакомому месту. Прошлое, настоящее и будущее слились в одно. Она всегда была только здесь. Идти и идти. Единственная выжившая человеческая душа. Ни травинки. Остовы деревьев тянули свои костлявые руки к опустевшим небесам. Вонь от трупов. Наполненные грязью ямы, как раны когдато плодородной земли. Кэйт еле могла дышать, горло обжигал кислотный воздух. Она искала чтото или когото, но никак не могла вспомнить, что или кого…

– Кэйт! Кэйт! Вернись назад!

Внезапно она ощутила тепло человеческой руки, и, когда сжала эту руку, адский пейзаж стало медленно заволакивать дымкой. Возникло мерцающее пламя камина, и перед ней оказалось лицо Питера. Кэйт с облегчением вздохнула.

– Питер!

У Питера екнуло сердце. Какое это счастье – быть названным своим собственным именем. Прошло столько времени, а она все равно узнала…

– Нет, это я, Джошуа, – сказал он. – Мы испугались, что теряем тебя.

– Вы уже дважды спасли меня – вы мой ангелхранитель.

– Дважды? Как это?

– А на корабле. Я уходила…

– Уходила?

– Ох… я… Я иногда двигаюсь сквозь время быстрее, чем все остальные, – но тогда я прикоснулась к вашей руке, и все остановилось.

– На корабле? Я даже не подумал об этом… Девочка в доме священника говорила мне, что ты летала кругами над садом, как летучая мышь. Ох и напугала же ты это бедное создание!

– Я и сама перепугалась! Когда это происходит, я не ощущаю скорости своего движения. Мне кажется, что как раз все остальные движутся очень, очень медленно. Я это ненавижу.

Подошла Ханна.

– Хвала Господу! – воскликнула она.

– Что случилось? Сколько времени это продолжалось?

– Целый час или даже больше, – ответил Питер.

Кэйт приподнялась на локте и огляделась. Она обнаружила, что лежит на диванных подушках перед камином в большом холле шато де Хьюмиэйр. Было темно. От огня за ними возникали огромные тени, а гора мебели рядом казалась такой высокой, что было страшно подумать, а вдруг она обрушится вниз. Из темноты выплыла блестящая серебряная столовая ложка.

– Съешьте немного бульона, мисс Кэйт. Это придаст вам сил.

Кэйт отхлебнула горячей жидкости. Вкусно! Выпила все, и Ханна дала ей еще.

– Бульон приготовила Мари, – сказал Питер. – Маркиз сказал нам, что она тайно готовит ему еду с тех пор, как шесть месяцев назад ушел последний слуга…

– И я, конечно, не вправе судить, но, наверное, за это ее муж и поставил ей синяк, – вставила Ханна.

Вскоре Кэйт прикончила всю миску. Ханна добавила бульона. Питер и Ханна не сводили с нее глаз. Кэйт видела на их лицах и облегчение, и озабоченность.

– Спасибо тебе, Ханна… Я чувствую себя намного лучше. А где мистер Скокк?

– Он ушел с маркизом де Монфероном забрать карету и наши чемоданы. Изза всех этих волнений мы забыли о лошадях. Да и кормить их нечем, кроме как этими гнилыми фруктами.

Кэйт вдруг вспомнила о желтом шелке и опаляющей боли:

– Что он сделал с нами?

– Маркиз де Монферон ударил нас током! – сказала Ханна. – Он принял нас за грабителей или революционеров, пришедших забрать его в тюрьму. Он рассказал, что его покойный друг, мистер Бенджамин Франклин, бывало, убивал индейку тем же способом, которым маркиз приветствовал нас, когда мы вошли в дом! Как только мистер Джошуа дал ему письмо с рекомендацией от сэра Джозефа, маркиз тут же понял свою ошибку и, начав извиняться, никак не мог остановиться… Какая жуткая штука это электричество! Я за всю жизнь не испытывала подобной боли, хотя она продолжалась не больше секунды…

Питер приоткрыл дверь во двор.

– Видишь эти большие стеклянные сосуды? Они наполнены водой и какимто образом – чего я понять не могу – запасают поток электричества, которое передается медным проводам, продернутым через шелк, упавший на нас.

– И когда маркиз поднял шелк, – сказала Ханна, – мы с трудом встали на ноги, все, кроме вас, мисс Кэйт. Я не знаю, какими словами описать то, что случилось с вами…

Кэйт в тревоге переводила взгляд с Питера на Ханну.

– Что со мной случилось? Я не понимаю…

– Ты растворялась, Кэйт, – ласково сказал Питер. – Только прерывисто. Словно ты находилась между разными состояниями: ты была то плотная, то прозрачная. Не знаю, где ты путешествовала, но иногда ты затыкала уши руками, и все тело твое дрожало, будто рядом произошел какойто взрыв. Ты побрела во двор и стала оглядываться вокруг, испуганная, печальная… Где бы ты ни была – но место то было кошмарным. Однажды ты остановилась, будто срывая цветок. И ты двигалась то очень быстро, то слишком медленно…

Кэйт мрачно слушала.

– Я видела длинные траншеи в земле, как на пустынном поле битвы. Там не было признаков жизни, птицы не пели… Я подняла чьито разбитые очки. Видела ружье, утонувшее в грязи. Я думала о людях, погибших там, и чувствовала этот запах… Если бы только я раньше вернулась в свое время… Не знаю, в прошлом я была или в будущем! Что происходит со мной? Всякий раз, когда это случается, я опасаюсь, удастся ли мне вернуться нормальной.

Ханна села рядом и прижала ее к себе.

– Ханна пыталась тебя уложить, – сказал Питер, – но когда она касалась тебя, ее будто чтото отталкивало…

– Может, в следующий раз я… – Лицо Кэйт сморщилось. – Я просто уплыву прочь – и не вернусь обратно…

Ханна погладила Кэйт по волосам и утерла слезу, скатившуюся по щеке.

– Не волнуйтесь, мисс Кэйт. Мы нашли маркиза де Монферона, он починит машину, мы скоро отправим вас домой, и все будет хорошо.

– Маркиз все это видел, – сказал Питер. – От него нельзя было этого скрыть. Он считает, что это побочный эффект от удара током.

Пламя вспыхнуло, когда тяжелая дверь со скрипом отворилась, и порыв ветра, казалось, втолкнул маркиза де Монферона и мистера Скокка в холл. С ними влетели и запахи влажной ночи и лошадей. Озабоченный маркиз де Монферон подошел к Кэйт.

– Как дела у вашей хозяйки? – спросил он у Ханны. Его английский – сэр Джозеф оказался прав – был безупречен, хотя он говорил с южным акцентом, перекатывая звук «р» на кончике языка и произнося каждый слог с одинаковыми ударениями.

– Она выпила две мисочки бульона, сэр, думаю, ей уже лучше.

– Да, теперь я чувствую себя намного лучше, спасибо, – сказала Кэйт.

– Мадемуазель, – низко поклонившись, сказал маркиз, – нет слов, чтобы выразить мое сожаление по поводу того, что я так навредил вам. Вы ехали из Англии, пережили сильную грозу, привезли мне книги и новости о моей семье – и чем я отплатил? Я ударил вас током, как индюшку мистера Франклина! Хотя, пожалуй, я никогда не видел более драматической реакции на электричество. Это удивительно, уверяю вас!

Кэйт уловила симпатию в больших глазах улыбающегося маркиза. Он был на полголовы выше мистера Скокка – слишком высоким для мужчины, рожденного в его веке, – но не был ни сутулым, ни костлявым. Крупный орлиный нос и сильный мужественный подбородок. Хотя Кэйт заметила на горе мебели не меньше трех париков, на Монфероне парика не было – волосы были завязаны сзади в хвост. Волосы черные, но с проседью. В молодости, подумала Кэйт, он, вероятно, был поразительно красив. Она заметила ямочку у него на подбородке. Загорелое, морщинистое лицо говорило о человеке, склонном и к тому, чтобы посмеяться, и к тому, чтобы нахмуриться в задумчивости. Было ясно, что этот человек умеет радоваться жизни.