Путь Базилио (СИ)

Послышались голоса — возвращались Пьеро и Арлекин. У Пьеро, судя по всему, начался очередной айс-дефолт.

— Лила, лила, лила, качала, — бормотал поэт, постепенно повышая голос. — Белей лилей, алее лала, была бела ты и ала, Мальва, Мальвина, о нет, в тебе нет ни капли алого, лилового нет, ты вся — поцелуй на морозе, вся белая на голубом. Но песню иную о дальней земле носил мой приятель с собою в седле. Он пел, озирая чужие края: Мальвина пропала, невеста моя! — последние слова он провыл уже в полный голос.

Раздался негромкий, отчётливый звук хлопка одной ладонью: Арлекин отвесил Пьеро смачную плюху. Через пару мгновений звук повторился в другой тональности — автор плюхи решил подкрепить достигнутый эффект подзатыльником.

— Завали ебало, вафел, — завершил он воспитательные действия.

Кот оглянулся на звук, на мгновение приподнял очки.

— Они что-то несут, — сообщил он, — вот только не разберу, что.

— Кенни, плитку и мой продуктовый мешок, — объяснил раввин. — Нам надо подкрепиться. Ты как насчёт этого?

— Пожалуй, да, — кот нервно зевнул. — А ты как всегда?

— Дозволенное в пищу млекопитающее должно быть парнокопытным и жвачным, а ситуации пикуах нефеш я пока не усматриваю, — принялся объяснять раввин. — Вообще вопрос очень интересный и спорный. «Книга ангела Рафаэля» абсолютно запрещает даже в ситуации пикуах нефеш, хотя Рамбам в «Маахалот Асурот» пишет…

Кот демонстративно поджал уши.

— Ладно, хватит прохлаждаться, — прервался Карабас. — Набери сушняка, а я пойду поищу какой-нибудь камень на могилу. К останкам надо отнестись уважительно.

Раввин вернулся минут через сорок. Пыхтя и отдуваясь, он тащил на спине могильную плиту.

Маленький отряд к тому времени уже сидел у небольшого костерка. Пьеро, скорчившись и закрыв лицо руками, тихо, беззвучно плакал — у него пошла терминальная стадия айс-дефолта. Арлекин возился с внутренностями, копаясь в кишках. Аккуратный кот поджаривал на прутике печёночку.

— Оскоромиться не желаешь? — осведомился он, протягивая раввину прутик с дымящимся кусочком мяса. — Свежатинку знаешь как хорошо?

— Знаю, — раввин осторожно присел, спуская с плеч груз. — Достань из мешка мои крекеры. И воду надо бы вскипятить.

— Не в чем, — вздохнул кот.

— Сбегай к гондоле, — сказал Карабас, глядя на суетящегося Арлекина. — Принеси что-нибудь, только быстро. Кстати, поищи мой хумидор.

— Шеф, ну дай пожрать-то! — возмутился Арлекин, торопливо набивая рот мясом и брызгая соком.

Карабас прищурился. Арлекин — явно против воли — вскочил, вытянулся, правая рука выронила мясо и угрожающе отошла в сторону, сжимаясь в кулак.

— Понял-понял, я ща, я мухой, — забормотал маленький педрилка.

— Кстати вариант, мухой-то, — заметил кот. — У нас же вроде остался бэтмен? Ты же до него дотягиваешься? Вот пусть и слетает. Заодно и хумидор поищет.

— Он сейчас кормится, — нахмурился раввин, не любящий, когда его распоряжения оспаривают. — Хотя ладно, пусть летит. Сиди, — бросил он Арлекину, — жри.

— А ничего был этот Кенни, — заметил кот, обсасывая прутик после печёнки. — Язык мне поджарь, — обратился он к Арлекину. — Шварцкопф, у тебя в мешке специи?

— Горный перец, должен подойти, — раввин немного подумал. — Слушай, а ты не помнишь, кто был покойник по базе? Свиных генов в нём вроде бы не было… зайца тоже непохоже чтоб было… ничего особенно некошерного не припоминаю…

Арлекин сообразил, что голодный гигант может присоединиться к трапезе, и заработал челюстями с удвоенной силой.

— Напсибыпытретень, — отчётливо, по буквам, выговорил Пьеро. — Нап-си-бы-пыт-ре-тень.

— Чо? — заинтересовался Арлекин, смачно чавкая. — Может, в очо? — решил уточнить он, ответа не дождавшись. — Эт-то мы запросто…

— Напсибыпытретень, — повторил поэт. — Это слово я придумаю завтра. Чтобы всуе поминать того самого, кто во всём виноват. Напсибыпытретень. Пусть он и будет виноват во всём. Ты же, Мальвина, любимая, чиста, ты ни в чём не повинна: так склеились звёзды… — он внезапно выбросил вперёд руку с тонкими длинными пальцами, схватил комок полусырого мяса, и, обливаясь слезами, запихнул его себе в рот.

— Смотри-к ты, оживает, на хавчик пробило, — заметил кот. — Кстати, где мой жареный язык?

— Дык, это… головы нет, — признал Арлекин. — Оторвало взрывом. Не повезло парню. Даже не могу понять, как ему так не повезло. Мы отделались синяками, а он вот так.

— Затем и брали, — Карабас, отбросив колебания, решительно потянулся за очередным прутиком. — Потому и отделались.

— Талисман? — понял кот. — Не знал. Ты не говорил, что у нас есть талисман.

— Он должен был умереть, — почти осмысленно сообщил Пьеро, прожёвывая кусок Кенни.

— Ну да, должен, — снизошёл до объяснений раввин. — Редкий Дар. Вроде как у обломинго, только наоборот. Стягивает негативные вероятности с других на себя. Русские гены. Генетическая карта утеряна. Таких почти не осталось.

— То есть наш секретный козырь мы истратили в самом начале, — констатировал кот. — Жаль. Я руки помою. Там, кажется, вода? — он повернул голову в сторону ручья.

— Да, там. Я тоже схожу. Приберите за собой и сделайте приличную могилу, похороним останки, — распорядился Карабас.

Ручей оказался очень мелким и довольно мутным. Кот, тем не менее, тщательно умыл мордочку, расчесал когтями слипшуюсь под подбородком шёрстку и потом снова умылся.

Карабас присел рядом, показывая, что намерен поговорить, но сам начинать не хочет. Базилио понял.

— Что будем делать дальше? Вернёмся к гондоле? — спросил он.

— Нет. Нужно оставаться здесь. Займём, например, в ту башенку. Если сможем открыть дверь. Если не сможем — заночуем в развалинах. К гондоле лучше не возвращаться. Всё равно ничего ценного там нет, кроме моих сигарок разве что. А вот шерстяные там очень скоро объявятся: это их территория, а они нервные.

— Шерстяные — плохо. А что им помешает досюда прогуляться? — осведомился кот.

— Тут у нас есть шансы, — принялся объяснять Карабас. — Смотри какой расклад. Мы упали на щерстяных, буквально на самый край. Тут мы в междоменной зоне. Вон там, — он показал на холмы — начинается Вондерленд. Раньше его держал Великий Ёпрст Апостасий, а теперь там всё запоняшено. Шерстяные поняш стремаются, зазря на них не лезут. По тому направлению — Кооператив Озеро, там мы уже были…

— До Озера неделю пешком, и это если по дороге, — напомнил кот.

— Нам сейчас туда не надо. Важно то, что Тортилла нас приняла. По понятиям, авторитет нас признал за чётких. А поняши, хоть они тварюки ещё те, всё-таки понятия признают. В отличие от шерстяных. Они нас пропустят.

Базилио вздохнул.

— Шварц, ну мы же оба не вчера родились и Страну Дураков знаем. Не верь авторитетам, не надейся на авторитетов, не проси у авторитетов. И никогда не говори за понятия, если ты сам не авторитет. Для электората понятий нет, а мы для местных — именно электорат, что бы они нам в уши не пели. Лучше подумай о том, сколько нахнахов ты можешь построить в случае чего. И можешь ли ты построить хотя бы одну поняшу. Особенно если учесть, что ты, так сказать, мальчик.

— Нам всё равно нужен проход до Директории, — напомнил Карабас. — Через шерстяных мы не пойдём. Я не хочу встречаться с Тарзаном и его обезьянами. Подобное общение контпродуктивно, если ты понимаешь, о чём я. А Царь Зверей нами обязательно заинтересуется. Однако не настолько, чтобы лезть в Вондерленд.

— И как это мы пройдём через поняш? Не говоря уже о том, что нам нужно что-то есть, на чём-то передвигаться и где-то отсыпаться. Всё это требует денег. А наше золото прихватила с собой Мальвина. У тебя что-нибудь осталось?

— Пять соверенов, — вздохнул Карабас, — в кармане завалялись. Это на крайний случай. А вообще — ситуация неприятная, но решаемая. Мы будем давать представления. Эмпатетический театр. Пьеро с Арлекином — готовая пара. Наберём ещё местных для усиления эффекта.

— Это то, о чём я подумал? Мерзость какая, — Базилио встопорщил усы. — Никак нельзя без этого?