Академия и хаос

В другом веке, в другое, давным-давно забытое время Клию Азгар назвали бы романтичной особой, идеалисткой. А в Дали, в 12 067 году ее считали упрямой и наивной девицей шестнадцати лет от роду. Именно так и отзывался о Клие родной отец, когда бывал достаточно трезв для того, чтобы вообще произнести что-либо членораздельное.

Клия была благодарна судьбе даже за маленькие подарки. Отец ее не был ни груб, ни требователен. Будучи трезвым, он сам себя обслуживал, и Клия могла заниматься, чем пожелает, — трудиться на ниве черного рынка и перепродавать предметы доступной роскоши отбросам Империи — безработным далити. Словом, Клия зарабатывала на жизнь, чем только могла. Они с отцом виделись редко и уже три года жили порознь. Клия ушла из родительского дома после крупного скандала.

В тот день она стояла на эстакаде, пролегавшей над оптовым рынком — самым грязным и пользовавшимся самой дурной репутацией районом Дали, и поджидала незнакомого клиента, который должен был явиться за посланным ему свертком. О клиенте она знала только, что он будет в чем-то тускло-зеленом. В куполе, которым был накрыт сектор, зияли прорехи. На толпы далити, сновавших по рынку, ложились тени, становившиеся все более блеклыми по мере приближения вечера, когда первая смена рабочих возвращалась с работы домой. Мужчины и женщины закупали скудную еду на ужин и при этом чаще чем-нибудь обменивались с продавцами, чем тратили кредитки. В Дали теперь царствовала собственная экономика. По мнению Клии, лет через пятьдесят сектор мог стать независимым от той слабой и зыбкой экономической системы, которую диктовало дворцовое правительство. Здесь могла появиться своя собственная, более фундаментальная и привычная для местных жителей система. Но и это было всего лишь мечтой Клии.

На задворках рынка торчали имперские наблюдатели — мужчины и женщины, чьи глаза и телекамеры неусыпно наблюдали за всем, что тут творилось. Камеры вели непрерывную запись. Изобретательности у имперских чиновников только на то и хватало, чтобы проявлять бдительность в тех местах, где были замешаны деньги и политика. Во всем же остальном, на взгляд Клии, Трентор интеллектуально давным-давно обанкротился:

Мужчину, соответствовавшего описанию, Клия увидела между двумя вездесущими наблюдателями. Одет он был в мешковатый тускло-зеленый костюм и плащ такого же цвета. Наблюдатели, похоже, к мужчине никакого интереса не испытывали. Не обратили они внимания и на Клию, когда та спустилась с эстакады и пошла по рынку. Клия шла, озабоченно прищурившись, и гадала, уж не сунул ли ее клиент наблюдателям взятку — или предпринял более искусные меры, — чтобы не привлекать к себе внимания.

Если у этого типа такие способности, с ним стоит завести знакомство, быть может, даже предложить партнерство по бизнесу — если, конечно, он не даст ей в этом мастерстве сто очков вперед. В последнем случае от него, наоборот, следует держаться подальше. Но Клия еще ни разу не встречала человека, который превзошел бы ее.

Она подняла руку — это был условный знак. Мужчина сразу заметил ее и зашагал к ней легкой, почти невесомой походкой.

Они встретились у лестницы, ведущей на эстакаду и к стоянке такси.

Вблизи незнакомец оказался человеком с невыразительным, незапоминающимся лицом и тонкими усиками. Густые усы всегда производили на Клию неизгладимое впечатление, и потому этот мужчина ее не впечатлил ни в малейшей степени.

Незнакомец открыто взглянул на Клию и, улыбнувшись, обнажил белоснежные зубы. Губы у него были мягкие, пухлые, почти детские.

— У тебя есть то, что мне нужно, — сказал он. Это был не вопрос, а утверждение.

— Наверное. Мне велели это принести.

— Вот это, — сказал человек и указал на маленький сверток, — никакого значения не имеет. — Между тем он протянул Клие пачку кредиток и, хитро улыбнувшись, взял у нее сверток, — Искал я тебя. Давай-ка найдем укромное местечко и поговорим.

Клия из осторожности отступила на пару шагов. Нет, она не боялась, она знала, что всегда сумеет постоять за себя, это ей неизменно удавалось. Тем не менее она избегала ситуаций, к которым не была заранее готова.

— И насколько укромное? — поинтересовалась она.

— Чтобы уличный шум не мешал, — ответил незнакомец и продемонстрировал Клие пустые руки.

Таких мест в окрестностях рынка было немного. Они пересекли несколько улиц и зашли в небольшое кафе-мороженое. Мужчина купил для Клии красное кокосовое, и она из вежливости приняла угощение, хотя терпеть не могла этот самый популярный в Дали деликатес. Себе мужчина купил порцию темно-коричневого стима и принялся сосредоточенно его облизывать, когда они с Клией уселись за маленький треугольный столик.

Квадрат открытого неба над уличным кафе потемнел настолько, что Клия с трудом различала лицо своего спутника. Видны были только его алые губы.

— Я ищу юношей и девушек, которые мечтают побывать в других частях Трентора, — сообщил мужчина.

— Рекрутеров я уже столько повидала, что до конца жизни хватит, — скривилась Клия и поднялась, чтобы уйти.

Мужчина взял ее за руку и удержал. Не говоря ни слова, Клия попыталась вырвать руку.

— Это в твоих интересах, — миролюбиво проговорил мужчина. Клия попробовала мысленно заставить мужчину отпустить ее. Он не реагировал. Она усилила мысленную атаку:

— Отпусти меня! — Это был приказ.

Мужчина отдернул руку — так, словно его укусили. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы совладать с собой.

— Конечно, — сказал он. — Но ты бы все-таки послушала.

Клия с любопытством смотрела на незнакомца. Она заставила его повиноваться, но он повиновался скорее так, как раб повинуется своей госпоже, а не как мужчина повиновался бы девушке, отвергнувшей его приставания в общественном месте. Клия более внимательно исследовала незнакомца. Он был не похож на других. Поверхность его сознания, как и его наружность, была невыразительна, но под ней таились неожиданности — удивительное спокойствие, какая-то особенная, металлическая теплота. Да, его эмоции отличались от эмоций других людей.

— А я слушаю только то, что меня интересует, — заявила Клия. Прозвучало это, пожалуй, слишком заносчиво, а Клие хотелось выглядеть утонченной женщиной, а не уличной торговкой.

— Понимаю, — кивнул мужчина.

Он доел стим и бросил палочку в стоявшую на столе плошку. Хозяйка кафе подошла и забрала плошку, в которой скопилось пять палочек. Мороженое сегодня шло неважно. Хозяйка унесла плошку с палочками за стойку, чтобы вымыть их.

— Ну, а жизнь — это интересно? Клия кивнула.

— Как общая тема.

— Тогда слушай внимательно. — Мужчина заговорщицки склонился к столику. — Я знаю, кто ты такая и что ты умеешь.

— И кто же я такая? — фыркнула Клия.

Мужчина поднял глаза вверх, и как раз в это мгновение квадрат купола над кафе вспыхнул на полную мощь. Кожа у незнакомца оказалась на удивление желтой. Создавалось впечатление, что он пользуется каким-то гримом из-за плохой кожи, но никаких оспинок или пятнышек Клия не разглядела. А вот у нее оспинки были — правда, их скрывал пушок на щеках.

— У тебя была в детстве лихорадка, верно? — спросил мужчина. — А у кого не было? На Тренторе почти все ей болеют.

— Не только здесь, милочка. На всех планетах, населенных людьми. Лихорадка — неизменный спутник интеллектуальных мальчиков и девочек. Она слишком распространена, чтобы на нее обращали внимание, слишком безобидна, чтобы ее лечили. Но у тебя лихорадка не была обычной детской болезнью. Она чуть не убила тебя.

Во время болезни Клию выхаживала мать, а потом, всего несколько месяцев спустя, она погибла при аварии на термариях. Мать Клия едва помнила, и о ее болезни ей рассказывал отец.

— Ну, и что с того?

Глаза у мужчины были светлые-светлые, белесые. Клия вдруг поняла, что он смотрит не ей в глаза, а в какую-то точку на ее лбу, справа.

— Я теперь стал плохо видеть. Я привык воспринимать людей ощущениями — как они движутся, как звучат их голоса. Там, где нет людей, я чувствую себя неуверенно. А ты… у тебя все по-другому. Тебя раздражают толпы. Трентор — перенаселенная планета. Тебе тесно здесь.