Путь Базилио (СИ)

— Предложи другой вариант, — развёл руками Карабас. — Не забудь, это поняши. Девочки любят слэш.

— Я и говорю: мерзость, — зашипел кот. — Надеюсь, я в этом не участвую?

— Нет. У тебя другое задание. Ты должен выйти на нашего несостоявшегося проводника. К сожалению, он живёт в неприятном месте, но ты там пройдёшь. Тут недалеко.

— Если это недалеко, ты называешь место неприятным и это не шерстяные — остаётся Зона, — кот поёжился. — Я прав?

— К Монолиту я тебя не посылаю, и сталкерских подвигов на Поле Чудес от тебя никто не ждёт, — усмехнулся Карабас. — Просто встретишь одного легендарного персонажа. Который согласился с нами сотрудничать. Болотный Доктор.

— Пиявочник? — кот впал в задумчивость. — Это который тебя вытащил?

— Он самый. Достал меня из болота. В котором я пролежал очень долго. С момента падения Монолита, собственно.

— Всё хотел спросить. А как он тебя нашёл? — поинтересовался кот.

— Случайно, — ответил Карабас. — Тащил оттуда какого-то бегемота, ну и случайно зацепил меня. Сначала принял за мумию, потом разобрался. Я где-то год провёл у него в яме с пиявками. Отличное было время.

— И он настолько крут, как о нём говорят? — спросил кот.

— Я неплохо его знаю. У него сложный характер, хотя он самый крутой парень по эту сторону Альп. Вы друг другу понравитесь.

— Если я раньше не попаду в какую-нибудь жарку или мясорубку, — проворчал Базилио.

— Ты гайзер, Баз. Ты единственный из нас, кто может видеть тесла-эффекты.

— Некоторые, быть может, — проворчал кот. — Но вообще… в Зону… одному… без единого отмычки…

— Кенни мы истратили, — напомнил Карабас. — Кстати, пошли уже, закончим с ним. Остальное обсудим ночью, когда эти друзья, гм… заснут.

— Вместе, — не удержался кот. Раввин промолчал.

Когда Карабас и Базилио вернулись, объедки Кенни лежали в неглубокой ямке, деликатно прикрытые оранжевой паркой.

— Они убили Кенни, — вздохнул кот, почёсывая когтем под очками. — Сволочи.

— А был ли покойный нравственным человеком? — глупо пошутил Арлекин. Карабас с интересом посмотрел ему в голову и убедился, что классическую цитату занесло туда случайно — Арле в молодости жил с каким-то долбодятлом, вдолбившим ему в голову несколько фразочек.

Раввин поднял плиту. Огромные руки напряглись, рукава сюртука собрались в гармошку.

— Кенни умер за нас, и отдал нам свою плоть и кровь. Спаси… — он ухватил тяжёлую плиту поудобнее, — спасидо.

Единственный уцелевший бэтмен с писком пронёсся над ямкой и уронил туда струйку жидкого помёта. Глупое существо тоже чувствовало смерть и по-своему пыталось выразить сочувствие.

Карабас со вздохом уронил плиту на ямку, поправил, потом встал на неё сверху. Мягкая земля просела под тяжестью огромного тела. Раввин прошелся сапогами по краям.

— Могила покрыта. — сказал он. — Ну, теперь, наверное, всё. Я бы мог ещё прочесть цидук а-дин [2], но кто это оценит?

— Не я, — решительно заявил Баз. — Заупокойные молитвы не имеют смысла, так как душа уже получает то, что приуготовала себе своими земными трудами.

— Кенни был единственным, кто меня понимал, — сообщил Пьеро, смотря куда-то в небо остановившимся взглядом.

Арлекин открыл рот, явно собираясь сказать очередную гадость, но Карабас скосил глаза — и рот маленького педрилки судорожно сжался в куриную гузку.

Пьеро встал, подошёл к плите, обнял её мягкими руками. Уткнулся лицом в старый камень, на котором ещё виднелись остатки надписи. Прочесть надпись целиком поэт не смог: шредеры-буквоеды погрызли почти все буквы, заменив их, как обычно, на аккуратные пустые квадратики. Осталось только одно слово и хвостик другого — «ПОСТОРОННИМ В». Пьеро попробовал подумать, кто бы это мог быть, вместо этого просто поцеловал камень и зашёлся-забился в рыданиях — обильных и сладких, как всегда, когда айс наконец-то отпускает.

Когда он кончил и поднял голову, то увидел удаляющуюся чёрную спину Карабаса, уверенным шагом идущего к башенке. На мгновение Пьеро показалось, что в руке у раввина что-то вспыхнуло золотом. В спине вдруг сладко кольнуло — и тут же растаяло, как ледяная иголочка.

Глава 4, в которой наш юноша обретает жизненную перспективу, а также получает имя

Доктор Карло Коллоди рассматривал стоящую перед ним заготовку. С виду — типичный бамбук. Неподвижное зеленоватое лицо со следами мачете. Узенькие глазки-щёлочки. Вроде бы на них плёнка? А, нет, это эпикантус, третье веко. Тогда всем бамбукам зачем-то ставили, концепция у них была такая… Пресловутый нос. Н-да, настоящая пика. Страховочного надреза почти не видно, но он есть… Не урод. Точно не красавец. Скорее всего, хороший боец. Наверняка — более сообразителен, чем от него ожидают. Сделан год назад. Биологический возраст пятнадцать лет. В человеческие времена это был бы ещё ребёнок. Или уже подросток? А, без разницы.

Развитие мозга по базовой модели два, с модификацией пятнадцать… Вот же ёпть, скобеда ежовая, до чего мы мало всё-таки знаем об этих штуках. Самое мерзотное — мы не знаем даже, чего именно мы не знаем. Из дохомокостного наследия уцелела едва ли сотая часть. И то ещё как посмотреть — уцелела или нет. Например, вот он, Карло, умеет управлять шермановским клеточным секвенсором модели KA. Он даже умеет чинить секвенсор — хорошо хоть, это не часто надобится… Рано или поздно с шарманкой случится что-нибудь по-настоящему серьёзное — ну, скажем, сгорят настроечные платы, которые и так на ладан дышат. И все его, доктора, распрекрасные умения пойдут Джузеппе под хвост, потому что второй такой машины в Директории нет, как её сделать — неизвестно, и научимся мы этому лет через пятьсот в лучшем случае… Или вообще никогда. Что куда вероятнее.

Ладно, об этом мы подумаем завтра. Сейчас надо провести собеседование с этим поленом.

— Ну вот что, — Карло решил не церемониться, — ты, наверное, уже всё понял. Я беру тебя к себе на индивидуальное развитие. Это очень большая честь. Ты её ничем не заслужил. Вся твоя серия никуда не годится. Они пойдут на общее. Скорее всего, ты их больше никогда не увидишь.

— Жаль, — непритворно огорчился деревянный парень. Карло отметил про себя, что голос у него тоже деревянный: высокий и скрипучий, как несмазанная дверь.

Он попытался вспомнить, слышал ли он когда-либо скрип несмазанной двери. Кажется, да, в раннем детстве, когда на зачищенных Ясным Перцем территориях ещё пытались наладить какую-то жизнь. Очень смутно проявились в памяти чьи-то руки, подсаживающие его на крутую деревянную лестницу. Потом — гостиная со скелетами в истлевших лохмотьях. Скелетов он не боялся: в каждом доме, где они останавливались, были такие скелеты, укутанные остатками одежды и пахнущие чем-то сладким. Однажды маленькому Карло попался смешной маленький скелетик в совершенно целом серебристом костюме из какого-то неизвестного материала. Он хотел забрать костюм себе, но взрослые отняли добычу, наградив его вдобавок парой затрещин. Впрочем, потом, повзрослев, он сам отобрал у мелкого пацана тот комби, который он сейчас носит, и тоже расплатился с ним парой хороших ударов. Круговорот несправедливости в природе.